Леонид Влодавец - Рыцарь Шато д’Ор Страница 58

ФРАНЧЕСКО И КУПЦЫ

Как мы помним, после того, как на лошадь Франческо спрыгнула рысь, он вскочил на кобылку Андреа и поскакал в погоню. Конечно, это была в высшей степени необдуманная и дурацкая выходка. Мчаться верхом по чащобе, по пересеченной местности, да еще в темноте — на это мог решиться только сумасшедший или гений верховой езды. Не прошло и двадцати минут, как конь Франческо споткнулся и с жалобным ржанием полетел в какую-то заросшую кустами колдобину, переломал себе ноги и пропорол брюхо о сучья. Седоку повезло больше: перелетев через голову лошади, он шлепнулся в нежный молодой кустарник, отделавшись ободранным лицом и синяками. Выбравшись из кустов, он поглядел на свою издыхающую лошадь и понял, что обратно ему придется возвращаться пешком. Три часа, а то и больше Франческо плутал по лесу, пока не выбрался на берег реки, выше того места, где высадились монахи. Было уже совсем светло, и из-за края леса уже выкатилось солнце. К этому времени битва между монахами и Андреа уже давно закончилась, а Иоганн и Альбертина в своей избушке обменивались последними поцелуями. Река величаво несла мимо Франческо свои воды.

«Куда же идти? — подумал он. — Искать Андреаса? А где он, поди знай. Да и опасно, где-то рядом бродят монахи… Они наверняка, это уж точно, встали лагерем на берегу реки… Надо пробиваться к Визенфурту, должно быть, мессир Ульрих уже там… Эх и славно же он выпорет меня! Тут уж двадцатью пятью не отделаешься… Но куда идти, вот вопрос? Помнится, Андреас говорил, что река течет в сторону Визенфурта. „Фурт“ — брод, значит, река должна быть там — только вот эта ли? Надо, значит, двигать по течению. А на берегу монахи. Опасно! А вдруг они уже взяли Андреаса? И выпытали, что он был не один… Впрочем, если они его не взяли, то могут вовсе не знать, кто я такой. Мало ли по лесу людей гуляет!.. Э нет! На это нечего надеяться. Если они вчера, не глядя, хотели снести нам головы, то и сейчас не задумаются. Им, видать, уж больно хочется сохранить свою тайну. Узнать бы, что у них на уме…»

Размышляя таким образом, Франческо шел вниз по течению реки, но не по берегу, где его могли бы легко заметить, а под прикрытием кромки леса, не уходя, однако, далеко от берега. Прошло около получаса, когда Франческо вдруг увидел лагерь монахов, перебитых к этому времени героической Андреа. Костер дымился, но пламени уже не было. У кострища, на поросшей травой полоске берега, ходили одиннадцать нерасседланных лошадей. Все они были караковой масти — рослые, покрытые черными попонами, в тяжелой броне. Лошади, учуяв чужого, беспокойно заржали. Франческо в испуге нырнул в чащу кустов и затаился.

Он просидел несколько томительных минут, но никто не вышел посмотреть, с чего это всполошились кони. Сидя в кустах и не решаясь высунуть носа, Франческо продолжал наблюдать за берегом. Рядом со стоянкой был причален плот, на котором прибыли монахи, — десять сосновых стволов в полтора обхвата, наскоро освобожденных от самых длинных сучков. Монахи этих сосен не рубили, просто скатили в воду уже упавшие с обрыва стволы, кое-как обрубили корни и сучья, связали ивовыми прутьями — плавсредство, способное поднять одиннадцать человек с одиннадцатью лошадьми и вооружением, готово. Но даже такое сооружение они строили достаточно долго. Как мы помним, за это время оруженосцы успели не только переплыть реку, но и отогреться у костра, а Франческо даже успел немного поспать.

Кстати, спать Франческо и сейчас очень хотел. Глаза у него слипались, дремота наваливалась тяжким грузом, лень, вялость и тепло разливались по телу. Если бы Франческо шел, бежал, каким-либо иным способом двигался, то, вне всякого сомнения, сумел бы стряхнуть с себя дремотное оцепенение. Но Франческо сидел, забившись в куст, и если не засыпал, то только потому, что опасался, что вот-вот из кустов появятся монахи. Сон и сознание опасности боролись в нем. Однако, чем дольше продолжалась эта борьба, тем больше у Франческо копилось подсознательной уверенности, что монахи вообще не появятся. Сон воспользовался этим и возобладал над страхом…

Проснулся Франческо спустя часа три или четыре. Муха забегала по его лицу, а щекотки Франческо всегда боялся. Ничего не изменилось. Костер дымился, лошади как неприкаянные бродили по прибрежному лугу, лениво пощипывая травку. Франческо почувствовал голод и, расхрабрившись, вылез из кустов. У костра валялось несколько заплечных мешков и сумок, а к лошадям были приторочены переметные сумы, где можно было попытаться найти провизию. В мешках обнаружились четки, кресты, ладанки со всякого рода святыми реликвиями, несколько рукописных молитв на всякие случаи жизни и целая куча индульгенций, взятых, видимо, для рыночной торговли. В переметных сумах обнаружились Библия, Евангелие от Матфея, десяток разного рода переписанных монахами житий святых, а кроме того, несколько фляг с вином, колбасы, куски окорока, печеные яйца, чего хватило бы не только на Франческо, но еще и на добрый десяток таких же молодцов. Франческо учинил роскошный пир. Правда, вначале он еще всерьез опасался возвращения монахов, но затем окончательно успокоился. Посидев и полежав на траве, после сытного завтрака и легкой выпивки Франческо совсем приободрился и решился пойти дальше. Пройдя по берегу до залитого водой лога, он решил обойти его и свернул в тот самый проход между кустами, который прорубила Андреа перед стычкой с монахами. Высокая трава была завалена нарубленными ветками и истоптана. Пройдя несколько шагов, Франческо учуял хорошо знакомый ему по Палестине запах свежего трупа… Сердце у него екнуло. Обнажив саблю, юноша шел теперь осторожнее и вскоре обнаружил тело монаха Антония, которого убил Андреа. Лицо его было перерублено пополам: верхняя часть с раскрытыми выпученными глазами, по которым уже вовсю ползали муравьи, и нижняя с половиной носа и оскаленным ртом, где копошились жирные мухи, были отделены друг от друга глубоким косым разрубом — до самого затылка. Франческо передернуло от отвращения. Он перекрестился и подошел к краю лога. Внизу, в прозрачной воде, он увидел две торчащие стрелы, а под водой — расплывчатые контуры тел еще двух монахов. «Голубые стрелы! — мелькнула мысль у Франческо. — Это Андреас!»

Пройдя еще какое-то время вдоль кустов, заполнявших лог, Франческо вышел к прорубленному монахами спуску, где, как мы помним, разыгрался финал этой драмы. Преодолевая страх, Франческо стал спускаться в лог. Здесь он увидел брата Феликса, застывшего с отравленной стрелой в горле. Андреа здесь уже, по причинам, которые станут ясны Франческо несколько позже, не было. А вот отравленные стрелы он узнал. Выйдя на тропу, он обнаружил там сразу четыре трупа: двоих, убитых ядовитыми стрелами, одного обезглавленного и одного с перерезанным горлом.