Месть Альбиона - Александр Григорьевич Домовец Страница 6

— А-а, полиция. Так бы сразу и сказали…

И сильно, не раздумывая, ударил кулаком в кадык. Хороший такой удар, жестокий, отточенный в тюремных драках. Сбивает дыхание, ошеломляет до беспамятства. Высокий ещё стоял с прижатыми к горлу руками, хрипя и покачиваясь, словно размышляя, падать или погодить, а уже второй с истошным криком рухнул в грязь, получив не менее жестокий удар, — сапогом в пах. Третий, отскочив, выхватил револьвер, но выстрелить не успел. Согнулся. Завалился набок, кашляя и дёргая ногами. Арсений вытащил нож из пробитого живота, хладнокровно вытер о пиджак раненого и сунул обратно за голенище. Прохор стоял с выпученными глазами, туго соображая, что происходит, — слишком быстро и неожиданно развернулась ситуация. Арсений встряхнул напарника.

— Бежим, чего стоишь?

Бежали долго, сворачивая в улочки потемнее и побезлюднее. Отмахали километра три, прежде чем остановились передохнуть. Тяжело дыша, Арсений вытащил папиросы, протянул Прохору, но тот отмахнулся.

— Что ж теперь делать? — спросил он то ли Арсения, то ли себя.

Прислонившись к дереву, Арсений жадно глотал табачный дым.

— А хрен его знает, — откликнулся он. — Ясное дело, домой возвращаться нельзя. Заметут.

— А куда ж тогда? — глуповато спросил Прохор. Не очухался ещё небось.

Арсений сморщился.

— У вас в ячейке все тупые, или ты один такой?

— В к-какой ячейке?!

— Аж заикаться начал… В той самой, о который легавый сказал. Или тебя хотели загрести за кружку пива после смены? Не дури, Прохор. Пошли к твоим… ну, как вы там друг друга зовёте… товарищам, что ли?

— Это ещё зачем?

— Затем, что смываться надо, — тебе и мне. Значит, нужны новые документы и какие-никакие деньги. Пусть помогут. Сегодня же ночью рванём из города, и все дела.

— Но…

— И не говори, что у вас на крайний случай ничего не предусмотрено!

Прохор помолчал, задумался. Хмуро взглянул на Арсения.

— Ну, допустим, — сказал наконец. — Но ты мне сначала вот что объясни… Ты-то зачем в это дело полез? Да ещё кровь шпику пустил? Ну, взяли бы нас обоих, так тебя назавтра бы и выпустили, ни при чём ты здесь. А теперь… Или ты против власти?

— Тебя, дурака, пожалел, — огрызнулся Арсений, отворачиваясь. — Успеешь ещё на каторге нагуляться…

Чушь, конечно. Арсений никогда никого не жалел. Вот власть не любил до ненависти, это правда. При слове «власть» сами собой вспоминались голодные тяжкие годы в колонии, куда парня упёк суд. О том, что другого решения суд принять просто не мог, коль у Арсения на руках отцовская кровь, — об этом он просто не думал. Месть за убийство матери безоговорочно считал справедливой и ни о чём не жалел… вот разве о том, что не может дотянуться до судьи и прокурора, один из которых требовал наказания, а другой приговорил.

И всё же не одно лишь глубинное отвращение к власти заставили его уложить легавых. Со времён отсидки с Арсением творилось странное. Всякий раз, когда на него нападали или просто хотели обидеть, он делался сам не свой. Сознание словно отключалась, и не Арсений это уже был, — машина для жестокого боя, а доведётся, так и для убийства. В таком состоянии он не чувствовал ни боли, ни страха. Не раз, очнувшись после драки, он и сам удивлялся тому, что сделал с противником или противниками…

— Ладно, — сказал Прохор. — Пошли тогда. — И, помолчав, добавил: — А ловко ты их завалил. Может, и нам сгодишься. Я, в общем, сам к тебе приглядывался…

Арсений только пожал плечами. Ещё вопрос, кто кому сгодится.

Они пришли на окраину города. Прохор постучался в калитку маленького неказистого дома. Его впустили, Арсений остался на улице. Сел на скамейку у забора, поёжился, — в конце сентября уже было зябко. Закурив, начал вспоминать, не осталось ли чего важного в снятой каморке, куда хода больше не было. Хотя… что важного может быть у слесаря с невеликим заработком? Кое-какая одежда, немного белья, выходные ботинки, — вот, пожалуй, и всё. Да, ещё держал под матрацем вид на жительство. Но это уже неважно. Если Прохор договорится с товарищами, документ будет новый.

Ждать пришлось долго. Арсений даже задремал, привалившись спиной к забору. Но вот скрипнула калитка, и появился Прохор.

— На вот, держи, — сказал он, протягивая паспортную книжку.

Арсений кое-как сквозь темноту прочитал документ. Выходило, что теперь он уроженец села Дерябино Курской губернии, двадцати лет от роду, неженатый, православный, по роду занятий ремесленник, а зовут его отныне Василий Степанович Перебейнос.

— За такую фамилию душевное спасибо, — буркнул он, засовывая книжку во внутренний карман пиджака. — Денег-то дали?

Вместо ответа Прохор похлопал по карману и кивнул.

— Тогда на вокзал, — решительно сказал Арсений. — Только надо сообразить, куда билет брать.

— В Москву, — коротко откликнулся Прохор.

— Да? А почему именно в Москву?

— Есть к кому обратиться, — туманно сказал Прохор.

Ай да товарищи! Не подвели ведь…

В Москве Прохор с Арсением нашли тихую, далёкую от центра улочку в Китай-городе. Хозяин дома Иван Семёнович, очкастый старичок с интеллигентской бородкой, напоил чаем и внимательно выслушал рассказ о происшествии с полицейскими. С интересом расспросил Арсения-Василия, где тот научился убойной драке и понимает ли, что за расправу со шпиками, коли поймают, каторга обеспечена. А если раненый дал дуба, то и виселица маячит…

Спокойно и скупо отвечавший Арсений понимал, что это лишь присказка. И за простоватой внешностью старичка чувствовал цепкую настороженность бывалого человека, не привыкшего верить на слово.

Несколько дней они с Прохором отсыпались в маленькой определённой им квартире. Арсений скучал, Прохор нервничал. Но вот заявился Иван Семёнович с двумя бородатыми, хорошо одетыми людьми. Состоялась новая беседа, сильно смахивающая на допрос, после чего один из них сообщил: по наведённым справкам, раненый агент умер, Арсений как убийца установлен и объявлен в розыск.

— Жалеть нечего, одним тараканом меньше, — спокойно добавил другой. — Мы благодарны, что вы спасли от ареста нашего товарища, и готовы принять в свою организацию. А то, что прикончили шпика, — зачтём как приёмный экзамен. Подумайте…

Арсений согласился. Прежняя жизнь в одночасье кончилась, мосты сожжены, а чтобы жить дальше, надо чем-то заниматься и на кого-то опереться. Сводить счёты с властью в компании революционеров тоже занятие, — совсем даже не скучное. Уж по-любому веселее, чем залечь в тихом месте на дно, шугаясь каждого городового… Да и кто бы выпустил его с конспиративной квартиры в случае отказа?

Так Арсений вошёл в «Общество народников», — в общем-то, случайно. А вот в организацию вписался сразу, словно родился в ней. Среди