Убить Батыя! - Павлищева Наталья Павловна Страница 6

Монголы маялись, а Вятич с товарищами отсыпались днем после очередной ночной «охоты». Они побили очень много лошадей, ведь укус слепня или овода для лошади вполне привычное дело и подозрений не вызывал, а отчего уже потом она вдруг слабела и падала или, наоборот, вдруг бесилась – не понимал никто…

Дважды отраву удалось закинуть… в котлы над кострами, тогда основательно потравилось немало монгольских воинов, не до смерти, конечно, но животами маялись классно…

Партизанская война продолжалась, но этого было мало. Монголы жировали на степных просторах, явно намереваясь осенью снова двинуться в поход. Куда? А что, если на Чернигов? Я вспомнила, что туда они пойдут осенью следующего года, а до этого так и будут в половецких степях. Но сидеть и просто ждать, даже тренируясь целыми днями, невыносимо. Как же напомнить им о неминуемом возмездии? И, главное, как его свершить? Просто выйти в степь и обнаружить себя? Во-первых, поймут, сколько нас, во-вторых, и до леса добраться не успеем, перебьют стрелами издали. Это в лесах мы были хозяевами положения, в степи – они, и с этим приходилось считаться. Сколько ни ломали голову над тем, как снова заманить хотя бы часть монголов в лес, ничего на ум не приходило.

Но монголы монголами, а жизнь продолжалась. И в этой жизни нужно было есть, пить, спать, мыться, наконец… Для моих ратников в этом проблемы не было, все же тепло, пока купаться можно в реках и озерах.

Вечер был исключительный, парни в протоке наловили рыбы и пристроили часть вариться, а часть запекаться в углях. Вятич, видно, решил искупаться, верно, в такой воде грех не поплавать вдоволь. Сети уже вытащили, рыбу не распугаешь…

Я сидела на берегу и запасалась на всю оставшуюся жизнь воздухом, он был такой классный! Напоенный одновременно травами, лесом и озером… Кажется, даже густой, хоть ножом режь и в котомку про запас складывай.

Прикидываясь, что ничего не вижу, я тихонько косила глазом на сотника. Мощный торс, сильные руки… качкам до него далеко. И красивый… Вот какой у меня наставник.

Вятича не обманешь, бросив рубаху рядом со мной на куст, он усмехнулся:

– Не подглядывать!

– Очень нужно!

Я вообще прикрыла глаза и только слушала, как он разбежался и сиганул подальше в озеро. Озерцо хорошее, оно проточное, вода чистая, дно песчаное. Я с завистью слушала, как плещется сотник, самой нельзя, даже если влезть в воду в штанах и рубахе, то мокрая ткань облепит так, что никакой обнаженки не нужно. А другого озера здесь нет.

И вдруг совсем рядом раздался крик Тереши:

– Водяной!

– Где?! – вскинулась я.

– Сотника крутит! – парень с мечом в руках ринулся в воду к купавшемуся Вятичу.

И тут я поняла – Вятич крутится в воде и орет, потому что его схватил Водяной!

С воплем «Держись!» мы вдвоем махали саженками к сотнику. Я опередила, все же у парня в руках меч и он греб одной рукой.

Вятич изумленно застыл с открытым ртом:

– Вы чего?

Мы тоже обалдели, Тереша растерянно протянул:

– Я думал, тебя Водяной крутит… Орешь и плещешься… Тьфу ты!

Обиженный Тереша повернул к берегу. И только тут я сообразила, что орал Вятич от восторга, а я в воде, и выходить придется на виду у всех совершенно мокрой.

– А ты чего подумала, тоже про Водяного?

– Конечно.

Я отчаянно пыталась придумать, как выбираться из воды в мокром виде.

– И как ты с ним справляться собиралась, кулаками?

– Ничего смешного, вопишь тут…

Я поплыла к берегу, не сидеть же с Вятичем в воде. Он опередил, зычный крик заставил оглянуться всех ратников на берегу:

– А ну отвернулись!

Парни, подчинившись команде, дружно сделали вид, что у них дела где угодно, только не там, где я буду выходить из воды. Я не сомневалась, что будут подглядывать, но не таращиться откровенно, и то хорошо.

На берегу Вятич закутал меня попоной и потащил подальше, подхватив с куста свою сухую рубаху. Там, загороженная попоной, я выбралась из своей мокрой одежды и натянула предложенную сотником. Ноги, конечно, оставались голыми, но хоть ягодицы прикрыты.

Вятич критически оглядел меня в таком наряде и вдруг протянул попону:

– Оберни вокруг.

Он был прав, рубаха до колен не доходила и сесть или наклониться в такой будет просто неприлично.

– Воительница… На Водяного с кулаками. Но за то, что пыталась спасти, – спасибо.

– Не за что, – буркнула я, пробираясь обратно на берег.

Парни уже наварили ухи и звали к костру ужинать.

Рукава рубахи Вятича, конечно, были слишком длинными для меня и широкими, их пришлось закатать. Я то и дело ловила осторожные взгляды своих парней, которые те бросали на мои голые до локтей руки. Да, трудно им без девок… А мне без мужчины? Тоже трудно, за все время пребывания тут я всего дважды спала с князем Романом.

Я постаралась отогнать мысль о Романе, не к месту и не вовремя.

Уха была, конечно, вкусной и очень сытной, но как же в ней не хватало картошки! Что за уха без картошечки? Все равно что… я так и не придумала, с чем сравнить. Картошка есть картошка, ее никакие крупы и травки не заменят.

Пока ужинали, ночь совсем вступила в свои права. Плеснула почему-то не ушедшая на покой рыба, противно зудели комары, чуть всхрапывали лошади. Пламя костра отражалось в их совершенно черных в ночи глазах, таинственно поблескивая. Я смотрела на морду своей Славы, лошадь казалась загадочным животным.

Легкий ветерок словно взъерошил лунную дорожку на озере и вдруг откуда-то совсем издалека принес женский смех и всплески воды. Кто-то из парней тихо произнес:

– Русалки озоруют…

Неужели и правда русалки?! Я прислушалась, голоса явно девичьи или женские, конечно, кто нормальный пойдет купаться ночью? Вот бы посмотреть? Но даже спрашивать у Вятича боялась. А вот парни спросили:

– Вятич, а верно говорят, что заговор есть, чтобы у них хвосты ненадолго в ноги превращались?

Сотник усмехнулся:

– Есть…

– И красивые ножки?

– Красивые.

Я почему-то чуть не заорала: «А ты откуда знаешь, видел?!» – парней интересовало другое:

– А ты тот заговор знаешь?

– Может, и знаю…

Я не вынесла, тихо зашипев:

– Превращал?

– Угу.

– Ну и как?

– Что как? Фигурка красивая, ножки стройные, попка круглая, грудь тоже…

Во мне росло возмущение, я чуть не закипела, а сотник насмешливо добавил уже громче, потому что ратники вокруг притихли, внимая его словам:

– Только вот одно плохо…

– Что?! – ахнул, кажется, тот же Тереша.

– Рыба, она и есть рыба. Тиной пахнет и холодная.

Кто-то передернул плечами, кто-то сплюнул, кто-то сердито заворчал. Они уже, видно, размечтались, как устроят ночной налет на девичье русалочье царство, как Вятич превратит русалок в красавиц не только сверху, но и снизу… А тут такой облом!

– Ты обнимался, что ли, с ними, что знаешь?

Помимо моей воли, вопреки ей, как я ни старалась сдержаться, в моем голосе все-таки прозвучали ревнивые нотки.

Вятич вдруг притянул меня к себе, крепко обнимая за спину, и зашептал на ухо:

– Я что, дурак с рыбиной обниматься? И пробовать не стал бы.

– А чего же…

– А что я должен сказать, что это здорово, чтобы они туда толпой рванули и неприятностей себе нажили? Настя, нам надо где-то в деревнях останавливаться хоть изредка, особенно таких, где мужиков мало осталось. Все спасибо скажут, и деревенские тоже.

Он уже отстранился, а рука все оставалась на спине, словно забыв вернуться. Я против не была.

Утром к нам вдруг подошел старый сотник Девят и тихо сказал:

– Вятич, ты того… Настю береги. Чтоб только ты и никто другой. Понял?

– Понял, – каким-то глухим голосом ответил ему Вятич.

– Добро, – кивнул Девят и удалился.

Я осталась с открытым ртом.

– Чего это он?

– Ты же слышала, сказал, чтобы я к тебе никого не подпускал.