Зейн Грей - Охотник за каучуком Страница 7

— Кашибос! — взвыл Мануэль.

— Беги! Беги! — крикнул Сеньор. Он набросил свою куртку на Мануэля и толкнул его прочь.

— Беги к реке!

Гневный, властный голос его заставил Мануэля действовать, почти не размышляя. Но, оглядевшись, он застыл на месте, чуть не задохнувшись, и ноги его словно налились свинцом.

Бронзовые тени мелькали в узких просветах среди тростника. И вдруг яркие солнечные лучи высветили маленьких, обнаженных кашибос: тощих, свирепых, гибких, упругие тела которых были словно отлиты из каучука их родных джунглей.

Сеньор выдернул из бревна, приготовленного для костра, мачете Мануэля и бросился навстречу дикарям. В спине его уже торчали стрелы с пестрым оперением. Это зрелище потрясло Мануэля, и он замер на месте. Сеньор своим большим телом, словно щитом, преградил путь отравленным стрелам кашибос.

Блестя на солнце, словно рой медных пчел, каннибалы с невероятной быстротой беззвучно выдували стрелы из тростниковых трубок, заменявших им ружья, и потрясали копьями.

Сеньор бросился в их толпу, нанося удары мачете. Самые проворные каннибалы, кто был ближе к нему, упали, словно подкошенные. И вновь лезвие мачете со свистом очертило дугу, рубя груду беспорядочно мечущихся медных тел.

От ужаса Мануэль словно врос в землю, и тут он увидел первый наконечник стрелы, пронзивший тело Сеньора насквозь. Потом еще и еще! Они выходили из спины легко, словно выныривали из воды. Сеньор уронил мачете и остановился, качаясь из стороны в сторону, — стрелы словно удерживали его в равновесии. Затем ужасный крик его прервал безмолвие битвы. В нем звучала боль, ужас человеческой смерти и торжество победы. Потом Сеньор рухнул, и кашибос перепрыгивали через его тело.

Теперь звериный инстинкт выживания разорвал путы, сковавшие Мануэля. Он бросился за хижину, затем в тростник; он бежал, не помня себя. Тростник почти не мешал его стремительному движению. Вскоре он достиг берега. Каноэ исчезло. Кайманы рядами лежали у кромки воды. Мануэль выскочил так стремительно, что спугнул животных. Туго обернув голову и плечи курткой Сеньора, он нырнул и принялся грести изо всех сил.

Мануэль уже достиг середины реки, когда увидел поблескивающие стрелы перед собой. Град их со свистом бил по воде. Казалось, вокруг Мануэля пестрые бабочки. Глубоко нырнув, он плыл, пока хватило дыхания.

Вынырнув, он обнаружил в угрожающей близости крокодила. Стукнув его кулаком, Мануэль нырнул снова. Одежда мешала быстро плыть под водой. Мануэль опять поднялся на поверхность и услышал, что крокодил теперь кружится позади. Стрелы, падая в воду, обдавали лицо крупными каплями, пробивали ткань, обернутую вокруг головы, мелькали над ним, неслись над поверхностью реки.

Достигнув мелководья, Мануэль юркнул в камыши. Змеи, раскрыв белые пасти, бросились к нему. Положи берег покрывали густые заросли. Мануэль пробрался сквозь них туда, где была твердая земля, и только тут обернулся, чтоб посмотреть на преследователей.

Внизу и вверху по песчаному берегу бежала сотня или более кашибос. Охваченные яростью, они неслись со всех ног. Они походили на стаю голодных песчаных мух. Обеспокоенные кайманы метались по реке, задерживая движение каннибалов. Некоторые, самые смелые из них, вошли в воду, за ними последовали другие, чуть ниже по течению.

Мануэль продирался сквозь заросли. Зеленая стена джунглей, высившаяся перед ним, казалась непроходимой: Нырнув в зелень, он двинулся, оставляя позади проход; ломая ветки, разрывая лианы, обрывая листья. В одних местах он бежал, хотя ползучие растения мешали ему, в других раздвигал руками густые заросли или высоко прыгал, чтобы одолеть их. Порой же он чуть не полз по тропе, вытоптанной дикими свиньями.

Несмотря на все преграды, он несся так стремительно, что даже насекомые джунглей не успевали настигнуть его; тех же, которым это удавалось, сметали ветки. Вскоре он выбрался из перевитых лианами зарослей тростника в рощу, где росли ситек, каучуковые деревья и пальмы. И хотя на каждом шагу ноги Мануэля погружались в раскисшую почву, он продолжал бежать. Он слышал, как впереди убегали спугнутые животные, видел пестрые пятна вспорхнувших птиц.

День, казалось, потемнел. Мануэль поднял голову: деревья на высоте двухсот футов; сплетя кроны, заслонили солнце и небо. Тут было сумеречно от тех громадных деревьев, что растут по берегам притоков Амазонки. Взяв правее, Мануэль бежал, пока ноги не увязли совсем в вязкой почве.

Лес тут напоминал огромный, тускло освещенный зал; где непрестанно звучала жизнь. Множество пронзительно кричавших обезьян качались на лианах, напоминавших веревки, что тянулись от земли наверх, до полога зелени. Райские птички, подобно золотому потоку, плыли сквозь густой, туманный воздух. Перед Мануэлем ползали питоны, пробегали свиньи, муравьеды, пятнистые кошки и звери, которых он видел впервые.

Мануэль направился туда, где на илистой почве подлесок поднимался не выше колен. Он брел вперед и вперед сквозь сырой лабиринт густых спутанных зарослей, между рядами красных капиронас, по вытоптанным тропам диких свиней, по полянам, где звездами раскинулись великолепные орхидеи. Тошнотворный аромат, напоминавший гниющий жасмин и туберозу, мешался со зловонием мокрой горячей земли, буйной, уже гниющей растительности. В этом лесу, окутанном паром, все было чрезмерно: и жара, и влажность, и высота деревьев.

Темень сгущалась. Где-то позади Мануэль услышал кашляющий рык ягуара. Мануэль ускорил усталый шаг и вскоре почувствовал, что идет вверх; он вышел из темного леса в ситековую рощу. День угасал. Мануэль поднялся на гребень, поднимавшийся за прогалинами, где белела спекшаяся глина. Твердая земля скроет его следы от каннибалов, но избежать встречи с ягуаром юн не надеялся. Он еще мог взобраться на дерево, спасаясь от него. Но самую большую угрозу его жизни составляли маленькие крылатые дьяволы, крошечные ползучие гады,

Мануэль шагал, пока густеющая тьма не возвестила о приближении ночи. Выбрав группу пальм, у которых переплелись верхушки, он взобрался на одну, из них и пристроился среди листвы. С трудом отламывая один стебель за другим, он сгибал их и, укладывал крест-накрест. Сев верхом еще на один стебель, свесив ноги, он откинулся на этот грубый настил, который удалось смастерить. Наконец, укутав голову и лицо курткой Сеньора и спрятав руки, он решился отдохнуть.

Насквозь мокрый, в жару, он дрожал, воспаленное тело его болело. Постепенно охватившее его безумное кипение крови стихло и унялось. Воцарилась ночь, и в джунглях проснулись для кровавой охоты кровожадные коренные обитатели. Москиты летали вокруг, непрерывно гудя, подобно низкой барабанной дроби. Огромные летучие мыши со свистом носились взад-вперед, задевая пальмовые листья. Легкие шаги по затвердевшей глиняной почве, шелест ветвей и треск сучьев говорили о близости диких свиней. Все эти звуки смолкли, когда послышалась мягкая поступь ягуара. Издали раздалось голодное рычание, боевой клин, зловещий кашель леопардов.