Николай Харин - ДАртаньян в Бастилии Страница 58

– Итак, вы назвали пароль, и ворота Бастилии открылись перед нами, – подытожил Атос. – Осталось понять, почему мы хотели вытащить из тюрьмы д'Артаньяна, а вместо этого освободили того, кого он пленил в бою под Казале.

– В самом деле! Надо было заставить его объяснить эту загадку, а потом уж отпускать восвояси! – вскричал Портос.

– Ну, думаю, мы в состоянии ее разрешить, – заметил Атос. – Только давайте прежде сделаем одну вещь, – неожиданно предложил он.

– Что такое?!

– Сядем на наших лошадей, которых нам привел Гримо, и поскачем к Сент-Антуанской заставе, где он нас дожидается.

– Решено! – хором ответили Портос с Арамисом и вскочили в седла.

– Итак?

– Едем! – И все трое пришпорили своих лошадей.

Некоторое время они галопировали бок о бок навстречу поднимающемуся из-за парижских крыш солнцу.

– Пожалуй, мы сами виноваты во всем, – заметил наконец Атос.

– С философской точки зрения вы несомненно правы, Атос, – согласился Арамис.

– Нет-нет! Я имею в виду совершенно практическую сторону дела, – отвечал тот. – Ведь мы уже и сами предположили, что, заметив выбитое стекло, а потом и следы пилки на оконной решетке, тюремщики догадаются, что у д'Артаньяна на свободе есть предприимчивые друзья. И что эти друзья хотят, чтобы он как можно скорее присоединился к ним. Что бы сделали мы сами на месте тюремщиков?

– Перевели бы заключенного в другую камеру?

– Разумеется.

– Все это так, – заметил Портос. – Но почему тогда камеру не оставили пустовать, а поместили в нее дона Алонсо?

Атос пожал плечами:

– По-видимому, он представляет для коменданта или для кардинала меньшую ценность, чем наш друг д'Артаньян.

Скорее же всего им просто не хватает помещений, в которых подобает содержать узников высокого ранга. Они, видимо, прибывают в Бастилию каждые сутки, что только подтверждают примеры с Ла Портом и Бассомпьером. Не удивлюсь, если скоро свое место среди постояльцев Бастилии займет и герцог Орлеанский.

– Будем молить Бога, чтобы он не допустил этого! – горячо воскликнул Арамис.

– А-а, вот кого вы имели в виду, когда говорили об охотниках на «красного» зверя, – протянул Атос, внимательно посмотрев на Арамиса.

– Я подразумевал не одного лишь принца. Есть и другие, не менее влиятельные особы, которые полны решимости раз и навсегда покончить с кардиналом, – ответил Арамис.

– Ну, что ж, – проронил Атос. – Если эта охота хоть чем-нибудь сможет помочь д'Артаньяну, я буду только рад.

Хотя скажу прямо, все эти заговоры мне не по душе, а личность принца не внушает никакого доверия.

– И тем не менее в этот раз герцог вынужден действовать решительно, – убежденно ответил Арамис, горяча своего скакуна. – Партия принца просто заставит его идти до конца. Знаете ли вы, друзья, что из Брюсселя движется целая армия?

– Армия наемников! Фи, друг мой, – пренебрежительно заметил Атос.

– Ха! Армия наемников! – повторил Портос. Но в отличие от своего старшего друга, интонировавшего в миноре, бас великана прозвучал в мажорном ключе.

Беседуя подобным образом, они достигли Сент-Антуанской заставы, где им отсалютовали мушкетеры роты г-на де Тревиля, несущие дозор и уверенные в успехе предприятия, о чем их не преминул известить г-н де Феррюсак, проезжавший во главе своего маленького отряда часом ранее. Кроме того, они обнаружили Гримо, спящего крепким сном прямо на траве неподалеку. Прежде чем заснуть, предусмотрительный Гримо намотал поводья своей лошади на руку так крепко, что караковая кобыла смогла бы покинуть свою импровизированную коновязь только вместе с Гримо, волоча последнего за собой. Они попытались разбудить парня, но вскоре выяснилось, что сделать это не так легко, как могло бы показаться с первого взгляда. Даже после того, как Портос встряхнул спящего, желаемый результат достигнут не был.

– Подождите, – сказал Атос, спешиваясь. Он подошел к похрапывающему Гримо, опустился на одно колено и что-то прошептал ему на ухо.

Голос хозяина возымел действие, заменив бочонок ледяной воды. Малый вздрогнул, замотал головой, открыл глаза и, увидев хозяина, склонившегося к нему так близко, тут же вскочил на ноги. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы прийти к выводу: Гримо держится на них нетвердо.

– Да, парень, кажется, изрядно пьян, – заметил Портос. – Вы не находите, Арамис?

– В этом нет сомнения, – откликнулся тот, неодобрительно покачивая головой.

– Гримо, вы, кажется, позволили себе пить то же вино, что и ваш господин?! – строго спросил Атос, выпрямляясь во весь рост.

– Боже упаси, сударь, – отвечал вышколенный Гримо, отчаянно мотая головой. – Здесь неподалеку – кабачок.

Пил мальвазию. За здоровье господина д'Артаньяна! За ваш успех, сударь!

– Вот дьявол! – ругнулся Портос. – Скоро весь Париж будет думать, что д'Артаньян на свободе! Да только, любезный Гримо, к большому несчастью, он по-прежнему в Бастилии, и одному Богу известно, когда он оттуда выберется! И чем меньше ты будешь болтать об этом деле, тем будет лучше для тебя самого, твоего господина и всех нас!

– Полно, Портос! Вы же знаете, что из Гримо и так слова не вытянешь. Уж тут-то мы можем быть совершенно спокойны, – заметил Арамис.

– Хорошо, Гримо, – проговорил между тем Атос. – Вы думали, что наше предприятие удалось, и на радостях решили последовать примеру своего хозяина. Поэтому вы отправились в тот кабачок, что виднеется отсюда, и отпраздновали освобождение господина д'Артаньяна.

Гримо сделал замысловатый жест, как бы говоря, что он отпраздновал не только это выдающееся событие.

– Ты хочешь сказать, что имелся еще какой-то повод?

Гримо утвердительно кивнул.

– Какой?

Гримо показал на Атоса, затем слегка ударил себя ребром ладони по шее, изображая отсечение головы, после чего отрицательно помотал головой и снова показал на Атоса. Свою пантомиму он сопроводил радостной улыбкой.

– Понимаю, – сказал Арамис и рассмеялся. – Наш Гримо выражает свою радость по поводу того, что не лишился вас, Атос. Малый привязан к вам.

Атос, очевидно, сам прекрасно понял жестикуляцию своего слуги. Он спокойно кивнул в знак того, что принимает объяснения Гримо и удовлетворен ими. После чего спросил:

– В таком случае должны были остаться еще шесть бутылок божанси. Я пил только бургундское.

Протрезвевший Гримо быстро нырнул в дорожную сумку, притороченную к седлу своей кобылы, и извлек оттуда пузатую бутылку вполне аппетитного вида.

– Шесть, – сказал он, кивая снова, чтобы рассеять всякие сомнения, если они у кого-либо еще оставались.

Портос посмотрел на Арамиса. Арамис посмотрел на Портоса.