Тим Северин - Крест и клинок Страница 6

Судя по всему, купец был ошарашен, хотя и не проникся сочувствием.

— Я думал, что такого больше не бывает. Когда-то пираты были очень дерзки. Они осаждали наши побережья, и это продолжалось до тех пор, пока королевский флот не начал патрулировать прибрежные воды. Теперь пираты ограничиваются тем, что захватывают суда в море, грабят грузы и берут в плен корабельщиков. Воистину я не предпринял бы этой поездки по морю, если бы его величество не заключил договор с государствами Берберии. Судя по сообщениям, мусульмане обещали не причинять вред английским кораблям. Никогда нельзя доверять ни мусульманам, ни маврам, это ненадежные люди. Или, может быть, они решили, что король Англии не станет чрезмерно беспокоиться о своих ирландских подданных, потому что незачем особенно беспокоиться о папистах.

Гектор ничего не ответил. Торговец просто выразил позицию короля и его лондонских министров. Для них Ирландия, хотя и входила в состав королевства, была неспокойной страной, населенной буйными, неудобными и потенциально неверными подданными, особенно если они были последователями римской церкви. Гектор попытался вообразить реакцию Ньюленда, если бы ему сказали, что капитан пиратов, держащий его в плену, был ирландским отступником, который теперь плавает под мусульманским флагом.

Глава 3

Гектор, будучи от природы умен и любознателен, в течение нескольких следующих дней завязал дружбу с одним из моряков, захваченных вместе с Ньюлендом. Моряк был родом из Девона, звали его Френсис Дентон, и, даже очутившись в плену, он выказывал замечательную невозмутимость. Всякий раз, когда узников небольшими группкам выводили из трюма на прогулку, они с Дентоном оказывались на палубе одновременно.

— Корабль, на котором мы сейчас плывем, — стесняясь, спросил Гектор у моряка, — он похож чем-то на те, на которых вы плавали?

Дентон повернулся к юноше, и Гектора поразило сходство между этим жителем Девона и тем пиратом, который водил его на встречу с Хакимом-мореходом. Оба были кряжисты и мускулисты, оба свободно себя чувствовали на качающейся палубе, и взгляд у обоих был умудрено спокойный. Обветренное загорелое лицо Дентона цветом почти не отличалось от смуглого лица пирата.

— Нет никакой разницы, — ответил Дентон неторопливо, мягко растягивая слова. — Это такой же парусник, как и всякий другой.

— И вы смогли бы вести этот корабль не хуже, чем нынешние его хозяева? — спросил Гектор, на которого уверенность собеседника произвела сильное впечатление.

Моряк презрительно фыркнул.

— Лучше. Парень, который торчит на мостике, идет слишком крутым бейдевиндом.

— Что значит «крутой бейдевинд»?

— Это значит, что он ведет корабль слишком против ветра. А это замедляет ход.

— А кто тот парень, который «торчит на мостике»?

— Всего-навсего рулевой.

— Интересно, смогу ли я когда-нибудь выучить все морские термины, не говоря уже о том, чтобы управлять таким судном?

— Кому-то корабельная наука дается сразу, — небрежно бросил моряк. — А кому этакая сноровка не дана, тот тоже может научиться — со временем. Зато редко кто может указать рулевому, каким курсом идти, или умеет читать по звездам и указать точное место высадки на чужом берегу, где сам никогда не бывал. Вот за таким человеком команда всегда пойдет.

— Вы имеете в виду навигатора?

— Именно так. Всякий дурень скажет вам, что мы шли на юг с тех пор, как оставили берег Ирландии, а позавчера мы взяли курс, я так думаю, ближе к восточному. Об этом легко судить по солнцу да еще по тому, что с каждой ночью в трюме становится все жарче. Сдается мне, что мы прошли по меньшей мере четыре сотни миль и теперь находимся где-то у берегов Африки.

Гектор заговорил о том, что все время исподволь его мучило:

— Однажды в детстве мне довелось слышать рассказ человека, который побывал в плену у пиратов. Он говорил, что узников заставляли работать как рабов на галерах — грести веслами. Но я не вижу здесь никаких весел.

— Это парусное судно, а не галера, — ответил моряк. — Это даже не галеас, у которого есть и весла, и парус. В открытом море галера бесполезна. Грести в волну невозможно, да и расстояния слишком велики. Чем будешь кормить команду, коль припасов хватит не больше чем на несколько дней? Вдали от суши лучше довериться ветру. Что и говорить, этот корабль отлично подходит для своей цели, а цель эта — пиратство.

— А как насчет встречи с другим кораблем? Есть ли шанс, что нас кто-нибудь освободит?

— Оно, конечно, встретить мы можем, другое дело — станут ли нас спасать? Прежде всего, вон там наш напарник. — Дентон кивком указал на второй пиратский корабль, видимый в полумиле в стороне. — Коль скоро два корабля идут вместе, к ним лучше не приближаться — а вдруг враги? Они могут напасть на чужака. А если мы разойдемся и каждому придется идти в одиночку, тогда кто может сказать, что этот корабль — пиратский? Если команда постарается укрыть вот эти несколько орудий, такое судно запросто может оказаться как торговым, так и пиратским. Спусти эти вымпелы и то зеленое знамя, подними чьи-то другие цвета, и вот ты такой же датчанин, или француз, или бранденбуржец, или мусульманин. Потому корабли избегают друг друга, встречаясь в море, а иначе бед не оберешься.

На следующий день к вечеру выяснилось, что Дентон был не совсем прав. Пленники были на прогулке на палубе, когда с топа мачты заметили вдалеке какой-то парус. Гектор успел отметить, что Хаким-мореход, не отрываясь, смотрит в сторону приближающегося судна, а затем пленников поспешно загнали обратно в трюм и заперли. Дентон с нижней ступеньки трапа прислушивался, склонив голову набок. Раздался визг канатов, бегущих через деревянные клюзы.

— Вот те на! На полном ходу берут топсель, — заметил он.

Вскоре после этого раздался топот ног, бегущих на корму.

— Хотят отдать бизань. Тянут.

— Что это значит? — шепотом спросил Гектор.

— Замедляют ход, ждут, когда второй корабль догонит нас, — объяснил Дентон.

Гектор и сам чувствовал, что движение судна изменилось. Прежде оно шло с креном, теперь выровнялось и тихо покачивалось на волнах.

Дентон сел, прислонившись к борту.

— Не спеши, малый, — сказал он. — Пройдет некоторое время, прежде чем тот корабль поравняется с нами, по меньшей мере три-четыре часа.

— Как вы думает, кто это?

— Понятия не имею. Но предполагаю, что наш капитан — хитрюга. Наверняка притворится, что он — дружественный корабль, поднимет какой-нибудь подходящий флаг и подождет, пока гость не подойдет достаточно близко, а потом сам приблизится и возьмет его на абордаж. Застанет врасплох.