Валерио Массимо Манфреди - Пропавшее войско Страница 7

Рассказчица вдруг посмотрела мне в глаза и спросила:

— Мои родители… они все еще живут в этой деревне? Как они?

Я мешкала с ответом.

— Скажи мне правду, — настаивала Абира, готовясь услышать неутешительные новости.

«Странно, — подумала я, — лишь теперь вспомнила о родителях». Может быть, у них возникло предчувствие, и раненая опасалась, что оно подтвердится. Какими бы ни были ее мысли, нечто ускользало от моего понимания — загадка, тайна, связанная с тем, что беглянке удалось выжить после такой расправы. Она прошла по тонкой грани между жизнью и смертью, заглянула по ту сторону и узрела царство мертвых. Ее вопрос выражал не просто предчувствие, но догадку, зародившуюся в душе благодаря видению.

— Твоя мать умерла, — ответила Абизаг. — От лихорадки. Вскоре после того, как ты уехала.

— А отец?

— Был жив, когда ты вернулась.

— Я знаю. Мне показалось, он тоже бросал в меня камни, вместе с остальными. Ведь именно мужчины чувствуют себя обесчещенными.

— Он умер в ночь после расправы над тобой, — сообщила я. — Внезапной смертью.

При этих словах Абира замерла, глаза ее остекленели. Уверена, перед этим мутным взглядом проходили картины царства мертвых.

Абизаг положила руку беглянке на плечо и вернула к реальности:

— Ты говорила, что твое приключение, бегство с воином и пребывание великой армии в «деревнях пояса», — все эти события породила история двух братьев. Расскажи нам эту историю, Абира.

Та очнулась, вздрогнула и натянула на себя плащ.

— В другой раз, — вздохнула она. — В другой раз.

3

Прошло много дней, прежде чем Абира снова заговорила. Тем временем мы тайком нашли для нее кое-какую работу, чтобы она могла сама добывать себе пропитание. То обстоятельство, что из дома все время пропадала еда, не могло долго оставаться незамеченным. Как бы там ни было, всякий раз, когда нас отправляли пасти стадо, мы старались захватить с собой как можно больше провизии, дабы ей тоже хватало. Помогли починить шалаш, чтобы Абира могла провести там осень и зиму, и всякий раз заглядывали к ней, после того как ходили по воду. Так мы узнали еще много всего интересного. Ее возлюбленный, юноша с трудным именем, сказал, что она может называть его просто Ксен, и Абира оставалась с ним на протяжении всего похода. Именно он рассказал историю о двух братьях, изменивших судьбу мира. Многое стало известно от людей, встретившихся ей в том бесконечном путешествии.

От нее мы услышали подтверждение тому, что рассказывали нам родители долгими зимними ночами: одним из двух братьев был царевич, наследник престола империи, — именно он вел армию через наши деревни в те дни, когда Абира встретила свою любовь. Эту историю, затронувшую жизни стольких людей, переходившую из уст в уста, в конце концов, олицетворила для нас хрупкая испуганная женщина, едва не погибшая под грудой камней. В конце осени спасенная начала рассказывать ее нам, трем девочками пятнадцати лет, которые никогда ничего не видела, кроме своих деревень, и которым ничего другого не суждено было увидеть до конца дней.

Царица-мать Парисатида имела двух сыновей: старшего звали Артаксеркс, младшего — Кир, как и основателя династии. Когда умер Великий царь, он согласно обычаю завещал трон первородному сыну. Но царица-мать осталась недовольна, потому что больше любила Кира; он был красивее, умнее и привлекательнее брата и больше походил на нее: его отличали то же изящество, та же грация, какими славилась она сама в юности, когда выходила замуж за человека, которого ненавидела. На этого человека был похож старший сын, Артаксеркс. Царица добилась того, чтобы Киру отдали в управление очень богатую провинцию, Лидию, расположенную на берегу западного моря, но в душе продолжала надеяться, что в один прекрасный день представится возможность возвести младшего сына на трон.

Женщины, обладающие властью, способны на поступки, о которых обыкновенная женщина не может даже помыслить.

Как бы там ни было, Парисатида умела скрывать свои намерения и планы и использовать все влияние для достижения поставленных перед собой целей. Интриги являлись ее любимым времяпрепровождением после шахмат, в коих царица достигла большого искусства. Страстью же были пояса. Она каждый день надевала новый, тканый, с вышивкой: шелковые, виссоновые, серебряные, золотые, украшенные необыкновенными пряжками, созданные мастерами Египта и Сирии, Анатолий и Греции. Говорили, что царица требовала поставлять ей серебро только из далекой Иберии из-за его неподражаемого молочного оттенка, а ляпис-лазурит лишь из Бактрии: ведь в нем так много золотых прожилок. Когда Кир приехал в провинцию Лидия, ему было всего двадцать два года, но, благодаря врожденной проницательности и острому уму, он сразу же понял, как вести себя и каким образом действовать в этой местности с непростой обстановкой: там вот уже почти тридцать лет длилось противостояние двух могущественных греческих городов, Афин и Спарты, и ни один из них не мог одержать верх. Царевич решил оказать помощь спартанцам по одной-единственной причине: они по праву считались лучшими воинами в мире и однажды могли понадобиться ему на поле битвы. Именно спартанцы и были воинами в красных плащах и шлемах, похожих на бронзовые маски. Зато Афины превосходили всех на море, и, чтобы победить их, следовало снарядить мощный флот, набрать лучников и стрелков из пращей, возглавляемых лучшими полководцами. Восемьдесят лет назад эти города, объединившись, разгромили армию Великого царя Ксеркса, самую большую армию всех времен. Теперь перед Киром стояла задача настроить их друг против друга, чтобы они истощали свои силы в изнурительном противостоянии, пока не настанет момент встать на сторону Спарты, дабы потом использовать ее в ходе кампании, которая даст ему то, чего он желал больше всего на свете, — трон!

Благодаря поддержке Кира Спарта выиграла войну, и Афины вынуждены были согласиться на унизительные условия мира. Тысячи людей оказались на опустошенной земле, ошеломленные, неспособные полностью осознать реальность и добыть себе пропитание. Так уж устроены мужчины: по какой-то таинственной причине через определенные промежутки времени их охватывает кровавое безумие, которому они не в силах противостоять. Воины строятся в боевой порядок на огромных полях и по знаку — звуку трубы, — начинают стрелять по противнику, по людям, не сделавших им ничего плохого, а потом с боевым кличем бросаются в атаку. Кричат, чтобы победить обуревающий страх. В мгновение, предшествующее сражению, многие дрожат, обливаясь холодным потом, другие плачут, а третьи не могут сдержать мочу, и теплая струйка стекает по ногам.