Сергей Пономаренко - Ключ к бессмертию Страница 6

– Все же прости меня, Дмитрий, вынужден отказаться.

– Это не только приглашение, но и огромная просьба. Моего отца вынуждают обстоятельства, связанные с его работой, остаться в Киеве, и он хочет поручить мне привезти после Рождества из имения маменьку и сестренку. Дорога неблизкая – сотня верст, а я еще неопытный водитель. Одного меня в такую дальнюю поездку отец не отпустит. А мне так хочется прокатиться по зимней дороге на этом чуде! – Дмитрий вновь любовно погладил блестящий капот автомобиля.

– Чем я смогу тебе помочь? Я не имею представления, как управляют автомобилем.

– Своим присутствием, дружище. Вдвоем в пути гораздо сподручнее и спокойнее. Ты мой лучший друг, кого же еще я могу просить о таком одолжении? Это будет увлекательное путешествие!

– Ты не оставляешь мне выбора. Ну что ж, можешь мною располагать.

– Немного развеешься, праздники в Чернобыле проходят очень весело. На лыжах ходить умеешь? Можем отправиться на лыжную прогулку.

– С отцом, бывало, на лыжах ходили с раннего утра и до темноты. – Василь опечалился, вспомнив о гибели отца на фронте. – Господи, упокой душу усопшего раба твоего Ивана и даруй ему Царствие Небесное!

– Аминь! – Дмитрий перекрестился.

Отец Василя, командир пехотного батальона, погиб во время «наступления Керенского»[10] на Юго-Западном фронте полгода назад, и эти воспоминания больно ранили ему сердце. У Василя упало настроение, захотелось побыть одному, зайти в церковь и поставить свечку за упокой души отца. Дмитрий тонко прочувствовал состояние друга, обнял его.

– Давай зайдем в кондитерскую «Маркиз», выпьем кофе, а затем поедем ко мне на ужин. Мне надо дождаться отца, а он вернется не раньше чем через час. С отцом приедет генерал Греков. Любопытно будет послушать боевого генерала, что он думает о нынешней ситуации. Недавно его назначили начальником гарнизона Киевского военного округа. Время-то какое, начальник округа, штабс-капитан Шинкарь[11], всего на три года старше нас! А в подчинении у него чуть ли не полдюжины генералов.

– Благодарю, Дмитрий, но я уже пойду домой, по дороге хочу зайти в церковь, помянуть отца.

– Понимаю, скорблю вместе с тобой. Жить человеку или умереть – на то воля Господня, а мы лишь статисты на сцене жизни!

– Спасибо, Дмитрий. Я пойду.

– В следующую среду в восемь часов утра буду ждать возле университета. Прошу тебя, будь готов к этому времени, чтобы мы выехали незамедлительно.

– Не тревожься, тебе не придется меня ждать.

С Терещенковской улицы Василь повернул на Бибиковский бульвар и направился к Свято-Владимирскому собору, выделяющемуся среди расположенных поблизости домов огромными размерами и богатым убранством в нововизантийском стиле, гордо вознося к небу семь куполов. Раздался колокольный звон, звук нарастал – сначала били в маленькие колокола, потом в бÓльшие и наконец ударили «во вся тяжкия»[12], тем самым известив о завершении обряда отпевания усопшего. Вскоре похоронная процессия вышла из храма. Василь замедлил шаг, он не верил в приметы, но ему очень не хотелось увидеть покойника в гробу. Он снова вспомнил о смерти отца, погибшего и захороненного возле городка со странным названием Калуш, на территории, контролируемой австро-венгерскими войсками, куда можно будет попасть лишь в отдаленном, неопределенном будущем. Василю, человеку сугубо гражданскому, было непонятно, почему заранее широко разрекламированное наступление на самом деле оказалось абсолютно неподготовленным и в итоге провалилось, унеся жизнь отца и десятков тысяч солдат и офицеров.

Наконец благовест[13] сообщил, что процессия отъехала от храма. Василь вздохнул с облегчением и ускорил шаг. Он любил посещать Владимирский собор, и не только потому, что тот был ближайшим к университету, а из-за ощущения спокойствия и некой возвышенности, которые нисходили на него в храме. Собор был построен относительно недавно, но внутреннее убранство благодаря стараниям профессора-историка Адриана Прахова и известных талантливых художников соответствовало стилю древних храмов Киевской Руси.

Миновав мощные бронзовые двери, Василь очутился в полумраке просторного центрального нефа, освещенного множеством свечей, рассыпанных, словно звезды на небе. Со стен и с икон в дорогих окладах проникновенно смотрели лики святых, а немногочисленные прихожане больше напоминали тени, а не живых людей. Купив свечу, Василь поставил ее на поминальный стол – канун. Отрешившись от всего, Василь прочитал молитву за упокоение души отца и тут же ощутил огромное облегчение, словно с его души свалился тяжкий камень. Теперь он более внимательно осмотрелся и окружающие тени приняли облик живых людей. Как обычно, Василь начал обход по кругу основного нефа, в который раз любуясь росписями, выполненными с высочайшим мастерством.

Его внимание привлекла молодая женщина в темной меховой шапочке и короткой норковой шубке. Ее прекрасное личико, удивительно гармоничное, с огромными темными глазами, выражало боль и печаль. Видимо, она недавно потеряла близкого человека и не могла прийти в себя – так горька была утрата. Но не красота молодой женщины приковала внимание Василя, заставив остановиться в двух шагах от нее, а то, что ее лицо казалось ему знакомым, но, скорее, она просто кого-то напоминала. «Мы уже где-то встречались? – спросил себя Василь. – Она мне запомнилась своей красотой? Вряд ли».

Вдруг у молодой женщины закатились глаза, она зашаталась. Не раздумывая ни секунды, Василь оказался возле нее и бережно поддержал, не дал упасть. Он не считал себя силачом, но тело незнакомки оказалось удивительно легким, так что от него не потребовалось больших усилий.

– Господи, бедняжка! Ей плохо! – послышался рядом сочувственный женский голос. – Вот, возьмите, – невидимая женщина протянула руку с открытым пузырьком, из которого исходил резкий, неприятный запах, ощущавшийся даже на расстоянии. – Это поможет барышне прийти в себя.

Придерживая обмякшее тело незнакомки правой рукой, левой Василь поднес флакон к ее носу. Она вздрогнула, открыла глаза и удивленно посмотрела на Василя, одновременно энергично высвобождаясь из его невольных объятий.

– Что со мной было? – Голос у женщины был приятным, мелодичным.

– Видимо, вы переволновались и упали в обморок.

– Благодарю за помощь. Мне уже лучше.

Незнакомка сделала шаг и снова зашаталась. Василь поддержал ее под локоток. На этот раз обошлось без обморока.

– Вы очень слабы, сударыня, я провожу вас к выходу.

– Кружится голова, – пожаловалась женщина, осознав, что без посторонней помощи ей не обойтись. – Вы очень любезны!

Опираясь на руку Василя, незнакомка медленно двинулась к выходу из храма.

– Пожалуй, мне необходимо несколько минут отдохнуть, прийти в себя. Я чувствую себя крайне неловко, но, если вас не затруднит, будьте любезны, проводите меня к скамейке на бульваре. – Она поправила шапочку, и верхнюю часть ее бледного лица прикрыла темная полувуаль.

– С превеликим удовольствием! – с жаром воскликнул Василь.

Ему было приятно оказать помощь этой прелестной молодой особе. Поддерживая под локоток незнакомку, Василь помог ей дойти до бульвара, вдоль которого по обе стороны выстроились остроконечные тополя. До ближайшей скамейки им пришлось идти добрую сотню метров, но то, что не так давно было скамейкой для отдыха, ныне представляло собой жалкое зрелище, и сидеть на ней было невозможно. Однако свежий морозный воздух подействовал благотворно на женщину: часть ее лица, не закрытая вуалью, порозовела, и она уже почти не опиралась на руку Василя.

– Прошу меня великодушно простить, сударыня, но… судя по всему, вас постигло горе. Могу ли я чем-либо вам помочь? Для меня это большая честь. – Произнеся эти слова, Василь удивился собственной смелости, и больно резанула мысль: «Чем могу я, бедный преподаватель, помочь этой барышне, судя по ее наряду, из весьма обеспеченной семьи?» И уже не так энергично он добавил: – Позвольте представиться: Василий Иванович Хома, адъюнкт в университете Святого Владимира.

– Благодарю вас, вы очень любезны, Василий Иванович. Рада была бы обратиться к вам за помощью, но, я так понимаю, воскрешать мертвых вы не умеете?

Василий вздрогнул и расстроился: «Я от всего сердца, а она надо мной смеется!»

– Прошу вас, не обижайтесь на меня, Василий Иванович. Я сама не своя, у меня тоскливо и горько на душе. Из моей жизни, из этого мира ушел человек, который был мне очень дорог… – Незнакомка помолчала, борясь с чувствами. – А я не поехала на кладбище проводить его в последний путь. Я дурно поступила?

«Выходит, эта женщина отстала от похоронной процессии? Видимо, этот человек был связан с нею не родственными, а иными узами. Вряд ли муж, скорее возлюбленный, жених, любовник».