Поль Феваль - Странствия Лагардера Страница 6

Взгляд его устремился к спутникам, скакавшим вокруг.

– Лишь Навай и Шаверни посмели оставить меня, – проворчал он, – прочие все здесь… все, кто не погиб! Я обе­щал им, что в наступающий день они будут или первенствовать в Париже, или мчаться по испанской дороге с грузом золота и надежд… – Он насмешливо повторил: – Первенствовать в Париже! В этот час нет никого, кто был бы ниже нас… и это еще не конец! Если бы нам вздумалось вернуться, то весьма вероятно, мы бы прямиком отправились на Гревскую пло­щадь… Но мы еще посмотрим! Будущее принадлежит смелым и сильным!

Гордо выпрямившись, он сверкнул глазами, словно бросая вызов судьбе.

– Они пошли за мной ради золота! – воскликнул он. – И они его получат! Я швырну им его в лицо, я заплачу все, как и обещал. Надежды? Разве их нет? Селамар[14] сдал карты, Альберони ждет нас, предстоит крупная игра! Когда-то конне­табль[15] де Бурбон обратил оружие против отчизны… Эти люди – не королевской крови и не командуют войсками, но зато я ку­пил их со всеми потрохами! Вместе со мной они поднимут шпа­ги против регента и против Франции… Хвала Господу, я не француз! Тем хуже для них! – И, снова пришпорив лошадь, он крикнул: – Быстрее! Быстрее!

Отряд полетел вперед, словно стая демонов. Но преследователи мчались еще быстрее, хотя это и каза­лось невозможным…

Их было всего трое. Однако возглавлял маленький отряд Анри де Лагардер!

Кем же он был, этот Лагардер?

Он походил на рыцаря Круглого стола[16], невзначай заехавшего в эпоху отвратительных оргий и необузданного развра­та. Его юность с безумными шалостями и проказами внезапно кончилась, когда на долю его выпала благородная задача – защитить невинное дитя от наемных убийц, наня­тых принцем Гонзага, который предательски заколол герцога Неверского во рву замка Кейлюс, чтобы завладеть его со­стоянием.

Ребенка звали Авророй. Это была дочь Невера.

Лагардер не сумел спасти ее отца, на несколько минут ставшего ему другом, но зато успел пометить шпагой руку убийцы, надеясь впоследствии отыскать его. Затем он скрылся вместе с Авророй в Испании.

В самом деле, опасность отнюдь не миновала, ибо могуще­ственный принц продолжал вынашивать кровавые планы: первое злодеяние не принесло ему ожидаемых плодов, поскольку дочь Невера осталась в живых.

Гонзага, коварством не уступающий Макиавелли[17], путем хитроумных интриг добился того, что вдова несчастной жертвы согласилась взять его имя. Но большего ему добиться не уда­лось: желанное богатство никак не давалось в руки, ибо на имущество Невера был наложен секвестр[18] до появления закон­ной наследницы – пропавшей девочки.

Вот почему слугам и сообщникам принца было приказано неустанно искать сиротку, которой в случае обнаружения гро­зила неминуемая гибель.

Лагардеру пришлось вступить в схватку с безжалостным и всемогущим врагом, и это сражение стало образцом рыцарст­венного служения даме. Правда, в этой тяжкой борьбе он обрел помощников. Во многих обстоятельствах его выручали и поддерживали двое весьма странных субъектов: Кокардас-млад­ший и Паспуаль.

Они были учителями фехтования, и Лагардер, которого они называли Маленьким Парижанином, стал их любимым воспи­танником. Однако в ночь, убийства герцога Неверского оба они оказались среди нападавших – Лагардер же поклялся пока­рать всех убийц.

Отчего же он простил и вновь допустил к себе этих лю­дей?

Потому что наши храбрецы, дабы заслужить снисхождение, делом доказали шевалье свою преданность: поступив на службу к принцу Гонзага и Пейролю, главнейшему из его подручных, они сумели оказать неоценимые услуги Лагардеру, объявленно­му вне закона.

Прошли годы. Аврора де Невер превратилась в красивую девушку, и ее спаситель, не смея признаться в том самому се­бе, всем сердцем полюбил свою питомицу.

Однако шевалье не мог колебаться в выборе между лю­бовью и долгом. Когда маркиз де Шаверни, родствен­ник вдовы герцога Неверского, рассказал ему о преступном намерении Гонзага обратить в свою пользу имущество под секвестром, если законная наследница не появится перед се­мейным советом в день совершеннолетия, он принял сме­лое решение вернуться в Париж вместе с девушкой. По­скольку враги его обладали безграничными возможностями, он не мог прибегнуть к силе – ему осталась только хит­рость.

Укрывшись в шутовском обличье горбуна, он последова­тельно претворял в жизнь невероятно сложный план, дабы об­мануть и переиграть принца: сумел пробраться в его дворец; спрятавшись за потайной дверью, следил за ходом семейного совета, собранного, чтобы обездолить вдову и девочку-сироту; не дал этому совету принять решение, объявив несчастной ма­тери, что дочь ее жива и будет возвращена ей неким шевалье де Лагардером во время бала в Пале-Рояле; сверх того поклял­ся, что на этом же балу герцог Неверский из могилы укажет на своего убийцу.

И принцесса, отринув многолетний траур, отправилась на празднества, устроенные Филиппом Орлеанским; Лагардер, ко­торого объявили вне закона, прорвался к ней через цепь гвар­дейцев, – но, к сожалению, один, без девушки, ибо Пейролю удалось наконец похитить ее.

Тогда шевалье, в присутствии регента и перед всем двором, воскликнул, схватив за руку принца Гонзага: «Это моя отмети­на! Я узнаю ее!»

Никто не посмел поверить в виновность принца, стоящего на вершине славы и могущества. Обвинение, брошенное ему в лицо, обернулось против смельчака, ибо Гонзага, многоопытный и хитроумный игрок, не упустил свой шанс расправиться с вра­гом.

Огненной палате было предписано рассмотреть дело Лагардера, обвиненного в убийстве герцога Неверского и в похище­нии его дочери.

Казалось, все рухнуло, и бедный шевалье был обречен.

Но любовь оказалась сильнее.

В долгих беседах с матерью юной Авроре удалось доказать, какая удивительная самоотверженность таилась в сердце осуж­денного.

Лагардер был приговорен к смерти, но на семейном суде он возгласил:

– Я обещал, что принесу свидетельство Невера. Час настал! Мертвый заговорит! – Затем, указав на свиток в руках принца Гонзага, он вскричал: – На этом пергамент­ном листе, где сделана запись о рождении дочери Невера, вы найдете имя его убийцы, – имя, поставленное им самим перед смертью! Вы услышите голос из могилы! Сломайте пе­чати!

Придя в ужас, Гонзага выдал себя, бросив в огонь свиток, на котором не было написано ничего.

Затем, словно обезумев от бешенства и жажды мести, он ринулся к сообщникам, поджидавшим его с подготовленными лошадьми, поскольку не исключал, что потерпит поражение в борьбе с таким противником, как Лагардер.