Валерий Дуров - Нерон, или Актер на троне Страница 6

Через два года после отъезда Тиберия Сеян, обвинив Агриппину и Нерона в заговоре против императора, добился их осуждения. Объявленные врагами государства, они были сосланы: мать — на остров Пандатерию, сын — на остров Понтию. В 31 году, не выдержав испытаний, Нерон наложил на себя руки. Через два года умер от голода его брат Друз. Заточенный в подземелье Палатинского дворца, он в течение девяти дней не получал пищи и скончался в страшных мучениях, поедая набивку своего тюфяка.

В том же году, 18 октября, в ссылке угасла Агриппина. Одни говорили, что ее кончина была вызвана насильственным лишением пищи, другие — что она добровольно уморила себя голодом, когда узнала о жестокой участи Друза. Скорее всего, она сама распорядилась своей жизнью. «Агриппина, — пишет Тацит, — никогда не мирившаяся со скорбным уделом, жадно рвавшаяся к власти и поглощенная мужскими заботами, была свободна от женских слабостей».

Не избежал возмездия и Сеян. В октябре 31 года он был казнен. Вместе с ним погибла вся его семья, включая малолетних детей. Им была уготована мученическая смерть. Рассказывают, что девочка, когда ее с братом волокли в темницу, все время спрашивала:

— Куда меня тащат? Что я сделала? Я больше не буду… Лучше постегайте меня розгами и отпустите к маме, — умоляла она своих мучителей.

Поскольку удавить девственницу было делом неслыханным, то палач, перед тем как накинуть на нее петлю, предварительно надругался над ней.

О кознях Сеяна Тиберию сообщила Антония, мстящая временщику за своих внуков. Она единственная из всех римлян имела смелость раскрыть императору глаза на происки его любимца. Ее доверенному человеку, вольноотпущеннику Палланту, удалось преодолеть все заслоны из доносчиков и шпионов, которыми Сеян окружил на Капри Тиберия, проникнуть к императору и вручить ему разоблачительное послание Антонии.

Агриппина умерла ровно через два года день в день после казни Сеяна. Вслед за ее смертью последовала кончина ненавистной ей Планцины, избегшей в свое время наказания в связи с обвинением в отравлении Германика. Она собственноручно умертвила себя.

Сколько сил и страстей вложили все эти люди в достижение своих целей! И как плачевен их конец! Обдумывая события этого времени, Тацит заключает:

«Чем больше я размышляю о недавнем или давно минувшем, тем больше раскрывается передо мной, всегда и во всем, суетность дел человеческих». Безотрадной меланхолией веет от этих слов.

Глава четвертая. Свадьба на Капри

Названная именем матери, старшая дочь Германика родилась 6 ноября 15 года в Германии, в военном лагере римских легионеров, размещенных в низовьях Рейна. Здесь прошло ее младенчество. Каждое утро она пробуждалась под пение военных горнов и, вслушиваясь в многоголосный шум армейского лагеря, научилась различать хриплые голоса центурионов, отдающих команды. Звон мечей, стук топоров и топот марширующих на плацу солдат стали для нее привычнее звуков кифары.

Мать почти не занималась дочерью. Она старалась быть всегда рядом с мужем, входила во все его заботы, энергично вмешивалась в лагерную жизнь, разумеется, когда Германик отсутствовал и этого требовала ситуация.

Как мы уже знаем, в трехлетнем возрасте Агриппина оказалась в доме своей бабки Антонии, матери Германика. Здесь она получила суровое воспитание в духе староримских обычаев. Однако, несмотря на старания добродетельной Антонии, стыдливость и целомудрие — эти два украшения женщины — не привились ее внучкам. Строгие методы воспитания, сведение к минимуму поблажек и ласк не смогли противостоять общей атмосфере нравственной распущенности и испорченности, царившей в Риме. И толстые стены дома на Палатине не уберегли детей Германика от худших из пороков времени: половой разнузданности, наглости, кичливости.

Бабка ревностно поддерживала во внуках память об их выдающемся отце. О военных подвигах Германика постоянно напоминала триумфальная арка, воздвигнутая в его честь в Риме. На ней были выбиты слова «Знамена возвращены. Германцы повержены», повторенные на монете, отчеканенной по случаю этого незабываемого события.

Дети были знакомы с книгами отца, из которых они узнавали множество интересных вещей о звездах, атмосферных явлениях, временах года. Талантливо и поэтично изложил Германик некоторые греческие и римские мифы и рассказал о трех веках человечества: золотом, серебряном и медном. Видимо, от отца унаследовала Агриппина свои литературные способности, проявившиеся впоследствии в ее «Мемуарах».

С жадностью и восхищением слушали внуки рассказы бабки о ее легендарном отце Марке Антонии, сражавшемся под знаменами самого Юлия Цезаря. Правда, о его безумной страсти к египетской царице Клеопатре, ради которой он оставил свою законную жену Октавию, Антония предпочитала умалчивать, не охотно вспоминала о своей матери. На всем протяжении связи Антония с Клеопатрой добрая и самоотверженная Октавия терпеливо хранила верность мужу, а после его самоубийства и смерти египетской царицы взяла к себе их детей и воспитала вместе с двумя своими дочерями.

В доме Антонии Агриппина провела десять лет. Когда ей пошел четырнадцатый год, она навсегда покинула этот гостеприимный кров, чтобы перейти в дом мужа — Гнея Домиция Агенобарба.

Супруга для внучки выбрал лично Тиберий. Он принадлежал к старинному аристократическому роду Домициев, давшему Риму восемь консулов и двух цензоров. Домиции породнились с семейством Августа через его сестру Октавию. Старшая дочь Октавии и Марка Антония была замужем за Люцием Домицием Агенобарбом. Таким образом, муж Агриппины приходился ей двоюродным дядей.

Брак был заключен на Капри, куда Тиберий вызвал внучку и ее будущего супруга.

Перед отъездом из Рима юная Агриппина принесла в жертву Ларам, богам — покровителям дома и семьи, свои детские игрушки, куклы и девичье платье. Так поступали в канун свадьбы все молодые римлянки.

На Капри в назначенный для бракосочетания день Агриппину облекли в длинную тунику прямого покроя, стянутую белым шерстяным поясом, завязанную двойным «геркулесовым узлом», сверху накинули оранжево — желтое покрывало — паллу, окутавшее всю ее фигуру. Такого же яркого цвета, как палла, были сандалии. На шею надели блестящее металлическое ожерелье. Специальные рабыни долго возились с ее прической. Разделив волосы на шесть прядей и в плетя в них узкие шерстяные ленты, они уложили их особым образом вокруг головы. Волосы и верхнюю часть лица прикрыли короткой огненно — красной фатой, поверх которой возложили венок из вечнозеленого мирта и белых цветов апельсинового дерева — символа девичьей чистоты.