Георг Хилтль - Опасные пути Страница 7

— Я рассматриваю замысловатое плетение Вашей изгороди; растения выбирались с удивительным расчетом, так, чтобы они, вростая друг в друга, образовывали непроницаемую стену.

— Да. Я этого и хотел. Но лисицы и кабаны так же мало оставляют меня в покое, как крестьяне из Рошшуара или проклятый мельник из Белака, который вечно пристает ко мне со своими приглашениями да посещениями. Звери почти каждую неделю прорывают отверстия в моем плетне; я как раз был занят теперь починкой такой дыры.

В эту минуту раздался звук охотничьего рога, и невдалеке показалась группа из пяти всадников, направлявшихся к замку.

— Алло! — крикнул один из них, — эй, Жак! Жак Тонно!.. Вылезай из своей норы, старый барсук!

Лесничий с беспокойством поднял решетку и вышел из ограды. Всадники приблизились ко рву; один из них подъехал к самому мостику.

— Иди, старик, маркиз зовет тебя!

Жак перешел мостик и приблизился к элегантно одетому всаднику, вокруг которого на почтительном расстоянии столпились его спутники.

— Доброе утро, господин маркиз, — сказал старик, отвешивая низкий поклон.

— Жак, — ласково сказал всадник, маркиз де Монтеспан, — не знаешь ли, что делается в замке Мортемар? Я хотел бы попросить у герцога позволения пообедать в замке, так как вечером должен уже быть в Амрадуре, но я боюсь помешать. Если я пошлю вперед кого-нибудь из моих людей, — герцог непременно примет меня, даже если ему это и неудобно, а этого-то я и не хочу… Я слышал, что в замке гости?

— Самые точные сведения Вы можете получить от меня, маркиз, — сказала Атенаиса, выходя из-за кустов, — можете быть уверены, что Вы будете в замке Мортемар желанным гостем.

— Атенаиса! — воскликнул маркиз, и густой румянец залил его лицо. — Вы — здесь?! Какое счастье! — и, бросив поводья Жаку, он ловко спрыгнул с коня, поспешно подошел к Атенаисе и поцеловал протянутую ему руку. — Прелестная герцогиня де Мортемар в этом диком лесу? — сказал он, ласково грозя ей.

— Я гуляла с моей подругой, которая гостит у нас, с маркизой де Бренвилье.

— Она здесь? — быстро спросил де Монтеспан, — она — Ваша подруга?

Его лицо слегка омрачилось.

— Конечно, — ответила Атенаиса, — она осталась у домика Жака; она… ах, да где же она?

— Я уже давно смотрю, куда это она девалась, — сказал лесничий, который, хотя и держал лошадь маркиза, все-таки заметил, как маркиза прошла дальше и исчезла.

— Мы побеседуем с ней после, Атенаиса! Теперь же скажите мне, как Вам жилось после того счастливого дня в Грамоне, когда мы с Вами вместе веселились на деревенском празднике? Вспоминали ли Вы обо мне? Сохранили ли Вы ту розу, которую я сорвал для Вас? А мой букет совсем еще зелен и свеж. Я тотчас посадил ветки в землю, и — подумайте только! — самая длинная пустила корни! Она зазеленела, она будет цвести. Это — хороший знак! — и маркиз вторично поднес руку молодой девушки к своим губам.

— Маркиз, — сказала Атенаиса, хотя и медленно, но все-таки отнимая свою руку, — свою розу я, конечно, не могла сохранить подобным же образом, но если Вы сегодня приедете к нам, в замок Мортемар, то увидите, что я умею засушивать цветы не хуже знаменитого Марисона. Роза сохраняется в прекрасном виде… Может быть, в следующий раз Вы привезете мне другую, свежую? — с ребяческим смехом прибавила она. — Итак, Вы едете в Мортемар?

— Еду, Атенаиса, еду! — воскликнул молодой человек, — но Вы должны заступиться за меня перед герцогом за такое дерзкое вторжение.

Восклицание Жака прервало их разговор. Монтеспан и Атенаиса оглянулись и увидели маркизу де Бренвилье, выходившую из-за угла живой изгороди. Ее обыкновенно бледное лицо пылало; локоны слегка спутались; шляпу она несла в руке. Медленно перейдя мостик, она приблизилась к группе всадников.

Когда маркиз, бросив Жаку поводья, подошел к Атенаисе, маркиза де Бренвилье нашла этот момент удобным, чтобы произвести беглый осмотр так заботливо охраняемому жилищу Жака. Она быстро подошла к замеченному ранее отверстию в изгороди, не долго думая, пробралась через него за ограду. Разговоры, которые она постоянно слышала в замке по поводу этого одинокого и тщательно охраняемого жилища, подстрекнули ее любопытство, и, горя желанием узнать тайну лесничего, она уже заранее составила себе, на всякий случай, определенный план.

Проникнув за ограду, она заметила, что вход в дом маскировался еще второй живой изгородью, которая скрывала его от взоров всех, проникающих за первую ограду. Дверь была открыта; у порога лежал брабантский ковер, а на нем полулежал юноша необыкновенной красоты, едва вышедший из детского возраста. Несмотря на темный загар его лица, причиненный резким лесным воздухом, нельзя было не заметить поразительного сходства между ним и маркизой; их смело можно было принять за брата и сестру.

Маркиза была совершенно очарована видом прелестного юноши: она и представить себе не могла, что в глуши этого леса может скрываться подобное явление. Она предполагала встретить довольно грязное, заброшенное существо, а увидела юного Аполлона, одетого в живописную национальную одежду Маршской провинции. В ней невольно проснулась светская парижская дама, возбужденным чувствам которой и приключение, и его главный предмет представлялись в высшей степени интересными, обещая в будущем пикантное развлечение.

При ее внезапном появлении из-за кустов изгороди молодой человек поднялся на ноги. Казалось, он в свою очередь, также был очарован прелестной внешностью маркизы. Он посмотрел на нее широко раскрытыми глазами, а потом воскликнул, простирая к ней руки:

— Какая красота! О, какая красота! Что это, опять сон? Или действительность? О, дайте мне свою руку, чтобы я мог удостовериться, что Вы — не видение моего сна!

Маркиза подошла к нему ближе и протянула ему руку. Он схватил ее и слегка пожал.

— Почему Вас прячут здесь, Шарль? — спросила молодая женщина.

— Я и сам не знаю. Меня уже давно возят из одного уединенного места в другое, от одного страха к другому… Жак Тонно строго стережет меня.

— Вы ни в чем не терпите нужды?

— Никогда и ни в чем. Я пользуюсь прекрасным столом; мои книги всегда со мной; но я ни с кем не смею говорить без позволения Жака.

— Он — не отец Вам?

— И этого не знаю. Впрочем, не думаю, чтобы он был моим отцом: он обращается со мной, как преданный, но суровый слуга. Я приехал сюда из Першской провинции, где долго жил у одной старой женщины. Тамошний священник давал мне уроки. Там меня не так строго стерегли… Вы — первая, с кем я говорю после долгого-долгого времени. Жак знает об этом?