Элисон Уэйр - Трон и плаха леди Джейн Страница 7

– Его величество король, – торжествующе объявляет миледи в один из холодных январских дней, – венчался в Гринвиче с леди Анной Клевской. Я вызвана ко двору исполнить свой долг: новая королева оказала мне честь назначить меня своей фрейлиной.

В тот же самый день все домашние собираются во дворе, чтобы посмотреть, как она, в великолепном наряде благородного красного бархата, закутавшись в меха, садится в экипаж, готовая отбыть к югу. Ее экипаж сопровождают еще две повозки – для дам ее свиты, горничных и двоих пажей.

– Какая миледи красивая, – шепчет Джейн в восхищении. – Я хочу быть как она, когда вырасту.

– Будешь, моя прелесть, будешь, – обещаю я, гладя ее по голове.

– Прощайте, – говорит леди Дорсет собравшимся, а дворецкий подает ей меховую накидку и корзину с дорожными закусками и напитками.

Лорд Дорсет подносит жене бокал вина на дорожку. Выпив, она наклоняется и целует его в губы. Он бормочет что-то, чего я не могу разобрать, и они оба улыбаются. Потом миледи вспоминает, что у нее есть ребенок.

– Будь хорошей девочкой, Джейн, – говорит она.

– До свидания, миледи, – отвечает Джейн.

– Да хранит вас Господь, – шепотом подсказываю я.

– Да хранит вас Господь, – повторяет она. Маркиза одобрительно кивает, экипаж трогается и медленно выезжает со двора. Джейн, стоя рядом со мной, машет, как положено, вслед матери – пока карета, миновав ворота, не скрывается из виду. Но миледи даже не оборачивается.

В отсутствие миледи лорд Дорсет стремится проводить время с дочерью. Ему быстро надоедает слушать ее чтение, поэтому он решает учить ее верховой езде.

– Скоро я сделаю из нее настоящую охотницу, миссис Эллен, – обещает он.

Я иду вслед за ними на конюшни. В самом дальнем стойле ждет под седлом коренастый пони в яблоках, совершенно восхитительная лошадка, как нельзя лучше подходящая для новичка.

– Ее зовут Фиби, – говорил милорд с улыбкой.

Джейн опасливо протягивает руку, чтобы погладить гриву и морду пони.

– Красавица Фиби! – восклицает она.

Милорд поднимает Джейн на спину пони, где она сидит, держа поводья и широко улыбаясь. Мы смотрим, как грум берет лошадь под уздцы и выходит с ней во двор, где водит ее по кругу, чтобы Джейн привыкла к шагу пони. Девочка чувствует себя при этом как рыба в воде.

– Смотрите, сэр! – кричит она отцу, проезжая мимо нас. Ее рыжие кудри прыгают в такт движений лошади, юбка разметалась по крупу.

– Хорошо! – отзывается лорд Дорсет, а мне говорит: – Она молодец.

– Простите мою дерзость, милорд, но вам следует позволять ей ездить верхом регулярно, – осмеливаюсь предложить я.

– Отличная идея, миссис Эллен! – отвечает он. – Она станет ездить каждый день по часу, я этим займусь.

И он занялся. Если не мешает непогода, то Джейн каждый день разъезжает во дворе на своем пони, учится ездить иноходью, рысью, брать препятствия и прямо сидеть в седле. Она это любит, и отрадно наблюдать, что они с Фиби так подходят друг другу. Кроме того, уроки верховой езды дают лорду Дорсету возможность лучше узнать свою дочь, и так приятно видеть, как он хвалит ее за отвагу.

– Ну чем не Диана-охотница, – говорит он с улыбкой, когда Джейн появляется в своей новой маленькой амазонке и шляпе с пером – наряде, который он сам для нее заказал. – Сегодня, дочка, мы поедем кататься вместе.

– О, сэр, – тревожусь я, – прошу вас, будьте осторожны. Вокруг такие опасности: скалы и откосы…

– Не волнуйтесь, миссис Эллен. Со мной ребенок будет цел и невредим. Верно, Джейн?

И он выезжает на своем могучем скакуне, ведя под уздцы лошадку Джейн. Два часа спустя они, конечно, возвращаются: она румяная и веселая, он довольно улыбается ей, глядя сверху вниз. Но я замечаю боль, тенью промелькнувшую в его глазах, и точно знаю: он, наверное, в тысячный раз жалеет, что его малышка не мальчик.

Первые вести от миледи мы получаем только спустя месяц после ее отъезда. Однако дворцовые слухи быстро разносятся повсюду, достигая и наших глухих краев, и замок уже кишит сплетнями. Мне приходится напоминать слугам и горничным, чтобы они придерживали языки в присутствии леди Джейн, и все же я уверена, что кое-что из происходящего ребенок успел уяснить. В конце концов, мы все взбудораженно обсуждали появление новой королевы всего несколько недель назад, а теперь о ней молчок.

В замке, если не во всей Англии, каждый уже знает, что четвертый брак короля складывается не лучше предыдущих трех. Будь его величество обычным человеком, его бы засмеяли за неудачи в супружеских делах. Все вокруг судят и рядят – часто в непристойных выражениях, – что же случилось на этот раз, когда он и женат-то без году неделя. Я изо всех сил стараюсь оградить Джейн от этих разговоров. Признаться, мне самой мало что известно – впрочем, как и остальным, – и до возвращения леди Дорсет я не имею возможности узнать побольше о странных событиях, происходящих при дворе.

Наступил март, и миледи возвращается. Едва ее экипаж с отдернутыми кожаными шторками с грохотом вкатывается во двор, милорд созывает всех домашних встречать ее и прислуживать ей. Но когда маркиза выходит из кареты приветствовать мужа, величественная, в бархатном плаще поверх парчового платья, отороченного мехом, и французском чепце с бриллиантами, я замечаю, что она выглядит бледной и больной, а приветствие лорда Дорсета преисполнено необычайной заботы. Когда она поднимает руки, чтобы обнять его, плащ расходится в стороны, и сразу становится ясно, почему у нее такой нездоровый вид. Заметив перемену, Джейн испуганно прячется у меня в юбках. Позже, когда мы возвращаемся в детскую, она спрашивает:

– Что случилось с моей мамой, няня? Почему она так растолстела?

– Боже ты мой, до чего смышленое дитя, – с улыбкой говорю я горничной.

Джейн стоит молча, по-прежнему желая знать, в чем тут дело.

– Твоя матушка снова ждет ребенка, – отвечаю я ей. – Вот и все. Не о чем волноваться. Бог даст, скоро у тебя будет братик, и он станет маркизом Дорсетским после твоего отца.

Джейн слушает с округлившимися глазами.

– А почему я не могу стать маркизом Дорсетским? – спрашивает она.

Я смеюсь. Надо же такое придумать!

– Но, Джейн, ты же девочка, а девочки не бывают маркизами. Так что мы должны молиться, чтобы твоя матушка родила мальчика.

Джейн задумывается:

– Это нечестно.

– Ну, тебе не угодишь, – со смехом замечаю я. – Такова воля Божия. Мы, женщины, – слабый пол, только мужчинам дано править. Оттого ты не можешь быть маркизом и оттого должна во всем слушаться батюшку.

Джейн, кажется, удовлетворена моими разъяснениями. Какой бы смышленой она ни была, она все же пока мала и обычно принимает мои слова без вопросов. На удивление, ее больше волнует происходящее с матерью. Если бы только маркиза заслуживала подобной заботы!

– Когда же родится ребенок? – шепчет Джейн.

– Судя по всему, детка, в середине лета. – Это мало что ей говорит, поскольку у нее нет еще четкого представления о времени. – Ты должна молиться о матушке каждый день, прося Господа даровать ей благополучный исход и здорового мальчика.

– Я буду молиться, – с жаром обещает Джейн. Затем, смотря мне прямо в глаза, она вдруг интересуется, родится ли мальчик и у королевы.

Я резко встаю.

– Нам пора заниматься чтением, – говорю я ей.

В тот день я узнала многие подробности происходящего при дворе. Мы с Джейн, как обычно, вернулись с дневной прогулки, и я усадила ее в спальне вышивать, прежде чем спуститься вниз. И тут появилась миссис Зуш, одна из горничных леди Дорсет, с кувшином вина, предлагая мне распить его за починкой одежды. Миссис Зуш – горничная, чьей опеке вверен гардероб. Всегда нужно что-то шить, и в тот день она чинила прореху на одном из придворных платьев миледи.

И вот миссис Зуш и я, усевшись у огня в детской, повели доверительную беседу. Миссис Зуш ездила ко двору вместе с миледи, и мы приятно скоротали часок, обсуждая последние сплетни.

– Как же я рада вернуться, словами не передать, – заявила она. – Больше четырех месяцев при дворе выдержать невозможно. Все эти важные дамы и господа, готовые передраться за место. А что они говорят друг о дружке за глаза – вы не поверите! И потом – я с утра до ночи на ногах, потому что она по сто раз на дню требует перемену платья. Но короля, кстати, я встречала довольно часто. Ни один мужчина не носит столько драгоценностей, сколько носит он. А толстый какой… Он еще больше растолстел с тех пор, как я видела его в последний раз.

– А королеву вы видели? – полюбопытствовала я.

– Не видела и не слышала. – Она понизила голос. – Ее сослали в Ричмонд. Похоже, он хочет от нее избавиться.

– Но почему? – удивилась я.

– На следующий день после свадьбы весь двор уже знал, – говорит миссис Зуш. – Король не стал делать секрета из того, что она ему не понравилась. Никто не припомнит, чтобы он говорил такие вещи о других женах, даже об Анне Болейн.