Царь царей - Уилбур Смит Страница 6

снова зашагал по бульвару к острову Замалек и клубу "Гезира", но все эти звуки и зрелища были для него потеряны. Он мог думать только о той ночи, когда разговаривал с Леди Агатой, рассказывал ей все. Каким же он был дураком! Он знал, что леди Агата-ревнивая змея, но наркотик смертельно развязал ему язык. Пенрод понимал, что Ребекка выполняла роль наложницы, чтобы спасти жизнь своей сестры и свою собственную, но не объяснил этого Леди Агате. Нет, вместо этого он сказал: “Осман Аталан может получить шлюху, а я возьму девственную невесту.- У него пересохло во рту. Неужели леди Агата вздрогнула, когда он это сказал? Возможно. Вполне возможно, что Агата все еще надеялась стать женой Пенрода, пока он не произнес это роковое замечание. Вскоре после этого Эмбер вернулась в Каир, чтобы отпраздновать свой день рождения вместе с Близнецом. Она была в восторге от успеха своей книги, внезапно разбогатевшая и так явно влюбленная в него. Они объявили о своей помолвке. Пенрод даже не пытался предупредить Агату.

Он уже почти добрался до клуба. Его рука сомкнулась на спасенных часах. Золото было холодным на ощупь. Он узнал надпись, даже не взглянув на нее: "всегда Пенроду, Эмбер". Скромное и простое заявление. Возможно, леди Агата вовсе не собиралась говорить что-то обидное Эмбер, возможно, ей просто было любопытно. Возможно, он застанет их обоих за разговорами о моде и свадебных приготовлениях, и единственным наказанием за его неосторожность будет этот лукавый, чувственный взгляд его бывшей любовницы. Он пошел быстрее, и этот маленький огонек надежды попытался вспыхнуть в нем, хотя он и знал, что это ложь.

Шафран Кортни, урожденная Бенбрук, уже устала от Каира. Им потребовалось две недели, чтобы добраться до города, проехав через Эфиопское нагорье на злобных ослах, затем на пароходе из Джибути вверх по Красному морю до Суэца, а затем сюда. После того как первое волнение от встречи с Эмбер прошло, Шафран почувствовала себя вялой и скучной. Если бы у нее была здесь студия, Дом, это было бы более сносно, но застрять в отеле посреди города ей было нечем заполнить свои дни. Райдер отсутствовал с утра до вечера, а Пенрод продолжал водить Эмбер в дурацкий клуб "Гезьера". Райдер Кортни не считался достойным членом клуба, поэтому Шафран отказалась даже приближаться к этому месту. Пенрод, который, конечно же, играл в поло в клубе, всегда возил Эмбер на маленький островок, на котором стоял клуб. Шафран фыркнула. Они даже сделали сад похожим на английское поместье. Идиоты. Зачем вообще приезжать в Африку, если ты хочешь притвориться, что все еще живешь в Челси?

Шафран нравились базары и узкие улочки Каира, как смягчался свет на балконах старых домов, которые висели так близко друг к другу, что женщины могли передавать друг другу сладости через переулки, и огромные штабеля сверкающих металлических товаров, горы фиников и миндаля, и открытые мешки с красными и желтыми пряностями. Она вышла, чтобы нарисовать то, что увидела, но оказалась окруженной и измученной. Однажды она оделась мальчиком и бродила по дому с альбомом для рисования. Она была в восторге от рисунков, которые сделала в тот день, но даже друзья Райдера пришли в ужас при мысли о том, что европейская женщина будет ходить в мужской одежде, и они заставили ее пообещать больше так не делать. В своем роскошном номере в отеле "Шепард" она могла рисовать только натюрморты: вазы с фруктами и цветами, которые так раздражали ее, что, когда Райдер сказал, что считает ее работу "очень красивой", она забросала его апельсинами.

Кроме того, ей было ужасно скучно быть беременной, и тошнота заставляла ее сердиться. Когда Райдер сказал ей, что им, возможно, придется пробыть в городе еще несколько месяцев, пока он будет готовиться к своему следующему предприятию, она разрыдалась. Она была не из тех женщин, которые часто плачут, и этот случай удивил ее не меньше, чем Райдера. Он говорил что-то о том, чтобы снять дом, что-то маленькое и не в Европейском квартале, так что она могла бы чувствовать себя менее замкнутой, но она была так больна и несчастна к этому моменту, что не могла сказать, действительно ли он это имел в виду. Люди в клубе "Гезьера", возможно, и не одобряли того, что Кортни поселились в таком месте, но Шафран считала, что они могут пойти повеситься. В своем собственном доме она сможет развлекать арабских друзей своего мужа и заставлять их детей позировать ей. Она кусала ногти и очень надеялась, что Райдер действительно имел это в виду. Однако в данный момент у него было очень много забот.

Несколько лет назад, охотясь на гору Ньяла в горах к востоку от Адригата, Райдер обнаружил следы того, что могло быть крупным месторождением серебряносодержащей руды. Он послал образец в пробирную контору Капской колонии, и когда они бежали из Хартума и добрались до двора императора Иоанна в Абиссинии, то обнаружили, что отчет уже ждет их. Это подтверждало, что руда была богата драгоценным металлом. Она и Райдер пользовались благосклонностью абиссинского двора. Райдер принес императору известие о деятельности дервишей на его границах, и императрица сделала себе любимца из шафрана, гордо носящего платья ее дизайна. Они получили все необходимые разрешения, договорились, какой процент добытого серебра пойдет в казну императора, и послали агентов для покупки земли и переговоров с местными вождями. С тех пор Шафран знала, что каждую секунду ее муж думал о забастовке и о том, как ее использовать. Теперь, когда они были в Каире, он проводил все свое время с горными инженерами и специалистами по металлургии.

Шафран знала, что Райдер любит высокогорье Тирея. Пейзаж представлял собой удивительную череду высоких равнин и крутых долин, усеянных древними церквями, высеченными в скалах, и монастырями, расположенными на самых высоких вершинах, куда можно было попасть только по шатким веревочным лестницам. Как и пустыня, она была обжигающе горячей днем и холодной ночью, но ее красота поражала больше, чем суровое величие Сахары. Пышные после дождей, его луга наполнялись дичью, экзотическими птицами и странными пурпурными и белыми цветами. В сухой сезон, когда ландшафт приобретал цвет львиной шкуры, деревни выделялись яркими пятнами изумрудной зелени. Эти люди были фермерами, которые измеряли свое богатство в друзьях и домашнем скоте, но они также были рассказчиками и певцами остроумия и изящества, наследниками культуры, богатой мифами и тайнами. Предполагаемая шахта находилась в уединенной и необитаемой долине в