Эмиль Коста - Ведьма старая, ведьма молодая Страница 6

– Красавец! Ох, останется Дидье без невесты, – изрекла Кларис, оценив наружность брата. Тот вспыхнул, а девушка показала ему язык и принялась шустро раздевать маленького Роже. Она сняла котелок с очага и выплеснула кипяток в лохань. Малыш совсем сник, поняв, что экзекуции водой и щелоком ему сегодня не избежать.

Работа закипела с новой силой. Младший Дюмон вопил во все горло, мать покрикивала на него, сестры хохотали. Лу, боясь испортить свой наряд, уселся на скамье, стоявшей вдоль стены. Доктор воспользовался этим. Вытащив книгу из сумки, он пристроился за необъятной спиной слуги и погрузился в чтение.

Искупав младшего брата, Кларисс помощью Лу вытащила лохань на улицу, после чего принялась помогать матери. Новые и новые блюда появлялись на столе. Кларис мигом куда-то их уносила, освобождая место для очередной порции угощений. Так продолжалось не менее двух часов. Желудок у доктора свело окончательно, и, судя по звукам и вздохам со стороны Лу, парень тоже страдал от голода.

Наконец, Кларис накинула на плечи платочек понаряднее, щелкнула брата по затылку и убежала к Тибо, чтобы завершить торжественные приготовления. Мать сняла перепачканный передник и надела праздничный чепец. Все члены семьи были в своем лучшем виде. Дети сияли чистотой. Мадам пришлось дважды окликнуть доктора, когда пришла пора отправляться в путь. Он спрятал книгу, взял трость и захромал следом за Дюмонами на улицу, надеясь как минимум на хороший ужин.

Путь оказался близким: Тибо жил рядом. Его двухэтажный дом выглядел весьма солидно на фоне приземистых соседей. Судя по цвету штукатурки, верхняя часть была достроена совсем недавно. Похоже, здесь всерьез готовились к увеличению семьи. «Неужели рыбак собирается жить вместе с молодыми?» – удивился про себя доктор.

Улица была полна народа. Во дворе дома Тибо уже столпилось с полтора десятка человек, а гости продолжали прибывать. К огромному росту Лу в деревне давно привыкли, поэтому на здоровяке никто не задерживал взгляда, а вот доктора сверлил глазами каждый. Его черная одежда, смуглая кожа и гладко выбритое лицо были здесь чуждыми.

Местные с любопытством таращились на Андре, из-за чего он чувствовал себя не в своей тарелке. Мадам Дюмон, между тем, наслаждалась произведенным на земляков впечатлением. Улыбаясь, женщина помахала кому-то на улице.

***

Увидев приветственный жест тетушки Ализе, Люк поднял руку и помахал ей в ответ. Рядом с матерью возвышалась колоссальная фигура Лу. Как всегда, Люк про себя изумился его гигантскому росту. Воистину, этот парень был выше всех не то что в деревне, в самом городе! Дальше города Люк мира не представлял себе, да и не нужно ему это было.

Откуда в их семье такая могучая фигура – одному богу известно. Тетушка Ализе с детьми – единственная его оставшаяся в живых родня. Все они, не считая кузена, были обычными и даже невысокими. Люк и вовсе стеснялся своей щуплости, а рядом с женой изо всех сил выпячивал грудь. Впрочем, это было бесполезно: Кристин отличалась статностью не в пример мужу. Как и ее дядя, если вспомнить хорошенько. Тристан, покойный супруг тетушки Ализе, был высок и широк в плечах, но даже он рядом с сыном казался коротышкой.

Осторожно пробираясь среди толпы, Люк пожалел, что оставил Кристин одну с детьми. Все-таки не дело это – без жены на праздники ходить. Ей, понятное дело, неохота с таким животом в люди. А если придет пора рожать сегодня? Его рядом не будет, да и вся деревня на бровях, включая повитуху. Рыбак нахмурился: Клементин была любительницей выпить.

***

Толпа, собравшаяся во дворе Тибо, чего-то ждала. Хозяина не было видно, но ставни окна наверху были приоткрыты, там время от времени мелькала хорошенькая головка Кларис.

– Идут! Идут! – закричали в толпе. Окошко захлопнулось, а входная дверь через минуту отворилась и на пороге дома появился рыбак. Доктор заметил, что он не посчитал нужным наряжаться, но борода сегодня выглядела не слишком зловещей и даже аккуратной. За широкой спиной отца маячил Дидье. Парень принарядился по случаю помолвки и щеголял голенастыми ногами в узких шерстяных трико (ох и колется, должно быть!). Пухлые губы кривились в капризной гримасе. С трудом верилось, что этот юнец мог завоевать сердце такой красотки как Кларис, да и вообще чье-либо.

К дому между тем приближались последние и самые почетные гости: невеста под руку с бабушкой. Одетт выглядела отстраненной. Она не особенно позаботилась о наряде. Доктору показалось, что на девушке то же платье, что он видел на ней днем. Зато мадам Ларош прифрантилась на зависть всем соседкам. Седую голову украшал чепец с широчайшими полями, шаль пестрела всеми цветами радуги, а из-под юбки, которую трепал шквальный ветер, выглядывали городские башмаки с узкими загнутыми носами. В новой обуви старушка чувствовала себя не слишком уверенно, но ступала важно и явно гордилась впечатлением, которое производила своим обликом.

Невеста и бабушка подошли к крыльцу. Отец жениха степенно поклонился и предложил локоть мадам Ларош. Вместе они прошествовали в дом. Дидье небрежно подал руку Одетт, и пара последовала за старшими. Остальные жители деревни с радостными криками тоже поспешили войти внутрь.

Веселая толпа почти внесла доктора и его спутников в просторную гостиную Тибо. Комната, судя по ее размерам, занимала почти весь первый этаж. Единственная дверь вела в соседнее помещение, а лестница наверх скрывалась за перегородкой. Несколько длинных столов здесь были составлены буквой «П». Каждый покрывала белоснежная скатерть, на которой красовалась разнообразная снедь, приготовленная матушкой Лу. На почетное место посередине уселись жених с невестой, а рядом с ними разместились представители старшего поколения. Все они выпрямились на стульях и с важным видом взирали на гостей.

Поочередно жители деревни подходили к столу. Женщины приседали в неловких реверансах, их мужья снимали шляпы и топтались на месте, дети таращили глаза на разодетую «ведьму» и бороду старосты. Только после этих расшаркиваний семья усаживалась за стол. Разрумянившаяся Кларис зорко следила за порядком. Самых нерасторопных гостей она отлавливала за рукав или за шиворот – в зависимости от возраста – и водворяла на положенное место.

Семья Дюмонов в сторонке ожидала своей очереди приветствовать хозяев. Мадам беспокойно оглядывала детей, то расправляя воротничок Роже, то приглаживая кудряшки Ивет. Лу подпирал стену гостиной, доктор стоял рядом и с интересом взирал на происходящее вокруг. Он не раз бывал на городских помолвках, но такого буйства красок в нарядах, такой торжественности на лицах нигде видеть не приходилось. Под влиянием обстановки доктор и сам начал волноваться, как бы не опростоволоситься и не нарушить чем-нибудь этот неведомый ему деревенский этикет.

От его внимания не ускользнуло, что тон всему действу задавала мадам Ларош. Старая знахарка придала обычной, в общем-то, церемонии дух небывалой торжественности: милостиво кивала, когда все шло хорошо, и хмурила брови, если кто-то не следовал этикету. Она сидела на почетном месте, бесконечно довольная собой.

Казалось, только старушка рада предстоящей свадьбе; во всяком случае юная Одетт ни разу не улыбнулась, а Дидье сидел с весьма рассеянным видом. Отец жениха старался держать лицо поважнее, но это плохо удавалось. По всему было видно, что этому простому человеку не по нутру роль гостеприимного хозяина.

Наконец матушка Лу выступила вперед, увлекая за собой Ивет и обоих сыновей. Кларис сделала страшные глаза, и доктор нерешительно последовал за Дюмонами. Мадам присела в реверансе; Андре показалось, что лицо старшего Тибо на секунду просветлело.

– Добро пожаловать, добро пожаловать. Спасибо за прекрасное угощение, мадам, – пробасил он.

– Да уж, Ализе, ты расстаралась на славу, – подхватила старая знахарка, – А это твой старшенький? Вот уж не думала, что можно вымахать еще выше. И кто бы поверил, что он родился до срока?

Мадам Ларош залилась визгливым смехом, Лу неловко поклонился, а его матушка смущенно улыбнулась в ответ. Андре успел услышать, как она пробормотала тихонько: «Ведьма проклятая!» Подоспевшая Кларис отвела семью за стол. Доктор с достоинством, оцененным всеми присутствующими, поклонился хозяевам, поздравил молодых, а затем уселся рядом с Дюмонами.

Когда последние гости заняли свои места, старший Тибо поднялся со стула. Он произнес короткую и не совсем внятную речь. Затем встала мадам Ларош, продекламировав еще менее внятный ответ. После этого старушка попросила встать свою внучку, а мсье Тибо – сына, и они соединили руки молодых. Над столом грянуло нестройное «Ура!», кто-то кричал: «Многие лета!», кто-то запустил в жениха гнилым яблоком – словом, начало веселью было положено.

Вино лилось рекой. За здоровье молодых поднимали кубки тут и там. Вот уже кто-то затянул песню, затем другой достал из-за пазухи флейту, третий забарабанил ладонями по столу. Несколько деревенских музыкантов начали выводить залихватские трели сначала вразнобой, а потом и в такт. Захмелевшие гости робко поглядывали на хозяев. Старший Тибо сидел, сурово насупившись, и никоим образом не выражал одобрения нарастающему веселью.