Хельмут Ханке - На семи морях. Моряк, смерть и дьявол. Хроника старины. Страница 69

Море дает, и море берет. Эту истину констатировали еще древние навигаторы Средиземного моря, хотя эти воды значительно более мирные, нежели Атлантика.

В штормовые зимние месяцы судоходство в те времена полностью замирало. Однако и в остальное время года кораблекрушения случались очень часто, ибо античные парусники были недостаточно маневренными.

Да и теперь Средиземное море с его рифами близ берегов и частыми порывистыми ветрами, дующими с ясного неба, вовсе не безобидно. Наивысшую дань Нептуну платили галеры с их скверными мореходными качествами. Чтобы уменьшить потери, все морские сражения тогда вели в защищенных бухтах. Но иногда буря врывалась и в эти укромные уголки, и тогда случались катастрофы, подобные сиракузской, погубившей весь греческий флот. Неудивительно, что современник тех дней записал следующую фразу: «Известны три вида людей: живые, умершие и те, кто плавает по морям». Он хотел сказать этим, что мореплаватель всегда стоит одной ногой в могиле.

Только древним египтянам, украшавшим иероглифами даже свои письменные палочки, мы обязаны самыми древними сведениями о кораблекрушениях. Один иероглифический текст, составленный, вероятно, во времена Среднего царства, гласит: «Корабль умер. И ни одного из тех, кто был на нем, больше не осталось. Я был выброшен морской волной на остров и провел три дня в полном одиночестве, и лишь сердце мое было мне сотоварищем. Я спал под кроной дерева и обнимал тень. Затем направил я стопы на поиски чего-либо, что можно положить в рот. Я нашел фиги, виноград и всевозможные луковичные растения».

Кладезь сведений о кораблекрушениях древности – «Одиссея» Гомера. Герой этого древнейшего морского эпоса многократно попадает в самые затруднительные положения.

От Заката примчался с воем Зефир, и восстала великая бури тревога;Лопнули разом веревки, державшие мачту; и разом мачта, сломясь,С парусами своими, гремящая, пала вся на кормуИ в паденье тяжелым ударом разбила голову кормщику;Череп его под упавшей громадой весь был расплюснут;И он, водолазу подобно, с высоких ребр корабляКувыркнувшися вглубь, там пропал, и из тела дух улетел.Тут Зевес, заблистав, на корабль громовую бросил стрелу;Закружилось пронзенное судно, и дымом серным его обхватило.

Так говорится в XII песне.

Кораблекрушения не обошли стороной и «отца истории» Геродота, много плававшего по морям и описавшего свои путешествия в удивительном труде, представляющем смесь репортажа, истории, географии, путевых заметок и живых рассказов очевидца. К счастью, его драгоценные записки лишь кое-где пострадали от брызг соленой воды.

Мореплавание в античные времена было занятием крайне опасным. Поэтому римляне долго не отваживались выходить в море. Однако великодержавные амбиции «сыновей волчицы» все-таки вынудили их вкусить от этого горького плода. Римская империя нуждалась в собственном флоте. Но убедить апеннинского земледельца в необходимости строительства флота и обеспечения его людьми было делом не легким. Тогда-то, видимо, и возник лозунг: «Navigare necesse est, vivre non est necesse!» – «Мореплавание необходимо больше жизни!» В дальнейшем этот лозунг не раз выдвигался в другие времена другими державами, что говорит только о том, что все в мире повторяется.

Дорогой ценой заплатили римляне за эту науку. Вначале они теряли целые флоты, чему, правда, немало способствовали карфагеняне. Еще Август, знавший о водобоязни своих земляков, вынужден был нанимать на свои корабли иноземные экипажи.

Старые корабли сгнивали, новые приходили им на смену. Но Нептун по-прежнему требовал жертв. Его многочисленными данниками были корабли крестоносцев. Но одно из самых больших жертвоприношений богу моря произошло в 1281 году на Дальнем Востоке, у берегов Японии. Хубилай, племянник Чингисхана, решил присоединить к своей гигантской империи и Японию. На огромнейший флот, состоящий из китайских и корейских джонок, он приказал поместить 150 тысяч монгольских воинов.

Однажды на рассвете японские рыбаки, собираясь выходить в море, вдруг увидели на горизонте бесчисленное множество кораблей. Все бросились к оружию. Однако монгольский флот вторжения был уже слишком близко. Попытка помешать монголам высадиться на берег казалась совершенно безнадежной.

Но тут на помощь пришла сама природа. Внезапно налетевший штормовой ветер погнал главные силы монгольского флота обратно в море. Джонки одна за другой шли ко дну. С тех пор японцы называют ветер «божественным».

Кораблекрушение не всегда означает гибель. Сохранился «Путевой журнал» одного страсбургского купца по имени Цетцнер. Записи в журнале сообщают о плавании на корабле в 1699 году. Амстердамский корабль был нагружен рыбой и вином для Данцига. Уже через несколько дней после начала плавания Северное море разыгралось так, как будто хотело поддержать свою репутацию моря смерти. Пассажиры лежали вповалку. Волны становились «все огромнее и бешенее, а сердца наши все более погружались в отчаяние, когда мы взирали на достойное сожаления наше положение: обручи соскочили с бочек, товары рассыпались вокруг, селедки плавали в вине».

В довершение беды сломалась грот-мачта. Она повисла на такелаже, и кораблю грозила опасность опрокинуться. Но все обошлось. Корабль дрейфовал вдоль южного побережья Норвегии, и «было видно много бочек, досок, провианта, плавающих вокруг, из чего мы заключили, что несколько кораблей постигло несчастье». Далее автор сообщает, что позднее они узнали от лоцмана о том, что за эту неделю погибло 12 кораблей.

Море всегда требовало от человека жертв. Нередко потомки узнавали о них впервые лишь много времени спустя. В XVIII и XIX веках к западным берегам Америки иногда приносило джонки и другие корабли, экипажи которых были мертвы. Так, в 1813 году капитан брига «Форестер» возле острова Ванкувер нашел японское судно с 32 скелетами на борту. В 1815 году у острова Санта-Барбара была обнаружена принесенная течением джонка с 14 умершими от голода людьми. Немало таких кораблей смерти появлялось также и у мексиканского побережья.

Еще ужаснее было открытие, сделанное в 1775 году капитаном Джонсом с «Гренландии» во время китобойного промысла в Арктике. В течение нескольких дней он наблюдал шхуну, которая не двигалась с места. Оказалось, что двухмачтовик вмерз в ледяную глыбу. Когда капитан китобойца вместе с пятью своими людьми забрался на шхуну, чтобы осмотреть ее по всем правилам, то обнаружил, что кубрик команды и каюта капитана пусты. Он подумал, что экипаж давно покинул затертую льдами шхуну на шлюпках.

Пока его люди осматривали шхуну, капитан Джонс листал в каюте бортовой журнал. Вдруг он услышал крики и, предчувствуя недоброе, поспешил в твиндек. Один из его людей отворил обитую шкурой дверь и был смертельно напуган зрелищем, представшим его взору. Шесть человек, в том числе капитан шхуны и девушка, неподвижно сидели вокруг стола. «Белая смерть» захватила их в этом положении.