Владимир Ковтун - Полет дракона Страница 59

ЧАСТЬ II

ВОЗВРАЩЕНИЕ

«Помыслы благородного мужа – как голубизна небес и сияние солнца: не заметить их невозможно. Талант благородного мужа как яшма в скале, и жемчужина в морской пучине: разглядеть его непросто».

Хун Цзычэн. «Вкус корней».

Поток серых однообразных дней не запоминается нами. Не им измеряем глубину и даль пройденного пути. Только яркие, украшенные значительными событиями дни остаются в памяти. Именно они образуют канву нашей жизни.

За двадцать два года до описываемого нами времени произошло событие, на сотни лет вперед определившее развитие народов, живущих на территории Империи Хань, и по своему масштабу равное первому контакту двух космических цивилизаций.

Этот день Император запомнил навсегда.

В Зале Тысячелетий он с Главным Советником, министром Ни-цзы и поэтом-философом Хянь-бо, сидя на шелковых подушках, обсуждал налоги на сельскозяйственную продукцию и общественные поля. Он также пригласил полководца Вэй Цина, бесстрашного и решительного воина, прославленного своими победами в войнах с кочевыми племенами. Хянь-бо, старик с белой бородой и доверчивыми детскими глазами, пользовался особым доверием Императора, как человек умный и бескорыстно радеющий за свою страну. Кроме того, благодаря глубокому знанию законов, уложений и тонкостей сельского хозяйства, он единственный в Поднебесной мог оппонировать Ни-цзы в этой запутанной и разнородной области. Для обсуждений Император всегда приглашал людей возможно более разных, преследующих совершенно противоположные интересы.

Согласно твоему указу, государь, - Говорил Хянь-бо. – пустующие общественные поля передаются бедным крестьянам под присмотром чиновников. Я прошу тебя, Величайший, освободить этих людей от налогов на пять лет, и от повинностей на три года. Я надеюсь, что господин Ни-цзы, как лицо государственное, поддержит мою просьбу.

А что думает сам господин Ни-цзы по этому поводу? – Повернулся Император к своему министру.

Государь! О какой отмене налога может идти речь, если кочевники рыщут в пределах Великой Стены? Как отмена повинности поможет нам наполнить государственную казну? Три года такой политики обернутся тройным поражением для государства.

Я полагаю, что господин министр сильно преувеличивает опасность отмены повинностей. – Заметил Хянь-бо. – Дайте крестьянам возможность свободно вздохнуть. Вы же не выдавливаете из курицы второе яйцо сразу же после того, как она снесла первое…

Нам также небезынтересно мнение военного. – Заметил Главный Советник. - Господин Вэй Цин, как человек, радеющий за интересы армии…

Разговор был прерван внезапно появившимся в дверях евнухом. Он выглядел взволнованным, и знаком попросил разрешения говорить.

- Говори! – Приказал ему У-ди.

Государь! – Не скрывая волнения, заговорил евнух. – Государь! Неслыханные новости! Весь двор взволнован и гудит, как осиное гнездо. Чжан-цянь, офицер дворцовой стражи, которого ты двенадцать лет назад отправил с посольством к Юэчжи, вернулся!

Не может быть! Ты лжешь, презренный. – Откинулся У-ди на подушках. – В память о нем уже сожгли кипарисовую ветвь и имя его начертано на дощечке из каштана!

Он жив, Государь! И ожидает твоих распоряжений в соседних покоях.

Это невероятно! – У-ди все еще не верил в чудесное возвращение офицера. – Воистину, Небо не только забирает людей, но и отдает их обратно. Приведи же его! И побыстрее.

Через несколько мгновений в покои Императора вошел загорелый, сухощавый человек с изможденным волевым лицом. У-ди сразу узнал его. Это, действительно, был Чжан-цянь.

Офицер бросился к ногам Императора, и бережно коснулся их руками.

Двенадцать лет! Бедный мой Чжан-цянь… - Растроганный У-ди поднял офицера с колен и прижал к своей груди. – Я оплакивал тебя долгие годы, но Небо свершило чудо! Я вижу на твоем лице следы страданий, и чувствую - ты хочешь поделиться опытом прожитых лет. Говори! – Твой рассказ облегчит мою душу и украсит радость нашей встречи.

Государь! Я благодарю Небо, позволившее мне вновь увидеть тебя. Много раз под дождем и снегом, забитый в колодки, я вспоминал твою милость. Чжан-цянь поник головой, подавленный неимоверной тяжестью воспоминаний. Потом грустно улыбнулся и продолжил:

Покинув пределы империи, я попал в плен к кочевникам, и долгие годы влачил жалкое существование у колеса кибитки самого захудалого из воинов. Почти все мои спутники погибли…. Как последняя собака я питался падалью и отбросами. Дважды пытался бежать, но был пойман и бит смертным боем. Работал, как тягловая скотина, ходил за овцами, присматривал за детьми. Но в душе моей пылало неутолимое желание увидеть стены родного дома…. Я чувствовал себя зверем, загнанным и голодным. И лишь дочка моего хозяина улыбалась мне. Из глины я лепил для нее зверушек и птиц, играл с ней, и она плакала, когда меня били…. Однажды он собрала для меня целую груду вкусных лепешек. Как бы играя, вывела на дорогу, и показала своей маленькой ручкой на горы. Несколько раз она повторила: Кашгар, Кашгар{56}…

В горах я бродил несколько месяцев. Потом согдийский купец подобрал меня, больного и выходил, как младенца. Из Кашгара я спустился с караваном в Гуйшан{57},и там прославлял твое имя, государь! Повинуясь твоему повелению, я искал племена Юэчжи, дабы уговорить их стать нашими союзниками в борьбе с хунну. Я достиг долины Или, пришел в малое царство Давань, и там мне рассказали, что Юэчжи были изгнаны с этих земель усунями, кочевыми племенами, близкими к хун-ну. Юэчжи я нашел живущими на землях, расположенных между двумя великими реками{58}. Почти целый год я уговаривал их вернуться в пределы западных границ Хань для совместной борьбы против сюн-ну. Увы, они отказались. Я также встречался с горными скотоводами Усунями, живущими в долине Или. Они – заклятые враги сюнну, и, возможно, с ними можно будет заключить дружественный союз.Судьба повела меня дальше, на Запад, и дала мне возможность увидеть чудеса.

Государь! Мы не одни на земле. Там, в пустынях, расцвели города и страны неописуемого богатства и красоты! Там текут полноводные реки, и по берегам их растут невиданные фрукты. Жемчугами, золотом и огненными жеребцами-гигантами полнится там земля.

Имена этих стран и городов прозвучали для меня сказочной музыкой: Хорезм, Кушан, Аньси (Парфия), Тяочжи (Месопотамия), Яньцай (Сарматия)… Тысячелетняя история, крепости и храмы, великие мастера, поэты и философы! Искусство, потрясающее воображение! Там я увидел оружие, небывалое в наших краях. - Чжан-цянь сделал знак евнуху, и тот принес в покои кинжал из голубого металла.