Святилище - Бен Кейн Страница 7

Прорицатель словно его не слышал. Из уголков его рта текла слюна, а глаза были закатаны, обнажив белки. Тулла больше нервировало то, как он продолжал приближаться к нему, ни разу не споткнувшись. Толпа незаметно отходила от него, люди отводили глаза и бормотали молитвы.

– Грязь... И дождь, проливной дождь, посланный богами… Повсюду мертвые легионеры, – нараспев произнес прорицатель. – Ты в ловушке, и твои солдаты тоже.

Тулл невольно почувствовал, как в животе у него шевельнулось беспокойство.

– Мои уши наполнены криками мужчин…  Боги оставили их, они вопят и плачут.

Встревоженный трансом прорицателя так же сильно, как и его словами, Тулл схватил человека за одежду обеими руками и сильно встряхнул: – Остановись!

Глаза прорицателя дернулись, затем приняли нормальное состояние. Он заморгал, глядя на Тулла. – Ч- ч-что я говорил?

–Ты нес какую–то тарабарщину о грязи и пойманных в ловушку солдатах. – Прорицатель непонимающе смотрел на него. – Ты пытался меня запугать?

 Прорицатель поднял руки: –Я не помню, что я говорил….

– Не пытайся проделать это со мной! – прорычал Тулл. – За кого ты меня принимаешь – за суеверного дурака, который всему поверит?

– Если я обидел тебя, извини, – запинаясь, пробормотал прорицатель. – Я не могу вспомнить ни слова из того, что я сказал. Пусть Исида и Великая Матерь поразят меня, если я лгу.

«Если этот человек притворяется, то у него неплохо получается», – подумал Тулл, отпуская его. Он снова вгляделся в лицо прорицателя, но не увидел на нем и следа вины. Впервые страх мурашками пробежал по спине Тулла. Возможно ли, что прорицателю было послано видение одной из богинь? «Не будь глупцом, – сказал он себе. – Этот человек сошел с ума, или его мозги были изъедены лихорадкой». – Пошел вон! – рявкнул он.

Обмякший прорицатель не протестовал; он просто отвернулся, и теперь еще виднее стали его жалкая фигура, тощие руки и костлявые ноги. Тулл почувствовал угрызения совести. Быстро порывшись в кошельке, он достал сестерций: – Постой! Подойди сюда!  – позвал он. – Купи себе немного еды.

–Да пребудет с тобой благословение богинь! – воскликнул прорицатель, хватая монету. – Не обращай внимания на мой бред. Они ничего не значат, совсем ничего.

Скрывая свое беспокойство, так как на них смотрели люди, – Тулл выдавил из себя сердечный смех: – Мне не нужно, чтобы ты мне это говорил. А теперь отвали, пока я не забрал свои деньги обратно.

Несколько часов спустя, когда его подношение Исиде было принято, и по дороге обратно с ним ничего не произошло, Тулл лежал в постели, не в силах заснуть. Слова прорицателя перекатывались у него в голове, как камни в тыквенной погремушке музыканта, их бесконечный шум то тревожил, то раздражал его. За эти годы он слышал много неприятных пророчеств – некоторые были направлены на других, некоторые на него, – но никогда раньше он не был так взволнован.

То ли вино, которое он выпил, вывело его из себя, сказал себе Тулл, то ли запоздалый шок, вызванный его почти паническим бегством в переулке. Странный воздух в храме тоже мог оказать на него влияние. А может быть, это были все три компонента. Какова бы ни была причина, прорицатель нес чепуху. Тулл не мог вспомнить ни одной живой души, которой когда-либо давали надежное пророчество, по крайней мере, такое за которое не платили монетой.

Эта уверенность тоже не помогла ему заснуть.

В конце концов Тулл сдался. Спрятав большую часть своего выигрыша под расшатанной половицей, он вернулся в «Сноп пшеницы» в поисках Валерия. Побольше вина помогут ему забыть сумасшедшего прорицателя и его фантазии.

Он держал пари, что точно так же повлияет на него и близость с Хатхор.

Пролог

Германия, 12 г. до н. э.

Мальчик крепко спал, но настойчивое потряхивание за плечо, наконец, его разбудило. Он открыл слипшиеся глаза и увидел склонившуюся над ним фигуру. В слабом свете лампы лицо отца – бородатое, остроглазое, обрамленное космами волос–было пугающим, и он отпрянул.

– Все в порядке, медвежонок. Я не призрак.

– В чем дело, отец? – пробормотал он.

– Пойдешь со мной! Я хочу тебе кое–что показать.

За мощной фигурой, которая была его отцом, стояла его мать. Даже во мраке длинного дома, одурманенного сном, он видел, что она несчастна. Его взгляд вернулся к отцу. 

– Мама пойдет с нами?

– Нет. Это только для мужчин.

– Мне всего семь лет.

– Неважно. Я хочу, чтобы ты это увидели. Вылезай из постели. Одевайся.

Слово его отца было законом. Выскользнув из–под теплой медвежьей шкуры, он сунул ноги в чулках в сапоги, стоявшие у его низкой кровати. Порывшись в поисках своего плаща, который служил вторым одеялом, он накинул его на плечи. – Я готов.

– Пошли!

– Когда они проходили мимо его матери, она протянула руку:  Сегимер. Может не надо...

Его отец резко обернулся: – Он должен это увидеть.

– Он еще слишком молод.

– Не вмешивайся, женщина! На нас смотрят Боги.

Поджав губы, его мать отошла в сторону.

Мальчик сделал вид, что ничего не слышал и не видел. Следуя за отцом, он проскользнул мимо спящих рабов, пылающего огня, кастрюль и деревянных сундуков. Два дверных проема в длинном доме находились друг напротив друга, в середине здания. С другого конца потоки теплого воздуха доносили богатые запахи и звуки их скота, свиней и овец.

Его отец поставил лампу, когда вышел на улицу. Он оглянулся; – Выходи!

Мальчик подошел к двери. Звезды сверкали над головой, но ночь все еще была темной и пугающей. Ему это не нравилось, но отец манил его. Он вышел, глубоко вдохнув прохладный влажный воздух. Он охладил его ноздри, напомнив ему о зиме, которая уже наступала на пятки осени. – Куда мы идем?

– В лес.

Мальчик напрягся. Он любил бывать среди деревьев днем, когда мог поиграть со своими друзьями, поохотиться или посоревноваться, кто быстрее всех найдет оленьи следы. Однако, он никогда не был там ночью. Теперь лес стал миром теней, полным духов, свирепых животных и бог знает, чего еще. Его много раз будили волки, воющие на луну. Что, если они встретят кого-нибудь из них?

– Скорее! – Его отец уже был достаточно далеко на тропинке, ведущей из поселения.

В этот момент одиночество перевесило страх мальчика перед тем, что лежало за домами, поэтому он побежал догонять отца. Он хотел спросить,