Маркиза де Помпадур. Три жизни великой куртизанки - Сергей Юрьевич Нечаев Страница 7

обыкновенная женщина, смертельно уставшая от выполнения «супружеского долга»: стала увиливать от него под всевозможными предлогами. А что же король? Король был мужчиной. Подобная сексуальная голодовка ему быстро надоела, и он постепенно начал отдаляться от жены. Пишут, что однажды, обиженный упорным нежеланием королевы принять его у себя вечером, он поклялся никогда больше не требовать от нее плотской любви. С тех пор их совместная жизнь стала ограничиваться только официальными церемониями, а место Марии Лещинской в сердце чувственного короля заняли другие женщины, более изящные, более раскованные и податливые.

И тут следует сказать, что система воспитания, принятая в свое время для Людовика, сводилась к тому, что король должен был твердо знать свои права, но почти ничего — о своих обязанностях. Аббат де Флери старался все представить ему в розовом свете и этим убил в нем волю…

Но природа не замедлила взять свое, и молодой король подчинился ее влиянию. Брак с Марией Лещинской не переродил его вялую эгоистическую натуру. Теперь он пребывал в поиске развлечений, но даже в удовольствиях требовал толчка, желал, чтобы другие изобретали и готовили все, а ему оставалось лишь пользоваться подготовленным. В этом смысле он представлял собой драгоценную находку для придворных — оставалось только решить вопрос, кто будет управлять им.

По сути, именно так началась эпоха фавориток Людовика «Горячо любимого», как прозвали короля в народе. Кстати, существует версия, что это прозвище он получил вовсе не за склонность к женскому полу и его ответное отношение к нему. Однажды, отправившись на войну, он тяжело заболел. Парижан уже начали готовить к очередным королевским похоронам. Но тут стали приезжать гонцы с известиями, что король поправился, и подданные от радости и в порыве искренних чувств — это исторический факт! — целовали морды лошадей тех гонцов, что привезли добрые новости. Оттуда якобы и пошло прозвище «Горячо любимый», но все же красота короля и его отношения с женщинами видятся нам более веской причиной для такой его характеристики.

* * *

Первой фавориткой Людовика XV стала графиня де Майи, дочь фрейлины королевы маркизы де Нель (de Nesle). По словам очевидцев, большой красавицей Луиза де Майи не была, но отличалась веселым нравом и была весьма приятной в общении. Большего королю в данный момент и не требовалось.

Она была ровесницей короля — им обоим только что исполнилось по двадцать два года. Людовик XV тайно встречался с ней, дрожа от мысли, что строгий кардинал де Флери узнает про эту связь. Но страхи его были напрасны, и он был бы очень удивлен, если бы узнал правду: ведь именно де Флери принимал участие в выборе для него этой прелестной любовницы.

Не следует думать, что такой достойный человек, как кардинал де Флери, исполнял роль тривиальной сводни. Вовсе нет, им двигали исключительно государственные интересы. Понимая, что Людовик XV рано или поздно все равно заведет любовницу, и выбор его может пасть на какую-нибудь дурочку или интриганку, он решил опередить события и найти для короля женщину, не представляющую никакой опасности. К тому же, де Флери надеялся, что любовница займет все свободное время короля, а сам он сможет спокойно управлять делами королевства.

В результате герцог де Ришелье, следуя совету кардинала, отправился к королю расхваливать прелести мадам де Майи. Его доводы оказались убедительными, и на следующий день Людовик XV согласился встретиться с молодой графиней. Та провела перед зеркалом несколько часов, превзошла сама себя, прибыла во дворец и стала ждать натиска истосковавшегося по женским прелестям короля. Но тот из-за своей обычной робости ограничился лишь одобрительным кивком головы и скрылся в соседней комнате.

Их вторая встреча была организована гораздо лучше. Теперь все произошло до смешного просто — мадам де Майи сама взяла инициативу в свои руки и набросилась на Людовика XV…

Впрочем, надо сказать, что король не особенно и сопротивлялся. Ему нужен был толчок, и он его получил.

Так он в первый раз изменил своей жене Марии Лещинской. Впоследствии он стал менее застенчив, и мадам де Майи имела полное право гордиться доброй услугой, оказанной ею прекрасной половине населения Франции.

Эта связь долго оставалась тайной, а двор жаждал узнать имя фаворитки. В течение трех лет мадам де Майи в назначенный час поднималась по золоченым лестницам, ведущим в скрытые от посторонних глаз комнаты короля. Три года об этом практически никто и не подозревал. Но в 1736 году тайное стало явным, графиню случайно заметили, и на следующий день об этом говорил уже весь Париж…

Граф д’Аржансон, в частности, написал в своем дневнике:

«Король, не довольствуясь прелестями одной только королевы, полгода назад взял себе в любовницы госпожу де Майи, дочь господина де Неля. Она хорошо сложена, молода, но некрасива. У нее большой рот, полный зубов, а потому смешной. Она не умна и не имеет никаких взглядов…»

Он же чуть ниже добавил:

«Кардинал, которого устраивает подобное положение вещей, приказал выдать этой даме двадцать тысяч ливров. Муж ее, ранее располагавший лишь жалким фиакром, разъезжает теперь в изысканном экипаже. Все устроено было тайно, как всегда, когда дело касается любовных приключений сильных мира сего. Ведь верхние этажи и маленькие комнаты короля имеют множество выходов. Все утверждают, что королева ничего не знает, но о многом догадывается и находит утешение с месье де Нанжи, несмотря на его преклонный возраст».

Последняя фраза — явная клевета. Поведение королевы можно было бы назвать безупречным. Когда она узнала об измене мужа, она едва не потеряла сознание и закрылась в своей комнате, чтобы выплакаться. Огорченный этим Людовик XV в тот же вечер явился к ней вымолить прощение и изъявил свою волю — остаться в спальне супруги, но королева ему отказала.

Все тот же д’Анжансон свидетельствует:

«Он провел четыре часа в ее постели, но она никак не отвечала на его желание».