Альберто Васкес-Фигероа - Гароэ Страница 6

Из ответа, не отличавшегося особой точностью, следовало, что можно дойти до берега моря и вернуться обратно на протяжении одного утра. Это, судя по всему, совсем не устроило командира экспедиционного отряда: он напирал на то, что предпочитает разместиться как можно ближе к океану.

Однако участники импровизированной «Первой мирной конференции» дали понять, что на всем побережье нет такого места, которое может обеспечить водой столько человек в течение продолжительного времени.

– Здесь с водой всегда были большие проблемы, особенно летом… – со своей стороны подтвердил переводчик. – Помнится, когда я был ребенком, мы пережили такую ужасную засуху, что моей матери приходилось идти целый день, чтобы принести два жалких бурдюка из козьей шкуры; этого едва хватало, чтобы выжить… – Он сделал короткую паузу и осторожно добавил: – Не мне вам советовать, как поступить, капитан, но если мой опыт островитянина что-нибудь стоит, я вам рекомендую первым делом позаботиться о водоснабжении, поскольку у вас еще будет время оглядеться и выбрать место получше.

Диего Кастаньос тут же спросил своего заместителя:

– А ты как считаешь, Баэсуля?

– Считаю, что человек научился бороться со всем, кроме жажды, которая наводит ужас и убивает так же, как и шпаги. История учит, что из-за жажды исчезло больше цивилизаций, чем из-за действий людей.

– Кончай свои словесные выкрутасы и давай ближе к делу! – недовольно процедил капитан со свойственной ему бесцеремонностью. – Я допускаю, что этот чурбан прав и у нас еще будет время найти позицию получше, то есть в данный момент я согласен, чтобы дикари отвели меня на то место, которое они предлагают, а тем временем ты отправишься в плавание вокруг острова.

– В плавание вокруг острова на утлых шлюпках по бурному морю? – всполошился юный офицер, махнув рукой в сторону грозных волн, которые с все возрастающим грохотом разбивались о берег. – Это безумие!

– Насколько мне известно, у нас нет ни других шлюпок, ни тем более другого моря. Короче, я разрешаю тебе отобрать шесть человек по своему усмотрению, и выполняй себе задание хоть до второго пришествия, только вот тебе мой первый приказ: нарисуй мне подробную карту каждого мыса, бухты, пляжа и утеса, включая тщательный промер глубин, чтобы выбрать место, где судно среднего водоизмещения сможет подойти к берегу, не рискуя сесть на мель…

– Да я же человек сухопутный и не переношу качки!.. – возроптал антекерец.

– Ну так я тебя уверяю, что ты либо излечишься от этого, либо похудеешь…

Его прервал переливчатый свист, раздавшийся с вершины кручи. Сопровождаемый недоуменным взглядом капитана самый молодой из туземцев встал, вышел из-под навеса и, подняв голову в сторону свистевшего, поднес пальцы ко рту и засвистел в ответ; все это напоминало какой-то шифрованный разговор.

Обмен трелями, которые пронзали воздух, преодолевая расстояния, недостижимые для любого человеческого голоса, длился почти пять минут, поэтому, когда упорный свистун вернулся на место, капитан Кастаньос не выдержал и яростно завопил:

– И что все это значит? Уж не приказал ли он, чтобы нас атаковали?

– Вовсе нет!.. – поспешил успокоить его переводчик. – Тот, наверху утеса, просто поинтересовался, как идут дела, и парень ответил, чтобы он сходил за тремя козами, потому что хочет быть одним из первых, кто обменяет их на бусы.

– И все это он сказал с помощью свиста? – изумился военный. – Подумать только!

– Таким способом мы передаем сообщения с одной горы на другую.

– Да он и впрямь хорош!..

– А я-то думал, что этот язык используется только на острове Гомера… – вмешался брат Бернардино де Ансуага. – Один послушник, который родился там, но которого продали в рабство, уверял меня, что он способен кое-что понять, однако, что касается меня, я никогда не слышал, чтобы это практиковалось здесь, на Иерро.

– Язык свиста возник на Гомере, поэтому там он развит в большей степени, но мы тоже им пользуемся… – уточнил Акомар, гордясь тем, что он может продемонстрировать свои способности и познания. – Ведь до Гомеры рукой подать – камень можно добросить.

– Это должен быть совсем крошечный камушек, запущенный с помощью гигантской пращи, но сейчас речь не об этом, – пробормотал бровастый капитан, вынимая из сумки на поясе пучки растений, которые он разбросал поверх зеркал, и при этом добавил, обращаясь прямо к туземцам: – А еще объясни им, что те, кто принесет мне много-много этих водорослей, получат красивые подарки…

– Водорослей? – озадаченно переспросил монсеньор Касорла, собиравшийся отправить себе в рот аппетитный кусок жареной козлятины. – Что ты хочешь этим сказать?

– То, что сказал, – ответил хозяин дома. – Капитана Кастаньоса очень интересовало то, что он называл водорослями, хотя спустя годы я выяснил, что на самом деле это были лишайники.

– Что за ерунда!

– Я тоже так думал… – кивнул генерал Баэса с другого конца стола; они сидели в просторной столовой, наслаждаясь отменными кушаньями Файны, которая выглядела самой счастливой женщиной на свете, снуя туда и сюда с тарелками и подносами. – И мне даже не приходило в голову, что какое-то с виду безобидное растение в дальнейшем могло породить бесконечное число проблем и причинить жестокие страдания.

– Вероятно, из этих водорослей, лишайников… или что такое там было… получают что-то вроде наркотика или яда?.. – спросил озадаченный прелат.

– Вовсе нет, но капитан проявил к ним такой живой интерес, что, как только туземцы изъявили готовность доставить их в любых количествах, приказал снять лагерь и приготовиться к походу. Затем отвел меня в сторону и приказал, невзирая на непогоду, отправляться в море и во время плавания вокруг острова и составления карты обратить особое внимание на те места на берегу, где особенно много загадочных зеленых листиков. «Советую тебе взять с собой братьев Аресов, которые, как всякие добрые галисийцы, наверняка что-то понимают в мореходстве, – сказал он мне. – Остальных выбирай по своему усмотрению, только сделай это прямо сейчас, потому что в тот момент, когда скроется вершина этого утеса, я хочу увидеть, как ты держишь курс на юг». – Генерал сделал паузу, вновь воскрешая в памяти случившееся в тот суматошный и, как оказалось, несчастливый день, и, покачав головой, словно ему самому трудно было принять правду, добавил: – Карлос и Амансио Аресы действительно были «добрыми галисийцами», отсюда и предположение, что они «наверняка что-то понимают в мореходстве». Однако позже выяснилось, что они родились в Луго, поэтому видеть не видели никакой другой воды, кроме реки Миньо, до того дня, как их привезли в Севилью, где они оказались лицом к лицу с Гвадалквивиром, а затем с океаном, который их ошеломил. Из четырех остальных двое были леонцы, а самый сильный и решительный, Бруно Сёднигусто, – саморец, уверявший, что он всю свою жизнь занимался греблей на озере Санабрия.