Эрнест Капандю - Рыцарь в черном плаще Страница 68

— Ну, что? — спросил он.

— К вашим услугам, — отвечала Бриссо с низким реверансом.

— Ты готова?

— На все.

— Если так, сядем за стол и побеседуем за ужином.

Виконт де Сен-Ле позвонил, между тем как граф А сел за стол, имея по правую руку Морлиера, а по левую Бриссо. Пришел слуга.

— Подавайте! — сказал Сен-Ле и также сел.

Слуга исчез, и через несколько минут стол был уставлен изысканными яствами.

— Клянусь своей жизнью! — вскричал Морлиер. — Как хорошо ужинают в «Царе Соломоне», это лучший трактир Франции.

— Давно вы знаете это место? — спросил граф, который ничего не пил и не ел.

— Очень давно, месье.

— Если ваша память тверда, то она, вероятно, хранит далекие воспоминания.

— Да…

— В 1724 году в ночь под Новый год вы случаем не ужинали здесь?

Морлиер ударил себя по лбу.

— Подождите! Подождите! — сказал он. — Мне кажется, что…

— Это было в этой самой комнате; за столом сидели двенадцать человек. Вы встречали Новый год. Присутствовали де Конфулак, де Креки, де Коаньи, де Ришелье, де Лозен, Фиц-Джемс, де Таванн, де Шароле, де Конти, де Рие, вы и еще двенадцатый человек, имя которого я запамятовал, но я назову его бароном. Помните?

— Прекрасно помню!

— Была полночь, ужин находился в полном разгаре, бутылки опустели, и в головах начали рождаться самые сумасбродные идеи…

— Откуда вы знаете все это? — удивился Морлиер.

— Условились, что, когда пробьет полночь, то есть в ту минуту, когда кончится 1724-й и начнется 1725-й, все будут пить за здоровье и взаимно высказывать разные пожелания…

— Ну да! — закричал Морлиер. — Фиц-Джемс пожелал мне сидеть в тюрьме, а через месяц я в самом деле попал в тюрьму за долги.

— Условились, — продолжал граф, — что каждое желание должно быть исполнено, как бы оно ни было странно и сумасбродно, и все двенадцать присутствующих должны были способствовать исполнению этих желаний.

— Именно! И я помню, что нашего друга барона, имя которого вы забыли, звали де Монжуа.

— Шевалье, почему вы вспомнили о бароне Монжуа?

— Он пожелал графу Шароле нечто и впрямь забавное.

— Что же? — спросил виконт де Сен-Ле.

— Отбить через неделю любовницу у первого дворянина или буржуа, которого он встретит на другой день после полудня, или носить желтый костюм четыре дня подряд.

— Да! — сказал Сен-Ле смеясь. — В самом деле забавное желание!

— А чем ответил Шароле? — спросил граф. — Какое желание загадал он, в свою очередь. Вы помните?

— Не совсем, — отвечал Морлиер с некоторым замешательством.

— Граф де Шароле, — продолжал граф, — пожелал барону взять в любовницы через месяц первую девушку, замужнюю женщину или вдову, которую он встретит, выходя из таверны, будь она стара, безобразна, дряхла, или четыре дня подряд носить парик из кабаньей шкуры.

— Одно желание стоило другого! — заметил Сен-Ле улыбаясь.

— Но откуда вы-то все это знаете? — спросил Морлиер. — Ведь вы не ужинали с нами!

— Я знаю то, что мне нужно знать, — ответил граф А, — и всегда бываю там, где должен быть.

— Стало быть, вы обладаете даром быть невидимым и между тем присутствовать везде?

— Вы говорите, что в 1725 году сидели в тюрьме?

— Совершенно верно.

— Вас посадили в тюрьму 30 января, а выпустили 30 июля — так?

— Так, месье.

— В этом самом году, весной, — обратился граф к Бриссо, — вы продавали букеты в саду Пале-Рояль?

— Да, — отвечала Бриссо с удивлением, — я этого не забыла. Но как вы это помните? Я была цветочницей всего полгода.

— Да, вы начали продавать букеты 12 января в том самом году.

Бриссо вздрогнула, как будто воспоминание об этой дате произвело на нее сильное впечатление.

— 12 января! — повторила она.

— В этот самый день вы продали свой первый букет? — спросил граф.

— Да… Но откуда вам известно, что в этот самый день я продала мой первый букет?

Граф не ответил. Бриссо смотрела на него, не смея продолжать расспросы.

— Как много вам известно, граф! — сказал Морлиер, с наслаждением попивая превосходное вино. — Право, мне кажется, что вы знаете все на свете.

— Хотите доказательство? — спросил граф.

— Ну да. Ничто не делает ужин столь приятным, как беседа с человеком таких необыкновенных достоинств, граф.

Поклонившись графу, Морлиер налил себе очередной стакан ронского вина. Бриссо смотрела на графа, стараясь вызвать былые воспоминания. С начала ужина она не принимала никакого участия в разговоре до тех пор, пока граф не заговорил с ней. Устремив на него взгляд, она упорно припоминала, где видела этого человека, но никак не могла вспомнить. Сен-Ле, по-видимому, мало обращавший внимания на то, что происходило вокруг него, занимался только ужином: он накладывал кушанья, наполнял стаканы, разговаривал со своим соседом справа, со своей соседкой слева с живостью и с увлечением, которые шевалье де Морлиер оценил по достоинству.

— Вернемся к тому ужину в ночь на 1 января 1725 года, — резко сказал граф.

XXVI

Протокол

— Когда все желания были загаданы, — продолжал граф А, — принц Конти, выбранный председателем собрания, велел написать протокол заседания в двенадцати экземплярах на белом атласе. Каждый собеседник должен был хранить свой экземпляр в продолжение целого года. Вот один из двенадцати экземпляров.

Граф А вынул из кармана жилета кусок шелковой материи, которую положил на стол. На материи в рамке из гербов крупными буквами было написано кистью:

«ПРОТОКОЛ БЛАГОРОДНОГО ЗАСЕДАНИЯ КУТИЛ, проходившего в первый час первого дня 1725 года в трактире „Царь Соломон“, в комнате № 7.

В минуту, когда пробило полночь и мы переходили из одного года в другой, любезные собеседники обменялись взаимными пожеланиями.

Формальное обязательство было принято любезным собранием для исполнения этих пожеланий во избежание наказаний, означенных против каждого желания.

Список пожеланий:

Принцу Конти: найти лучшего повара во всей Франции,

или никто из нас не будет у него ужинать.

Герцогу Ришелье: посольство в Вене

или пойти в монахи на целый год.

Герцогу Фиц-Джемсу: быть обманутым шесть раз

или быть верным шесть месяцев.

Виконту де Таванну: располагать нами в продолжение двадцати четырех часов

или быть в нашем распоряжении двадцать четыре часа.

Графу де Конфлану: любовь г-жи де При

или ненависть госпожи де Буффлер.

Маркизу де Креки: дать три удара шпагой

или получить три удара шпагой.