Татьяна Бурцева - Западня для князя Страница 7

Было видно, что Рушан-бек сильно раздосадован. Между ними завязался спор. Вновь прибывший что-то приказывал, бек не соглашался и злился.

Георгий дал знак дружинникам оставаться на месте, а сам пополз ближе, чтобы услышать спор.

— …Хан не простит тебе самовольной отлучки. Он велел тебе ждать его возвращения…

— …не мог дать проклятым русам глумиться над нами…

— …сейчас мир с Галицким князем… мы неготовы воевать с Даниилом… из-за твоей глупости будет война…

— …я просто убью тех, кто убил брата моего отца…

— …и заодно добром разживешься…

— …кто ты, чтобы указывать мне, любимцу хана?..

— …бывшему, хан не прощает самовольства… ты должен немедленно вернуться на суд хана, а я здесь решу все вопросы…

— …ты не можешь мне приказывать…

— …могу…

Вновь прибывший достал из-за пазухи небольшую пластинку, обернутую шелковым платком.

Рушан-бек побагровел.

И тут подала голос всеми позабытая старуха. Она стояла, вперив корявый палец в бека.

— Головешки травой порастут, — голос ее дребезжал, — мы здесь всегда будем жить, а вас — не будет.

На освещенной пламенем сцене появились новые действующие лица. Не спеша подъехали русичи во главе с Георгием. Услышав обрывки разговора и полагаясь на свою память (личность второго военачальника была ему знакома), Георгий сделал вывод, что пора принимать участие в событиях.

Объединенный отряд татар с удивлением наблюдал, как десяток всадников выезжает на середину освещенной площадки.

Георгий направился прямо к военачальнику, и память мгновенно нарисовала яркую картинку: степь, воронье, еще живой воин в дорогой одежде. Он узнал знатного татарина и надеялся, что у того память тоже некоротка.

— Сейчас ты сдохнешь, шакал! — Рушан-беку нужно было выплеснуть гнев, особенно учитывая численный перевес. В один прыжок жеребца он оказался рядом с сотником с занесенной для удара саблей. Реакция Георгия была молниеносной, почти незаметной для глаза. Раздался лязг, и клинок бека, отрубленный почти у самого основания, упал на землю.

— Прочь! — голос аги Тенгиса (так звали вновь прибывшего военачальника) был подобен шипению змеи.

Бек, все еще потрясенный, развернул коня и поскакал к своему отряду, который встал чуть в стороне.

— Ты научишь меня этому приему, — обратился ага к Георгию гораздо спокойнее.

— Как пожелаешь.

Они отъехали на десяток шагов, чтобы разговор не могли подслушать.

— Не забыл меня? — Георгий испытующе посмотрел на Тенгиса.

— Нет, не только вы думаете, что имеете честь. Мы тоже не забываем услуг, оказанных от чистого сердца, — Тенгис выдержал взгляд.

— Я здесь для того, чтобы не допустить беззакония, которое творит Рушан-бек.

— С десятью воинами? — Тенгис удивился. — А ты смелее, чем я думал, или глупее, — ага обнажил в усмешке зубы, став похожим на хищника, которым по сути и являлся.

— Моя сотня со мной, — Георгий почти верил в то, что говорил.

— Хорошо, я не допущу ненужного кровопролития. Что князь?

— Уже, наверное, в Галиче. Вы, скорее всего, разминулись. Тебе будет о чем с ним поговорить. Ведь ты к нему ехал?

— Да, но сначала я должен был найти этого шакала, — Тенгис кивнул в сторону бека, — он отправляется в Орду.

— Хорошо. Разобьем здесь лагерь, а поутру продолжим путь каждый в свою сторону.

К утру прибыла сотня Георгия. Сообщил об этом молодой ратник, немало порадовав сотника этим обстоятельством. Силы сравнялись. Сотня схоронилась в лесу и была готова к любому повороту событий. А еще были вести от князя. Запоздалое предупреждение, что Рушан-бек по своей воле отправился куролесить. И приказ: ни под каким видом не начинать кровопролития. И конечно же, князь ждал от него отчета о том, как продвигается дознание по поводу смерти численника. Тут Георгию нечем было похвастаться. Рушан-бек смешал ему все карты. Сотник был так озабочен вопросом, чтобы тот ничего не натворил, что свое дознание просто позабросил.

На рассвете Рушан-бек отправился в Орду. Он хотел как можно быстрее уйти из-под бдительного ока аги Тенгиса и попытаться изменить ситуацию к лучшему. Очень нехорошим взглядом проводил он Георгия, когда выезжал за околицу.

Сердце Георгия похолодело.

Опять что-то удумал. Придется за ним проследить, чтобы он не бесчинствовал по дороге.

На лице сотника одно выражение сменялось другим. Он колебался — скоро ожидался большой обоз.

— Он не посмеет напасть после того, как я передал ему приказ хана, — попытался успокоить Георгия Тенгис.

Тот упрямо покачал головой.

— Я должен быть уверен, что Рушан-бек покинул границы нашего княжества.

Сотника захлестывало отчаяние.

Так я задание князя не выполню!

Георгий дал Тенгису провожатых, а сам со своей сотней опять пошел по следу беспокойного бека.

Степь.

Воронье кружит.

В пыли что-то виднеется.

Живой или мертвец?

Живой еще, стрела в боку.

— Помоги… я отблагодарю… заплачу…

Георгий пожал плечами. Придется остановиться.

Он ехал из Орды. Один. Навещал княжеского осведомителя.

Стон.

— Потерпи, сейчас я тебе помогу…

К полудню встретили купеческий обоз. На вопросы Георгия старшой ответил, что ехали спокойно. От татарского грабежа защитила басма хана, вроде все тихо.

Может, зря я волновался? Рушан-бек сделал правильные выводы и действительно пошел прямиком в Орду?

Как хотелось повернуть назад! Поручение князя давило…

Князь был суров с ослушниками.

Георгий постоял посреди дороги, в замешательстве перебирая повод коня, повернул назад. Сделал пару шагов, потом развернулся и поскакал вслед беку. Сотня последовала за ним.

Георгий вспоминал разговор с обозным разведчиком Хмурым, прозванным так оттого, что шрам сабельного удара, пересекавший лоб, заставил его брови как бы вечно хмуриться.

— Странные дела творятся в степи, — начал он.

Сотник усмехнулся.

— Что, опять кто-то из племянников захотел стать ханом?

— Не, это обычное. Дело в другом. На ог-лана Хаткара напали.

В тот момент разговор еще не заинтересовал Георгия.

— Сосед баранов увел? — словно в шутку спросил он.

— Не-е, оглан с нукерами приехал в один из своих улусов за данью. А улуса нет.

— Как нет? — встрепенулся сотник.

— А так — пепелище и трупы, волками обглоданные. И это нападение не первое. Только предыдущие оканчивались малой кровью, а тут всех вырезали подчистую.

— Всегда Хаткара щипали? — В душе Георгия снова зашевелились тревожные предчувствия.