Жизнь Марии Медичи - Сергей Юрьевич Нечаев Страница 7

Глава пятая

Леонора Галигаи и Кончино Кончини

На свою беду, Генрих IV совершил грубейшую ошибку: он не так много времени уделял своей жене и оставил ее одну в компании разномастных авантюристов, которых она привезла с собой из Италии и которые составляли ее свиту. Среди этих людей были двое — женщина и мужчина, которым вскоре предстояло сыграть во Франции просто катастрофическую роль. Ее звали Леонора Галигаи, его — Кончино Кончини…

Леонора была молочной сестрой Марии Медичи. Это значит, что ее мать была кормилицей принцессы. Они были почти ровесницами, росли вместе, дружили. Умная, честолюбивая и ловкая, Леонора пользовалась большим авторитетом у флорентийки, которая только и думала о том, как бы доставить ей удовольствие. По словам одного из ее биографов, это была «маленькая, очень худая, очень смуглая, хорошо сложенная особа с резкими и правильными чертами лица». В 1601 году ей было примерно 28–29 лет.

А еще говорят, что Леонора знала множество разных вещей, как никто другой, умела развеять вечную тоску Марии Медичи и обладала вкусом во всем, что касалось внутреннего обустройства дома, нарядов и украшений, страсть к которым сделала ее своего рода экспертом.

Его звали Кончино Кончини. Он исполнял при Марии Медичи обязанности шталмейстера, или придворного конюшенного. По рассказам знавших его людей, он был «тщеславен и хвастлив, гибок и смел, хитер и честолюбив, беден и жаден». Ему было примерно лет двадцать пять.

Казалось бы, Леонора Галигаи и Кончино Кончини были созданы, чтобы, как никто, понимать один другого. Но они поступили еще лучше: они полюбили друг друга. Вернее, не совсем так. Произошло это во время путешествия из Флоренции во Францию. Первой влюбилась Леонора. Именно она как-то раз завлекла Кончино Кончини к себе, и тот не стал возражать. Польщенный вниманием дамы, бывшей в близких отношениях с Марией Медичи, простой шталмейстер быстро прикинул преимущества, которые ему может создать эта связь. Дальше — больше, и он просто увлекся. Но при этом он никогда не забывал о том, на какую высоту собирается взобраться с ее помощью.

С этого момента именно он при посредстве Леоноры начал руководить Марией Медичи. В таких условиях особенно понятна серьезность ошибки, совершенной Генрихом IV, который покинул жену как раз тогда, когда ему следовало быть особенно бдительным.

Вместо того чтобы отослать обратно во Флоренцию всех этих шумных, болтливых и амбициозных «ветрогонов», прибывших во Францию с одной лишь целью — поискать удачи; вместо того чтобы разрушить душевные узы флорентийки с родной страной, король позволил многому войти в привычку. В результате, когда Мария Медичи прибыла в Париж, итальянцы уже прочно сидели на своих местах вокруг нее. Леонора Галигаи стала камеристкой жены короля, а во Франции этой должности удостаивались лишь дамы из самой высшей знати. Так незаметно у Кончино Кончини в руках оказалась вся свита Марии Медичи.

Ставки были сделаны…

Когда этот Кончино Кончини в первый раз выступил вперед, отвесил блистательный поклон и удостоился от короля рукопожатия, Мария Медичи улыбнулась. Впервые за время своего пребывания во Франции. Лицо ее утратило благочестивую строгость и расплылось в глуповатом восхищении. Она вдруг заговорила, у нее нашлись даже слова, много слов, что очень удивило короля. Подобный сюрприз не должен был пропасть даром, и герцогиня де Немур перевела их, так как знала оба языка и, кроме того, была осведомлена о взаимоотношениях действующих лиц.

Переводя слова флорентийки, мадам де Немур вставляла другие слова, свои собственные, предназначавшиеся персонально для короля.

— Это два авантюриста с фальшивыми титулами. Будьте настороже!

Далее шел перевод похвальных слов Марии Медичи благочестию и добродетели высокородной дамы Леоноры Галигаи и ее мужа. Затем мадам де Немур опять добавила от своего имени:

— Опасна только она, потому что она умна. Ее муж просто-напросто глупый павлин. Вам следует знать, сир, что ваша супруга находится под чужим влиянием.

Генриху IV и самому очень не понравилась прислужница жены Леонора Галигаи, но особенно муж последней. Слушая мадам де Немур, он рассуждал несколько иначе: «Власть молочной сестры над моей женой — в ее красавце муже. Иначе к чему он ей?»

Очевидно, что по прибытии в Лувр новая жена короля испытала большое разочарование. Она рассчитывала вступить в великолепный дворец, вполне сравнимый с дворцами ее родной Флоренции, а увидела старое мрачное здание, грязное и пыльное, где отведенные ей апартаменты не были даже толком подготовлены к ее приезду.

И тогда король совершил вторую ошибку. Вместо того чтобы вниманием и обходительностью заставить ее забыть эту непростительную небрежность, он устроил невероятную, по своей возмутительности, встречу.

Это, в самом деле, выглядит невероятным, но он решил представить Марии Медичи Генриетту д’Антраг. «Эта женщина была моей любовницей, — сказал он, — а теперь она желает стать вашей покорной слугой».

Историк Ги Шоссинан-Ногаре пишет:

«Генрих IV, чтобы сразу заставить официально признать свою двойную семью, представил Марии Медичи Генриетту д’Антраг в следующих выражениях: “Эта женщина была моей возлюбленной и теперь желает быть вашей покорной слугой”. Вероятно, грубость мало смущала современников доблестного Беарнца. Случалось, королеве предписывалась жизнь втроем даже в течение медового месяца, и она была вынуждена делить с конкуренткой не только жизнь с королем, но и все почести. Король афишировал свои связи с бесстыдством, которое могло вызывать лишь отчаяние. Дело заходило еще дальше: он смешивал легитимную семью и незаконное сожительство».

Более того, обращение короля с фавориткой в этом случае