Лариса Черногорец - Необоримая стена Страница 7

Небольшой станционный поселок расположился прямо возле пролеска в версте от станции. Настя еле поспевала за Аникой:

— Погодите, Аника, погодите, я так быстро не могу.

— Нужно торопиться, ведь вы не хотите давать объяснения в полиции, где ваши документы и что за икона у вас в сумке.

— Я…мне кажется, я сейчас умру от усталости и голода! Мне надо отдохнуть. — Она остановилась и села на лавочку у забора на окраине поселка. Аника обернулся. По её решительному взгляду было видно, что спорить бесполезно.

— Ну, хорошо. Попробуем разыскать харчевню или трактир, должно же здесь быть хоть что-то!

Как на грех ни харчевни, ни трактира в поселке не было. Умирая от голода, они постучали в ворота избы на окраине. Собака залилась лаем. Через несколько минут ворота приоткрылись и пожилой, седой человек осторожно выглянул в щель:

— Вам чего?

— Мы хотели купить немного еды — Настя просящим тоном попыталась разжалобить старика, — мы издалека, очень голодны, а харчевни у вас тут нет.

— Харчевня на станции, туда и ступайте!

— Нельзя нам на станцию, батя! — Аника смотрел прямо в глаза старика. Тот помялся, махнул рукой и отошел отворот, оставив их открытыми:

— А! Леший с вами, проходите!

Настя с Аникой прошли в избу. Грозный с виду, здоровенный пес, лаявший так, что в ушах закладывало, на поверку оказался ласковым и совершенно не страшным, крутился волчком под ногами хозяина, норовя сбить его с ног и облизать лицо. В покосившейся избе было неуютно и пыльно. Сразу было понятно, что живет здесь старый холостяк. Дед достал из печи чугунок с вареной картошкой в мундире, выложил на стол краюху хлеба и поставил жбан кваса:

— Вот, садитесь, ешьте, чем богаты…

Аника с Настей с такой жадностью накинулись на нехитрую еду, что даже на первый взгляд было ясно — не ели они не один день. Дед смотрел на них исподлобья, усмехаясь в бороду:

— Что, намаялись детки!

— Третий день ни крошки во рту, отец! — Аника оторвался от трапезы, — а что, отец, до Москвы далеко ли?

— До Москвы-то верст двадцать, только вот не знаю я, ребятки, как вам лучше — поезд следующий только завтра…

— А если не поездом?

— Ну, тогда и все пятьдесят будет — проселком, да через лес, потом на тракт выйдете, а там уж прямо, может, кто и подбросит, если повезет.

Настя оглядывала стены избы, у входа на гвозде висела упряжь:

— А что, дедушка, у вас и лошадь есть?

— Есть-то, есть, милая, да она у меня одна!

— Так, может, вы её нам продадите? — Аника оживился, — а мы вам цену дадим хорошую.

— Эх, ребятки, да я бы с удовольствием превеликим, только врать не могу — больно старая она, грех за такую хорошие деньги брать, а на новую мне не хватит, поэтому останусь я при своем. Да и на тракте двое на одной лошади заметней, чем десяток путников на случайной подводе. Вы уж не обижайтесь. Оставайтесь, если хотите, отдохните, поешьте, а завтра с утра в путь. Через лес напрямую я вас к тракту выведу. А там уж — как бог даст.

— Настя вопросительно смотрела на Анику. Было видно, что ей очень хотелось отдохнуть.

— Ну что ж отец, коли не прогонишь, так и сделаем, — Аника тоже оглядел избу, — а что — один ли живешь?

— Один. Всю жизнь один!

— А что ж так?

— Не много больно охотниц со мной жить было. Я охотой да рыбалкой живу, да вот, что земля родит — тем и перебиваюсь. Как с войны пришел, так все один да один.

— А чем занимаетесь?

— Бортничаю! В этих местах мед знатный. Вы ешьте, ешьте, я чаю поставлю, да медом вас угощу! Такой мед — редкость, настоящий, лесной, — он вышел в сени и через час пришел с большущим дымящим самоваром:

— Вот сейчас чаю попьем, — он разливал по глиняным кружкам ароматный травяной чай, — а вот и мед! — плошка с янтарным, душистым медом тут же появилась на столе. — Пробуйте, детки, пробуйте!

Ничего вкуснее на свете в своей жизни Насте пробовать не доводилось. Бабушка её была любительницей меда, но то, что продавалось на городском рынке и то, что стояло на столе у деда разительно отличалось друг от друга. Насте было стыдно, но она не могла остановиться и как маленькая облизывала деревянную ложку от сладкой массы. Старик улыбался полубеззубым ртом. Она осмелела и спросила:

— А как вас зовут?

— Иваном, а вас?

— А меня Настя, а это, — она кивнула на Анику, — Аникей.

— И куда же вы путь держите, Настя и Аникей, и почему это вам на станцию нельзя? Беглые, что ли?

— Что-то вроде того, — Аника кивнул, — только не от каторги, а от лихих людей.

— Эвон как! А чего ж им от вас нужно?

— Вот это! — Настя вынула образ из сумки. Дед Иван выдохнул:

— Вот это да! Так это ж … Это ж…

— «Необоримая стена». — Настя подсказала деду, её украли, и хотели продать за границу, а мы теперь…

— Погоди, дочка, погоди, — он взял образ в руки, — я её видел, только называли её по другому, «Знамение», она из Сибири, точно! Вот видишь, святой Николай и святая Мария Египетская, это её отличие, это почти точная копия знаменитой иконы Романовых, что в Царском Селе, что Русь спасла.

— Откуда вы знаете?

— Я когда еще ребенком был, привозили её святые отцы в Москву, тогда многие из нашей деревни ходили поклониться ей, и мать меня водила. Точно, «Знамение», по-другому — «Стена Необоримая». Да как же она к тебе попала?

Настя вздохнула. Аника поглядывал на неё с осуждением, а на деда с опаской. Нельзя быть такой доверчивой!

Вечерело, когда Настя закончила рассказывать деду Ивану историю своих злоключений. Дед задул свечу и полез на печь:

— Ложитесь вот, хоть на лавке. А можете хоть на полатях. Там в углу рогожка и покрывала. Спать давайте, утром рано проведу вас через пролесок.

Он долго кряхтел и не мог улечься поудобнее. Настя растерянно глядела на Анику. Вдруг раздался громкий стук в ворота и пес заливисто залаял.

— Не к добру это, голуби! — Дед, словно молодец, спрыгнул с печи и открыл крышку подпола:

— Ну-ка, полезайте в подпол, сидите тише воды, ниже травы, как останусь один — выпущу вас!

Аника спрыгнул первый и помог Насте. Дед закрыл за ними крышку на задвижку и накинул на люк половик. Настя огляделась вокруг. Подпол был обычным, ничем не примечательным не в полный человеческий рост и заросший по углам паутиной. На полу стоял мешок с картошкой рядом в ящике были еще какие-то овощи. Рогожа и старое тряпье, словно пестрая занавеска висело на гвоздях, вбитых прямо в земляную стену. Сквозь редкие щели в полу можно было видеть и слышать, что происходило в избе. Настя испуганно присела на ящик, Аника расположился рядом. Прошло довольно много времени, они сидели плечо к плечу. У Аники было стойкое ощущение опасности и радости одновременно. Ток пробегал по коже оттого, что это маленькое хрупкое создание прижимается к нему. Её локон совсем близко. Он прислонил свою голову к её голове. Она не пошевелилась, может, заснула? Аника повернулся, чтобы разглядеть. В это время послышался страшный грохот. Дверь избы слетела с петель, и дед Иван упал на пол избы. Сквозь щель Аника увидел Луку и тех двоих, что были с ним в его комнате.