Бернард Корнуэлл - 1356 Страница 6

Он вышел на небольшую площадь, украшенную каменным крестом, и там был атакован сзади бородатым дикарем в ливрее цветов епископа.

Монах упал, и мужчина наклонился, чтобы срезать кошель, висящий на веревке, служившей ремнем.

— Убирайся! Убирайся! — в панике брат Майкл позабыл, где он, и кричал по-английски.

Человек ухмыльнулся и поднес нож к глазам монаха, потом широко открыл собственные, как будто в ужасе, и озаренная пожаром ночь потемнела из-за струи крови, когда человек медленно завалился.

Брат Майкл был забрызган кровью и увидел, что в шее нападавшего торчит стрела. Человек задыхался, цеплялся руками за стрелу, потом задрожал, и кровь хлынула из его открытого рта.

— Ты англичанин, брат? — спросили его по-английски, и брат Майкл поднял глаза и заметил человека в черной ливрее с белым гербом, который перечеркивала по диагонали косая черта, знак незаконнорожденного. — Ты англичанин? — снова спросил человек.

— Англичанин, — наконец смог произнести брат Майкл.

— Тебе следовало стукнуть его по башке, сказал мужчина, поднимая посох брата Майкла, а затем помогая монаху встать на ноги. — Стукнуть его посильнее, и он бы свалился. Все эти ублюдки пьяны.

— Я англичанин, — повторил брат Майкл. Он дрожал и почувствовал тепло свежей крови на щеке. Он содрогнулся.

— И ты чертовски далеко от дома, брат, — сказал мужчина. На его мускулистом плече висел большой боевой лук.

Он нагнулся над обидчиком монаха, вытащил нож и вырезал стрелу из его горла, прикончив его в процессе.

— Стрелы тяжело достать, — объяснил он, — так что мы пытаемся их сохранить. Если увидишь их, подбери.

Майкл отряхнул свою белую рясу, а потом взглянул на эмблему, нашитую на жиппон своего спасителя. На ней красовалось странное животное, держащее в пасти кубок.

— Ты служишь… — начал он.

— Бастарду, — прервал его мужчина. — Мы Эллекены [9], брат.

— Эллекены?

— Дьявольские души, — сказал человек, ухмыльнувшись, — а какого дьявола ты здесь делаешь?

— У меня послание для твоего господина, Бастарда.

— Тогда давай найдем его. Меня зовут Сэм.

Имя хорошо подходило лучнику, с его мальчишеским приветливым лицом, всегда готовым улыбнуться. Он повел монаха мимо церкви, которую он охранял вместе с двумя другими Эллекенами, потому что она служила прибежищем для некоторых горожан.

— Бастард не одобряет насилие, — объяснил он.

— И не должен, — ответил Майкл с сознанием долга.

— Он с таким же успехом может и дождь не одобрять, — весело заметил Сэм, входя на площадь большего размера, где ожидали полдюжины всадников с обнаженными мечами.

Они были в кольчугах и шлемах и все носили ливреи цветов епископа, а позади них находился хор — несколько мальчиков, поющих псалом.

— Domine eduxisti, — пели они, — de inferno animam meam vivificasti me ne descenderem in lacum.

— Он бы знал, что это означает, — сказал Сэм, похлопав по своей эмблеме и очевидно имея в виду Бастарда.

— Это означает, что Господь вытащил наши души из ада, — ответил брат Майкл, — и дал нам жизнь, и будет хранить нас от падения.

— Очень мило со стороны Господа, — отметил Сэм. Он небрежно поклонился всадникам и дотронулся рукой до шлема.

— Это епископ, — объяснил он, и брат Майкл увидел высокого человека со смуглым лицом в стальном шлеме, сидящего на лошади рядом со знаменем с посохом и крестами.

— Он ждет, — объяснил Сэм, — чтобы мы победили за него в битве. Все они так делают. Приходи и бейся за нас, говорят они, а потом напиваются в стельку, пока мы убиваем.

Но именно за это нам и платят. Осторожней тут, брат, становится опасно, — он снял лук с плеча и повел монаха вниз по переулку, а потом выглянул из-за угла и посмотрел вокруг.

— Чертовски опасно, — добавил он.

Брат Майкл, зачарованный и одновременно испытывающий отвращение от резни, творящейся вокруг, высунулся из-за Сэма и обнаружил, что они достигли самой высокой точки города и находились на краю большого открытого пространства, возможно, рыночной площади, и на ее дальней стороне начиналась дорога, выдолбленная в черной скале и ведущая к воротам замка.

Надвратная башня, освещенная пожарами нижнего города, была увешана большими знаменами.

Некоторые взывали к помощи святых, а на других красовалась эмблема с золотым соколом. Арбалетный болт вонзился в стену рядом со священнослужителем, а потом упал на булыжную мостовую.

— Если мы захватим замок к завтрашнему закату, — сказал Сэм, прикладывая стрелу к тетиве, — нам заплатят вдвойне.

— Вдвойне? Почему?

— Потому что завтра день святой Бертийи, а жену нашего нанимателя зовут Бертийя, так что падение замка докажет, что Бог на нашей стороне, а не на ее.

Брат Майкл подумал, что это сомнительная теория, но он не стал с этим спорить.

— Она и есть та жена, что сбежала?

— Не могу ее винить. Он настоящая свинья, этот граф, но брак есть брак, не так ли? И в аду похолодает, когда женщина сможет выбирать мужа. Но мне все-таки жаль, что она замужем за этой свиньей.

Он наполовину натянул лук, сделав шаг за угол в поисках цели, но ничего не нашел и отступил назад.

— В общем, бедняжка там, — продолжал он, — а свинья заплатит нам вдвое, если мы приведем ее быстро.

Брат Майкл высунулся из-за угла, потом резко отпрянул, потому что два арбалетных болта мелькнули в свете пожара. Болты ударились в стену рядом с ним, а потом рикошетом упали в переулок.

— Повезло тебе, да? — весело сказал Сэм. — Ублюдки увидели меня, взяли прицел, а потом показался ты. Ты мог бы быть уже на небесах, если бы ублюдки умели стрелять прямо.

— Вы никогда не достанете леди из этого места, — высказал свое предположение брат Майкл.

— Не достанем?

— Крепость слишком неприступна!

— Мы Эллекены, — сказал Сэм, — это означает, что бедняжке осталось провести около часа со своим любовничком. Надеюсь, он потратит его с пользой, чтобы она его запомнила.

Майкл незаметно покраснел. Женщины его волновали. Большую часть жизни это искушение не имело для него значения, потому что, запертый в цистерцианском монастыре, он вообще редко видел женщин, но путешествие из Карлайла разбросало на его пути тысячи дьявольских ловушек.

В Тулузе шлюха обхватила его сзади, стала гладить, и он вырвался на свободу, трясясь от смятения, и упал на колени.

Воспоминание о ее смехе жгло ему душу, как и воспоминания обо всех девушках, которых он видел, на которых пялился и которыми интересовался. Он вспомнил белую кожу обнаженной девушки около городских ворот и понял, что дьявол искушает его снова, и собирался произнести молитву для укрепления духа, когда отвлекся на жужжащий звук и увидел ливень арбалетных болтов, накрывший рынок.