Наталья Павлищева - Крах проклятого Ига. Русь против Орды (сборник) Страница 7

Князь Московский

Снова по Москве поминальный звон, снова плач в княжьем тереме. Недолго пробыл великим князем Иван Иванович, подкосила его смертушка на тридцать четвертом году. Молод ведь еще, жить бы да жить… Но никто своей доли не знает, сколько землицу топтать и когда помереть. Ходили слухи, мол, это ордынских дело, даром что прожил князь после проклятых, те мастера, всегда умели травить медленной смертью. С чего бы вдруг молодому, здоровому и враз слечь? Но говорили все шепотом, в Сарай-Берке таков хан сидит, что не знаешь, чего ждать…

Почти без сил протяжно всхлипывала теперь уже вдовая великая княгиня Александра, временами по-бабьи подвывала. Для нее почивший в первую очередь не князь, а просто муж, любимый и пригожий Ванечка, что оставил ее с детишками одну на белом свете.

Дмитрий смотрел на такого непохожего отца и не мог заставить себя поцеловать его холодный белый лоб. Мальчика подтолкнул кто-то из бояр:

– Иди, князь Дмитрий Иванович, иди.

Дмитрий был настолько поражен этим обращением: «князь Дмитрий Иванович», что как в тумане все же подошел к лежавшему неподвижно отцу, склонился над его белым чужим лицом.

Весь день, пока отпевали да погребали князя, у Дмитрия билась одна и та же мысль: он князь! И зовут его взрослые всесильные бояре Дмитрием Ивановичем! Эта мысль забивала даже страшную жалость к умершему отцу и к рыдавшей почти без памяти матери.

Русь осталась без великого князя. Московским князем стал девятилетний Дмитрий Иванович, но, обдумав все, московские бояре решили в Орду за ярлыком на великое Владимирское княжение пока не ехать, если наверняка результата не знаешь, ни к чему зря деньги тратить. Ярлык на великое княжение отдан суздальскому князю Дмитрию Константиновичу. Радовался, сказывали, как дитя малое, получил то, чего и не ждал вовсе. Его старший брат Андрей вдруг отказался, вот и повезло: изумленный таким поворотом дела, новый хан Новруз отдал ярлык следующему брату – Дмитрию.

В Золотой Орде началась настоящая замятня – никто не мог удержаться у власти долго, один хан менял другого, отправляя на тот свет и всех его ближних. Чур меня! – крестились все, кто об этом слышал. Плохо, когда князь на князя, но чтоб так!.. Десятками вырезались родственники и сотнями их приближенные и слуги.

Но Руси было не до того, она с трудом приходила в себя после мора, снова поднимала вымершие деревни и города.

Прошли тяжкие дни похорон, потом сороковины. Мать все плакала и плакала, мальчики, хотя и жалели отца, не могли столько кручиниться, тем паче Дмитрий, которого закружили невиданные дела.

Князь Иван еще перед поездкой в Сарай-Берке составил подробное завещание, видно, побаивался чего-то. Теперь пришла пора с ним разобраться. Поделил покойный великий князь все по чести и совести, никого не забыл, даже свою старую мачеху, всем наделы определил и порядок их передела в случае чего…

Но мальчиков меньше всего интересовал перечень их деревень и земель, гораздо больше скарбница. Даже вдовая княгиня Александра, у которой от слез уж лицо опухло и под глазами сине, и та не смогла сдержать улыбку, когда сыновья с горящими глазами принялись разглядывать принадлежавшие теперь им сокровища, любуясь драгоценными каменьями, украшавшими оклады икон, оружие, пояса, одежду, а то и просто перстни, браслеты, ожерелья…

– Ух ты! Смотри, смотри, горит-то как!

– А у меня вот чего… Тоже огнем полыхает!

Они не сознавали, что все это будет так же лежать, как прежде лежало, запасом на самый черный день. Многие годы копили московские князья такое богатство совсем не ради того, чтобы покрасоваться им перед другими. Даже отправляя в Орду дорогие подарки, старались этот запас не трогать.

Княгине об этом не думалось, а вот боярин, показывавший добро, опасался, как бы не запустили руки княжичи в собранное их предками. Слишком молод князь Дмитрий, мало пожил за отцом, мало чему научился.

Но юный князь только полюбовался, ничего себе требовать не стал, как и княгиня Александра. Казалось кощунственным вдруг надеть на пальцы перстни, что до нее кто-то берег и жалел. Да и к чему, если она вдова? Не будь сыновей, ушла бы в обитель, приняла постриг и доживала свой век в мыслях о почившем муже. Но слишком малы еще Дмитрий и Ванятка, да и племянник Владимир, сын князя Андрея, тоже невелик годами. Что Дмитрия князем назвали, то лишь на словах. Какой он князь?

Другая бы постаралась власть при сыне себе взять, сама бы всем распоряжалась, но Александра не такова, ее и при жизни мужа тяготило, что надо не о своей семье думать, а обо всех сразу, а уж без князя так совсем не справится… И митрополита нет, сидит под замком у Ольгерда в Киеве. Благо хоть бояре рядом, они и правят. Пусть себе, вырастет Дмитрий, сам решит, как ему лучше, а пока посидит за боярами.

Княгиня так задумалась, что не расслышала вопроса старшего сына. Тот настойчиво повторил, протягивая большой крест с изображением чьего-то лика:

– Это Александр Невский?

– Что? – очнулась наконец княгиня. – Не знаю.

Выручил боярин, ответил:

– Это святой Александр, покровитель Александра Ярославича. А крест его. Александр Ярославич был дедом твоего деда.

У Дмитрия блестели глаза:

– Как это?

– Ну слушай. Твой дед Иван Данилыч Калита. А его отец – Данила Александрович, сын Александра Ярославича.

– И мой? – осторожно выдохнул младший брат Ванятка.

Боярин рассмеялся:

– И твой, вестимо. Славные у вас предки, княжичи, – вмиг поняв оговорку, исправился: – князь Димитрий Иванович.

Дмитрию стало почему-то совестно, словно без спроса забрался в эту скарбницу, словно не заслужил еще зваться правнуком великого князя-воина. Не задумываясь, он мотнул головой:

– Я тоже стану воином, как Александр Ярославич!

Ему эхом откликнулся Иван:

– И я!

– И ты? – обернулась княгиня к стоявшему молча чуть в стороне племяннику. О Владимире все забыли.

В ответ он только кивнул. Дмитрию снова стало стыдно, он повел рукой вокруг:

– Я с тобой поделюсь этим…

– И я! – подтвердил решение брата Ваня, готовый едва ли не сразу потащить из сундуков всякую всячину Владимиру. Их пыл осадила мать:

– Это все останется здесь лежать, как лежало. Не вами собрано, не вами и тратиться будет. Великий князь не для того завещал, чтобы вы растаскивали. И Владимирова доля здесь есть, его князь Иван не обидел, треть всего, что на Москве ему отдал, но только не след тратить то, что предки собрали. Сюда добавлять можно, а растаскивать нет.

Все три княжича опустили головы: конечно, по-мальчишечьи им очень хотелось хоть немного помахать тяжеленными мечами, рукояти которых щедро разукрашены разноцветными камнями, надеть на себя богатые оплечья, подержать в руках большие кубки…