Гиены и львы - Максим Сенькин Страница 6

Но правда, лучше уж умереть…

Когда защитник клана выбирается из каньона, уже вырастает непроглядная ночь. Ниби скрывается где-то за облаками, а издалека ветер доносит отголоски чьего-то рёва. Наступает самый разгар львиной охоты.

Голова Зирта занята мыслями и он мало обращает внимание на дорогу. Он идёт долго, ни от кого не прячась, лишь изредка проверяя, что обходит земли прайда стороной — с востока. Но когда он в очередной раз поднимает глаза и оглядывается, его шерсть встаёт дыбом.

Сквозь тьму невдалеке Зирт различает толстый ствол баобаба с густой ветвистой кроной. У его подножия мерцает свет, словно от пожара, но сколько защитник на него смотрит — огонь не разрастается. Зирт инстинктивно пригибается и достаёт носом до земли. Он зашёл на территорию Обезьяны.

Только сейчас он замечает, насколько тиха ночь. Ни уханья сов, ни шелеста саламандр в траве. Зирт напрягает весь свой слух, но не слышит поблизости ни как пасётся стадо, ни как мчатся охотники. Зато каждое собственное движение защитнику кажется слишком громким и неуклюжим. Когда Зирт перестаёт дышать и становится неотличим от камня, всё равно кажется, что во тьме он как на ладони.

Гиена осторожно приближается к огоньку яркого света. Он пугает и манит. Инстинкты подсказывают, что ему следует развернуться и уйти, но любопытство тянет его к опасным чудесам.

Ствол баобаба растёт, и перед глазами всё яснее играют языки пламени. Это правда огонь. Тот самый, что ровняет леса с землёй и превращает траву в копоть. Огонь, который способны вызвать лишь убийственная жара или удар молнии. Огонь, который ползёт с дикой скоростью, словно тысяча змей, неся разрушения.

Этот огонь укрощён. В нём трещат и хлопают ветки. Кусочки пламени отрываются и сразу вырастают новые. Огонь ведёт себя тихо и смиренно. Зирт не понимает, как такое возможно.

Он уже совсем рядом и теперь различает сильный запах крови. Ей пропахло всё дерево вместе с кроной. Слишком много крови. Подобное можно почуять в каньоне, но там живут сотни гиен, а здесь всего лишь один мандрил.

Зирт подходит к краю ночи — дальше уже граница огня. От него вверх чадит дым. Что-то свисает с многочисленных ветвей, но защитник не успевает это рассмотреть. На мгновение пламя перекрывает гигантская тень. Она проскальзывает слишком тихо и застаёт Зирта врасплох. Страх обдувает его, будто порыв ветра. гиена инстинктивно пригибается и поджимает хвост. Тень такая быстрая, что Зирт в первое мгновение не успевает за ней проследить, но почти сразу понимает, кто перед ним.

Хоть Зирт рослее и сильнее любой гиены в каньоне, но это не идёт ни в какое сравнение с размерами Короля. Это не первый лев, которого за свою жизнь видит защитник, но и другие львы не идут ни в какое сравнение с ним.

Непостижимо, как существо таких размеров приняло форму льва, а не носорога или бегемота. Рыжая грива окутывает голову, точно солнце. Если бы Король был слеп на один глаз, защитник бы поверил, что это Урир вернулся на землю, по которой давным-давно гонялся за Ниби.

За Королём, опираясь на палку, следует Обезьяна. Его левая глазница пуста — след от старого наказания за убийство львицы. Они подходят к груде черепов, лежащей у корней дерева. Это черепа обитателей саванны и здесь все, в том числе хищники: от леопардов до гиен.

— Тебе этого хватит? — спрашивает Король, и Зирт благодарен случаю, что ветер дует не в его сторону. Голос Короля словно принадлежит самой смерти. Если бы защитника сейчас обнаружили, ему бы не жить.

Обезьяна подхватывает череп гиены и прокручивает на палке, затем ловко бросает Королю. Под его лапой череп мгновенно рассыпается, словно сухая ветка.

— Ты обещал, что родится наследник, — продолжает Король, делая шаг вперёд и возвышаясь над Обезьяной. — Мне нужно, чтобы он выжил. Он должен вырасти стать могущим. Это ты можешь мне обещать?

Обезьяна показывает длинные зубы и, наверное, это можно назвать ухмылкой. Затем он рисует что-то посохом по земле. Со своего места Зирт не видел, что именно, но Король долго это рассматривает. Затем он разворачивается и идёт в сторону своих земель.

— Ты получишь своё, когда родится наследник, — он разворачивается и направляется в сторону своих земель. Затем добавляет, не оборачиваясь: — Сможешь забрать себе хоть весь каньон, когда он опустеет.

Король скрывается в ночи, и Зирт даже не слышит его шагов. Ему — защитнику клана — страшно пошевелиться, потому что в своём воображении он видит гигантскую тень, подкравшуюся за спину.

Зирт выжидает, невольно наблюдая за оставшимся в одиночестве Обезьяны. В его логове повсюду разбросаны черепа, но некоторые из них… изменены. В один из обработанных черепов мандрил накладывает какие-то травы и растирает их чьей-то костью. Он залезает на дерево. Через какое-то время спускается с другим черепом, и Зирт чует запах свежей крови. Обезьяна творит… что-то немыслимое. Зирт не видит в его действиях никакого смысла. Это не пожирание добыли. Скорее похоже на игру со сложными правилами. Обезьяна смешивает одно с другим, растирает это, пробует языком и бесконечно жестикулирует и мычит что-то себе под нос, иногда подкидывая мёртвые ветви в огонь. После берёт свежие черепа из общей кучи и аккуратно бьёт по ним странным угловатым камнем, стачивая кости и создавая новые формы. Он ведет себя совершенно не как зверь, а как нечто чуждое этому миру.

Постепенно с защитника сходит оцепенение и он собирается уходить. Место, куда он попал… Жаль, Урир не сжёг ещё до того, как потерял глаз.

Зирт разворачивается, всё ещё боясь столкнуться взглядом с Королём. Его тянет поскорее убраться отсюда и вернуться в родную пещеру, где нет мест, откуда можно подкрасться. В спешке зирт не замечает сухую ветку и ставит на неё лапу. Раздаётся треск, который оглушает стоявшую мёртвую тишину.

Обезьяна мгновенно оборачивается на звук и замечает нарушителя. Наверное, любой другой мандрил при виде гиены сразу бы забрался на дерево. Там бы он был в полной безопасности и даже бы смог дальше отбиваться от хищника, бросаясь в него плодами. Однако этот мандрил воинственно шипит и срывается с места в атаку.

У Зирта есть несколько секунд. Разумный выход — бежать. Противник безумен и неизвестно, что от него