Клара Моисеева - Звезды мудрого Бируни Страница 59

Учитель, мой благородный и мудрый друг! Не подумай, что я в какой-либо мере осуждаю твое пребывание при дворе султана Махмуда. Наоборот – я в этом вижу нечто вроде твоей жертвы во имя науки. Ведь только стремясь в Индию, ты очутился в Газне. И пусть твоя мечта станет явью. Пусть люди великой и мудрой страны отдадут должное твоим трудам и знаниям. А если ты позволишь, мой устод, я буду изредка писать тебе и говорить о своей любви и преданности. Я не смею просить тебя о милости, я знаю – тебе дорого каждое мгновение и ты не сможешь мне писать. Я буду просить великого и всемогущего аллаха, чтобы его покровительство распространилось на тебя и на твои добрые дела…»

Последние строки письма ал-Бируни прочел в полутьме, с трудом разбирая написанное. Он почему-то не догадался зажечь светильник.

В задумчивости склонился он над этим неожиданным и очень удивившим его письмом.

Сейчас он вдруг почувствовал, что позади уже большая часть жизненного пути, пройденного по пыльной, знойной дороге, где редко встречались зеленые оазисы и прохладные струи горной реки. Ему показалось, что сразу навалилась на него какая-то усталость, которая тяжким грузом легла на сердце. Этот юноша – так он привык называть Якуба – заставил его задуматься над многими вещами, о которых он старался не думать, потому что знал: такие мысли могут стать подобием яда, примешанного к еде. Он не позволил себе такой роскоши – рассуждать, как сделал это Якуб. Он не мог этого сделать, потому что тогда бы не было ал-Бируни и не было бы тех трудов, отданных науке, которые вылились строками в его книгах.

Якуб молод и не способен понять то, что может понять старый человек, прошедший большой и трудный путь. Да, он служит при дворе Махмуда. Да, он трудился во славу хорезмшаха Мамуна. Но только при них ему представилась возможность раскрыть тайны Вселенной, которые составляют загадку для человечества. Увы! Без них он никто! Кто он, человек из предместья Бирун, мать которого была носильщицей дров? Об этом он написал стихи:

…Клянусь аллахом, не знаю я по правде своего родословия,Ведь я не знаю по-настоящему своего деда,Да и как мне знать деда, раз я не знаю отца!Я, Абу-Лахаб, шейх без воспитания, – да!А родительница моя носит дрова…

Может быть, и прав его воспитанник и ученик Якуб. Может быть, стоило ему покинуть Газну во имя справедливости?.. Но то, что можно молодому Якубу, того нельзя сделать старому Абу-Райхану. Много ли еще дней подарит ему аллах? Сумеет ли он сделать то, что задумал? А если сумеет, то люди умные и рассудительные не осудят его и не посчитают предателем, не назовут «потомком сатаны».

А сейчас ему горестно и печально. Лучше не думать о своем одиночестве. Как печально, что пришлось подумать… Ну ничего… В Индии все будет по-другому, там некогда будет размышлять об этом. Там едва ли хватит дней, чтобы сделать задуманное.

«Я буду неутомим и, может быть, постигну душу благородного народа Индии…»

«ЗВЕЗДЫ БИРУНИ СВЕТЯТ ТЕБЕ!»

Как же случилось, что Якуб решился написать учителю такое письмо? Хорошо ли он подумал или, поддавшись настроению и уговорам Абдуллы, без всяких размышлений написал? Все это было очень непросто и мучительно для Якуба. Он много дней провел в тяжких раздумьях, не зная, на что ему решиться. Абу-Райхан был для него самым прекрасным и самым достойным человеком на земле: годы, проведенные рядом с ученым, раскрыли Якубу душу человека, столь бескорыстную и благородную, что казалось, подобных людей не было и не будет. Но то, что говорил Абдулла, тоже верно. Как можно отдавать свою жизнь извергу и кровопийце? Если Абу-Райхан ничего не может изменить в своей жизни и вынужден быть на службе у султана, то он, Якуб, может покинуть Газну. Учитель поймет его и не будет в обиде. Абу-Райхан не из тех, кто способен осудить человека.

Якуб уже не мог отказать себе в желании все перевернуть в своей жизни, все изменить. У него было такое ощущение, словно он заболел какой-то тяжкой болезнью и для избавления от нее должен вот сейчас решиться на такое большое и важное дело. Как ни трудно, как ни обидно ему отказаться от своих мечтаний, он покинет своего устода. Пусть он, как слепец без поводыря, будет сам пробираться по трудному, тернистому пути познания, но он больше не будет при дворе Махмуда Газневидского.

Думая об этом, Якуб склонился над свитком плотной самаркандской бумаги и написал устоду. Он писал каламом, черной тушью, но ему казалось, что письмо написано кровью сердца. Поймет ли учитель его истинные мысли, не осудит ли, не посчитает ли, что он, Якуб, оказался дерзким, неблагодарным?.. Иной раз Якуб останавливался и сидел в глубоком раздумье. Он писал в ночь того дня, когда наконец встретил Гюльсору и понял, что будет неразлучен с ней до конца своих дней. И, когда он сел писать свое письмо устоду, он подумал, что только рядом с Гюльсорой он может осмелиться начинать жизнь по-новому. Он знал, что любовь Гюльсоры согреет его и вселит надежды. Может быть, потому ярким пламенем разгорелись мысли, смело брошенные ему старым Абдуллой. Когда Якуб напомнил учителю пословицу: «Драгоценный камень, испачканный грязью, не теряет своей ценности», он думал о старом погонщике верблюдов, который так верно служил ему всю жизнь и который не владел никакими богатствами, но зато имел единственное неоценимое сокровище – чистое, благородное сердце.

Вспоминая слова, сказанные Абдуллой, Якуб подумал, что старик не побоялся ущемить честолюбие своего воспитанника. Он думал о справедливости, благородный Абдулла! «Однако отец очень обрадуется, а мать будет счастлива», – подумал Якуб, когда представил себе возвращение домой и предстоящий разговор с отцом о будущем.

Отец много сделал для того, чтобы Якуб смог осуществить свою мечту. Мухаммад был щедрым и терпеливым. Сын не мог отказать ему в этом. Но с годами, став более зрелым, Якуб все больше понимал, что для отца его занятия все же выглядели какой-то прихотью. Отец обрадуется, узнав, что сын возвращается домой. Он захочет сделать его своим помощником. Но станет ли он помощником отца? Вот об этом надо подумать. Сейчас уже надо окончательно все решить. Он имел возможность испить нектар из разных чаш. Он коснулся и великих творений астрономов, занимался наукой о драгоценных камнях, знал толк в строительстве оросительных каналов, участвовал в составлении календаря. Куда же теперь девать это богатство, на что его израсходовать?

Когда Якуб отправил письмо учителю, он еще ничего не решил. Он только сказал Гюльсоре о том, что они не поедут в Газну и что сейчас их путь лежит к дому Мухаммада, а потом решится их судьба.