Роберт Говард - Воительница Страница 6

– Живи, – произнесла я с презрением. – Ты слишком ничтожен, чтобы пачкать о тебя руки. Убирайся!

Он попытался встать, но не смог.

– Мне не подняться, – простонал он. – Комната плывет, и в глазах темно. О Агнес, ты подарила мне горький поцелуй! Бог милосерден, но я умираю в грехе. Я смеялся над смертью, а теперь, когда она рядом, я боюсь. Ах, господи, мне страшно! Не оставляй меня, Агнес! Не дай мне умереть как собаке!

– С какой стати? – зло спросила я. – Я тебе доверяла, считала, что ты благороднее обычных людей, слушая твои лживые слова о рыцарстве и чести. Тьфу! Ты продал бы меня в рабство, которое отвратительнее, чем турецкий гарем.

– Знаю, – простонал он. – Моя душа чернее ночи, что надвигается на меня. Позови хозяина, пусть он приведет священника.

– Он уехал по каким-то своим делам, – ответила я. – Он прокрался через заднюю дверь и поскакал в сторону леса.

– Он поехал, чтобы выдать меня герцогу Аленсонскому, – прошептал Этьен. – Он все-таки узнал меня. Я действительно пропал.

Я догадалась, что это произошло из-за того, что в темноте я позвала Этьена по имени – так хозяину стало известно настоящее имя моего фальшивого друга. Следовательно, если герцог арестует Этьена, это случится из-за моего непредумышленного предательства. Как большинство деревенских людей, я испытывала к знати только страх и недоверие.

– Я увезу тебя отсюда, – сказала я. – По моей воле даже собака не попадет в руки закона.

Я поспешила из таверны к конюшне. Неряхи-служанки уже не было: возможно, она тоже побежала в лес, если не была слишком пьяна, чтобы заметить что-нибудь. Я оседлала коня Этьена. Конь прядал ушами, грыз поводья и лягался, но я подвела его к двери. Войдя к Этьену, я увидела, что он, действительно представляет собой страшное зрелище: весь в синяках и кровоподтеках, в рваном камзоле и рубашке, залитой кровью.

– Я привела твоего коня, – сказала я. – Потерпи, я тебя донесу.

– Ты не сможешь этого сделать, – запротестовал он, но я, не дослушав, взвалила его на плечи и понесла к коню. В самом деле, я передвигалась с трудом, потому что тело его совершенно обмякло, как мертвое. С огромными усилиями я положила его поперек седла и привязала.

Некоторое время я колебалась, не зная, куда отправиться. Наверное, он почувствовал мою нерешимость и проговорил:

– Скачи по дороге на запад, в Сен-Жиро. Там есть таверна в миле от города – «Красный вепрь». Хозяин таверны – мой друг.

За ночь, пока мы скакали на запад, я говорила мало. Мы никого не встретили на дороге, огороженной черными стенами леса и освещенной лишь бледными звездами. Мои руки стали липкими от крови Этьена, так как из-за скачки его многочисленные раны снова начали кровоточить, а сам он начал бредить, несвязно бормотать о временах и людях, не известных мне. Вскоре он стал перечислять имена, которые я слышала, – лордов, леди, солдат, разбойников и пиратов. Он, захлебываясь, шептал о темных делах, подлых преступлениях и странных геройских подвигах. Временами он пел отрывки из военных, застольных песен и непристойных баллад, любовную лирику, тараторил на не знакомых мне языках. С той ночи я проехала немало дорог, но эта скачка в лесу Сен-Жиро была незабываемой.

Когда я подъехала к таверне, о которой говорил Этьен, сквозь ветки деревьев забрезжил рассвет. Судя по строению, это была она, и я крикнула хозяина. На порог деревенский мальчик вышел в ночной сорочке, зевая и кулаками протирая заспанные глаза. Увидев огромного коня и всадника, залитого кровью, он оторопел от страха и удивления и шмыгнул за дверь. Через минуту наверху осторожно приоткрылось окно, из которого высунулся ночной колпак и дуло мощной аркебузы.

– Езжай своей дорогой, – сказал колпак, – мы не имеем дел с бандитами и убийцами.

– Здесь нет бандитов, – сердито ответила я, чувствуя усталость и нетерпение. – Это человек, на которого напали и чуть не убили. Если ты хозяин «Красного вепря», то это твой друг – Этьен Вильер из Аквитании.

– Этьен! – воскликнул хозяин. – Я сейчас спущусь. Почему ты не сказал, что это Этьен?

Окно захлопнулось, и послышались звуки бегущих по ступеням ног. Я спрыгнула с коня, подхватила падающее тело Этьена и положила его на землю. Хозяин и слуги бежали к нам с факелами.

Этьен лежал как мертвый. Лицо его было мертвенно-бледным там, где не было запачкано кровью, однако сердце билось нормально, и он был в полусознании.

– Кто это сделал, господи? – с ужасом спросил хозяин.

– Я, – коротко ответила я. Хозяин, бледный в свете факелов, перевел на меня взгляд.

– Боже милосердный! Юноша, который... Защити нас, святой Дионисий! Это женщина!

– Хватит болтать! – рассердилась я. – Отнеси его наверх и устрой в лучшей комнате.

– Н-н-но... – замямлил хозяин, все еще ошарашенный.

Я топнула ногой и обругала его, как всегда делаю в подобных случаях.

– Смерть дьявола и Иуды Искариота! – воскликнула я. – Ты позволишь своему другу умереть, пока глазеешь и пялишься на меня! Несите его! – я положила руку на кинжал на поясе, и слуги поспешно повиновались, косясь на меня так, словно я дочь самого дьявола.

– Этьен всегда здесь желанный гость, – пробормотал хозяин, – но дьяволица в штанах...

– Свои штаны ты дольше проносишь, если будешь меньше говорить и больше работать, – заверила я его, выхватив широкодульный пистолет из-за пояса одного из слуг, который был так напуган, что забыл о своем оружии. – Делай, как я говорю, и сегодня больше не будет убийств. Быстро!

Воистину, события этой ночи закалили меня. Я еще не совсем переродилась во взрослую женщину, но была к этому близка.

Они отнесли Этьена в комнату, которую Дюкас (так звали хозяина) называл лучшей в таверне, и, по правде говоря, она была гораздо удобнее, чем любая комната в «Пальцах мошенника». Она была наверху, выходила на входную лестницу и имела подходящего размера окна, хотя в ней и не было второй двери.

Дюкас уверял, что из него такой же врач, как из любого в округе, но мы раздели и принялись лечить Этьена. В самом деле, более неумелого ухода за человеком я еще не видела, не говоря уже о том, что Этьен был тяжело ранен. Но когда мы смыли с него кровь и грязь, то обнаружили, что ни одна из ран не задевала жизненно важных органов, череп тоже был цел, хотя кожа на голове повреждена в нескольких местах. Правая рука была сломана, другая – почернела от синяков. На сломанную кость мы наложили жгут. Я помогала Дюкасу во всем, так как несчастные случаи и раны были обычным делом в Ла Фер.

Когда мы перевязали раны и уложили Этьена в чистую постель, он настолько пришел в себя, что смог выпить вина и поинтересовался, где он. Узнав, что это «Красный вепрь», он прошептал: