Клара Моисеева - Звезды мудрого Бируни Страница 69

В историю науки ученый-хорезмиец ал-Бируни вошел как арабский ученый, потому что труды свои он писал на арабском языке. В его время хорезмийцы уже стали забывать свой родной язык, так как государственным языком был арабский – ведь Хорезм был под властью арабского халифата. Однако для того чтобы постичь культуру народов Индии, ал-Бируни, уже будучи известным ученым, в возрасте более сорока пяти лет, принялся изучать санскрит – язык индусов. Ученый настолько хорошо изучил этот язык, что впоследствии перевел на него труды арабских и греческих ученых. Имея возможность говорить с людьми на их родном языке, ал-Бируни смог собрать уникальный материал для географического труда «Индия», который почти тысячу лет считается непревзойденным по истории и географии Индии.

Изучив до тонкостей язык, религию, философию, астрономию, историю и литературу Индии, ал-Бируни смог завоевать признание и уважение индусских ученых.

«То, что видит глаз, того не услышит ухо, – писал ал-Бируни. – Сообщения подвергаются искажению, иначе пересказ имел бы преимущество перед путешествием. На точность написанного влияет много факторов: достоинство писателя, его восприятие. Бывает, что человек говорит неправду, стремясь похвалить себя, свой народ, или говорит вздор о других народах…»

Ал-Бируни стремился избегать этих ошибок. Вот почему так ценен его труд об Индии.

Трудно во всех подробностях восстановить сейчас картину жизни Хорезма XI века. От этого времени не осталось археологических памятников. Однако жизнь средневековой Бухары и Самарканда, сохранивших не только архитектурные памятники, но и богатейшую коллекцию изделий средневековых ремесленников, можно представить себе довольно ярко и красочно.

Многие памятники старины воскрешают перед нами те дни, когда покинул бухарское медресе еще совсем юный, но уже признанный великим исцелителем Абу-Али ибн Сина, когда вел свои астрономические исследования Абу-Райхан ал-Бируни и когда караваны с шелками и кожами Бухары, с бумагой и стеклом Самарканда, с красными камнями Бадахшана и желтыми ведарийскими тканями шли в царство Булгар, в столицу халифата Багдад, добирались до стен знаменитой Александрии и с риском для жизни шли к городам Индии, завоеванным султаном Махмудом.

В древней Бухаре сохранилось медресе, в котором учился ибн Сина, сохранился великолепный мавзолей Исмаила Самани, последнего из правителей саманидов, воздвигнутый в X веке. Стены мавзолея сложены фигурной узорчатой кладкой из обожженного кирпича. Искусные мастера старой Бухары, пользуясь такой комбинированной кладкой, по-разному ставя квадратные кирпичные плитки, воздвигали здания, словно сделанные из каменного вязания. Стены мавзолея покрыты орнаментом, легким и прозрачным. Этот орнамент в зависимости от освещения меняет свой затейливый рисунок, но он всегда удивительно хорош и особенно красив при лунном свете. Ученые думают, что такой орнамент связан с умением исключительно хорошо и искусно пользоваться резьбой по дереву. Народное предание приписывает этому великолепному памятнику историю, связанную с основателем династии саманидов Исмаилом Самани, который будто бы поставил его еще при своей жизни на могилу отца. Но потом он и сам был захоронен в этом мавзолее.

Археологи вскрыли под полом мавзолея два деревянных гроба и этим подтвердили справедливость легенды.

Об искусстве бухарских ремесленников можно судить хотя бы по записям известного историка древней Бухары Наршахи, который писал:

«В Бухаре, между крепостью и городом, возле соборной мечети, была большая мастерская, где ткали ковры, занавеси, ткань иезди, подушки, подстилки для молитвы, ткани для покрывал и полов во дворце халифа. Все эти ткани выделывались такого высокого достоинства, что за одну занавесь можно было отдать всю поземельную подать Бухары. Из Багдада ежегодно приезжал отдельный сборщик податей и все подати Бухары получал сотканными там одеждами».

О знаменитой библиотеке эмира бухарского, в которой были книги по многим отраслям знаний, вспоминал великий ибн Сина, которому довелось пользоваться этой сокровищницей знаний.

Описывая предместья и цитадель Самарканда, историк IX–XII веков ибн ал-Фа-Ких писал:

«Стена окружает принадлежащие Самарканду рустаки (волости), его сады и огороды. Окружность его стен равна 14 фарсахам (фарсах – 5,7 км). В Самарканде 12 ворот. На верху стен – портики и сторожевые башни. Все 12 ворот из дерева, двустворчатые, за каждыми воротами еще одни ворота, а между ними еще жилище привратника. Затем входишь в город. В городе находится соборная мечеть, цитадель и дворец султана».

«Из Самарканда вывозят ткани серебристые (симгун), – писал древний историк Магдиси, – и самаркандские большие медные котлы, изящные кубки, палатки, стремена, удила, ремни».

«Из него… (Самарканда), – писал Худад ал-Алем, – вывозится бумага, которую развозят по всему свету, а также веревки из пеньки».

В Самаркандском музее можно увидеть много прекрасных памятников древности, сделанных руками искусных ремесленников в те далекие годы, о которых мы говорим. Сохранились и медные котлы, и серебряные блюда, и крошечные стеклянные сосуды для благовоний. Рядом с глиняным кувшином, усыпанным мелкотолченой слюдой, отчего сосуд кажется посеребренным, можно увидеть форму для отливки фальшивых монет сделанную из керамики. Тут же – громадное количество великолепной керамики: блюда, чаши, миски, кувшины, украшенные причудливой арабской вязью. Вот нарядное блюдо с надписью по краям: «Терпение – ключ радости, спокойствия и благоденствия». На кувшинчике написано: «Щедрость – страж чести и имущества». А на бронзовом подносе изящная надпись: «Постоянное величие». На бронзовой чаше с надписью «Благословение владельцу этого!» – имя мастера Абу-Бекр.

Свинцовая и поташная глазурь придавала кувшинам и светильникам удивительную красоту, а блестящая поверхность отражала солнечные лучи.

По всей вероятности, слова о терпении, которое может стать ключом радости и спокойствия, больше всего относились к труженикам. Они своими руками создали все то великолепие, которым славились Бухара и Самарканд во всем мире. Но блага Самарканда, видимо, были доступны далеко не каждому живущему в этом богатом и красивом городе. Так, поэт XI века Фаррухи писал: «Я видел все блага Самарканда от края до края. Поглядел на сады, луга, равнины и степи, но так были пусты от денег киса и пазуха, что сердце мое свернуло ковер веселья с площади надежды. Когда глаз видит благо, а в руке нет денег – это отрезанная голова в золотой чаше».

XI век – это не самое блестящее время расцвета Самарканда. Этот древний город еще не раз возвышался над многими городами Востока, а затем, разоренный новыми нашествиями, приходил в упадок.