Николай Дмитриев - Рубин из короны Витовта Страница 57

– Это не страшно. Татары хороши против князей руських, – с усмешкой заметил пилигрим.

– Ну да, ну да, – закивал Гинне. – «Divide et impera», разделяй и властвуй…

– Именно так. К тому же, должен напомнить, князь Витовт – верный католик, а это главное, – пилигрим немного помолчал, обдумывая что-то, а потом, ничего не объясняя, перешёл совсем на другое, спросив: – А скажите мне, уважаемый, не сменил ли князь Витовт своего отношения к коронации?

– Нет, нет, всё так же! – поспешил заверить Гинне. – Больше того, подготовка идёт безостановочно, только на этот раз местом выбран не Луческ, а Вильно… Вот, я уже и подарок приготовил…

Гинне затормошил щенка, который, угревшись на руках шута, сидел смирно. Вероятно, это не понравилось пёсику, он заскулил, и шут, успокаивая животину, начал гладить его по спине. Пилигрим усмехнулся и, протянув руку, тронул влажный щенячий нос, а пёс, словно поняв, что о нём заботятся, благодарно лизнул палец. Монах рассмеялся и, продолжая разговор, сказал:

– Кстати, цесарь тоже готовит подарок литовскому князю…

– Коня? – попробовал догадаться Гинне.

– Нет, – отрицательно покачал головой пилигрим. – По приказу цесаря корону будет украшать «королевский камень»…

– А-а-а, это тот, который дает ещё большую власть. Я тоже слышал о таком его свойстве… – догадываясь, куда клонит монах, отозвался шут.

– А надо, герр Гинне, – повысив голос, пилигрим особо выделил фразу, – чтобы все в округе знали об этом… Понятно?

Шут не нуждался в более прозрачном намёке и, всё мгновенно уразумев, заверил:

– Так ваша милость. Вскоре весь город будет толковать о том, что великий князь Витовт после коронации станет могучим королём…

С удовольствием слушая понятливого шута, пилигрим, непонятно почему, вспомнил недавнего охотника с его запахом мокрой псины. Странным образом маленький щенок показался монаху неким предзнаменованием серьёзности дела. Проверяя свою догадку, он наклонился ниже и почувствовал, как от пёсика, сидевшего на руках щута, в лицо повеяло не тем неприятным запахом, а мягким теплом…

Поезд Будапешт – Мишкольц весело катил по рельсам, проложенным живописной долиной Тиссы. Удобное купе старого, ещё цесарского, вагона с индивидуальным выходом на перрон избавляло пассажиров от лишней толкотни и нежелательных соседей. К тому же два коммивояжёра, севшие в купе в Будапеште, вышли в Колье, так что Минхель и Гашке, которые в связи с пребыванием в Венгрии снова одели цивильное, остались одни.

Искатели тайн после выхода коммивояжеров свободно устроились напротив друг друга и, любуясь окрестностями, проплывавшими за окном, сидели молча. Им было о чём подумать. Почти случайное упоминание про какого-то Шомоши, конечно, не осталось без внимания и привело к весьма интересным результатам. Сразу выяснилось, что рыцарь Шомоши Ференц принадлежит к известному роду графов Мунгази. С одной стороны, это значительно облегчало дело, а вот с другой – наоборот. О том, что будет возможность как-то добраться до личного архива семьи Мунгази, не могло быть и речи, потому пришлось действовать по-другому…

Чётко уясняя, что Будапешт – не Прага, Минхель и Гашке долго ходили по всяким учреждениям, однако, ничего не добившись, вынуждены были пустить в ход личные связи. Тогда дела пошли несколько лучше, и в конце концов соратники получили необходимое приглашение…

Поезд начал замедлять ход, за окном проплыла вывеска «Мезекендвешт», и, едва вагон остановился, Минхель и Гашке, подхватив дорожные чемоданы, выскочили на перрон. Почти сразу к ним подошёл сановитый грум[159] в шапочке, украшенной петушиными перьями, и, убедившись, что это именно те, кого он встречает, усадил в экипаж, после чего открытое ландо, мягко покачиваясь, покатило вдоль речки по усыпанному мелким гравием шоссе…

Старомодный замок, выстроенный не меньше чем двести лет назад, выглядел как новенький, вот только на барбете[160], где раньше стояли пушки, теперь густо росли цветы. И вообще внутренний двор выглядел так, что сразу было ясно: тут живёт не обедневший потомок крестоносца, а настоящая аристократка.

Владелица замка, графиня Элеонора Лантош-Мунгази, оказалась молодой, на удивление красивой женщиной с задумчивыми глазами. Лично встретив молодых исследователей, она провела их в роскошную гостиную, пригласила гостей сесть, а когда они устроились в удобных креслах, села сама и с ласковой улыбкой приготовилась слушать.

Красавица графиня очень понравилась Гашке, и он, вдруг почувствовав необычное вдохновение, заговорил первым:

– Уважаемая госпожа, хочу подчеркнуть, что мы, – кивком головы Гашке показал на Вернера, который, стараясь это делать незаметно, осматривался, – решили в своей научно-исторической работе использовать необычный метод, а именно – подойти к историческим событиям не традиционным способом, а, так сказать, со стороны людей, которые жили и действовали в то время.

Закончив столь умную фразу, Гашке перевёл дух, а Вернер, перестав разглядывать гостиную, смерил удивлённым взглядом товарища: чего-чего, а такого красноречия от своего, в общем-то, нерешительного напарника он никоим образом не ожидал.

– Неужели так? – открыто обрадовалась графиня. – Наконец-то на страницах истории появятся не только особо выдающиеся личности, а и простые люди с их заботами и тревогами. Я правильно поняла?

– Абсолютно правильно, уважаемая госпожа. Вы очень точно дополнили мою мысль, – и Гашке, который, если честно, только что выдумал такой метод, выразительно посмотрел на Минхеля.

В свою очередь Вернер, который, несмотря на чин штурмбаннфюрера и самоуверенность, по сути оставался обычным бюргером и млел от такой аристократической обстановки, наконец-то спохватился и поспешил поддержать Гашке:

– Истинно так, уважаемая госпожа, истинно так. И потому мы обращаемся к вам в надежде узнать что-нибудь из жизни вашего дальнего предка, славного рыцаря Шомоши.

Говоря это, Вернер, сам того не заметив, причислил графских родичей к простым людям, однако хозяйке такой подход явно пришёлся по душе и она поощрительно улыбнулась:

– О, история нашего предка, рыцаря Шомоши Ференца, очень романтична. Она началась с королевского турнира в Кракове, где Ференц победил крестоносца Отто фон Кирхгейма, а потом среди зрителей увидал очаровательную пани Беату.