Александр Быков - Стылый ветер Страница 7

— Куда мы идем?

— Я уже говорил. В Вис. Это ближайший отсюда город. Он скоро уже будет виден.

— А потом?

— Потом? Не знаю наверняка... Мы отправимся на север. Мне нужно на север, туда, где война. Может быть, даже в Прагу... Мне теперь нужно яйцо от черного петуха.

Глаза Старика возбужденно блеснули. «Да он двинулся... — подумала Ольга. — Или я. Или весь мир вокруг, что тоже вполне вероятно».

— И не делай такого лица. Ты что, не слышала про василиска?

— Это такое сказочное существо с головой петуха и змеиным хвостом? Какая-то старинная легенда. Все, на кого посмотрит василиск, превращаются в камень... Западноевропейский фольклор.

— Это для вашего двухтысячного года фольклор. Василиск существует. Я встречал несколько весьма достоверных описаний в манускриптах прошлого века и более ранних... И не смотри на меня, как на сумасшедшего. Я понимаю, ты не веришь ни в бога, ни в магию. Однако же ты оказалась здесь по воле божественного Провидения и благодаря моему магическому искусству. По-моему, это достаточный аргумент как в пользу магии, так и в пользу Того, кто в аргументах никогда не нуждался.

— Ну хорошо, — устало выдохнула Ольга. — Пусть так. Но при чем здесь яйцо от черного петуха? И зачем вам, если на то пошло, сказочное чудовище, взглядом превращающее всех в камень? Найдя его, вы же первый окаменеете!

— Если жаба высидит яйцо, снесенное черным петухом, то из него вылупится василиск. Это известно многим.

— Интересно, почему же ваших василисков не разводят на фермах? — ехидно усмехнулась Ольга.

— Твой сарказм понятен. Эти противоестественные условия считаются заведомо невыполнимыми. Однако я уже заставлял жабу высиживать яйца. Правда, вылуплялись обычные птенцы. Ну так и яйца были простые — куриные. Мне нужно яйцо, снесенное черным петухом. Это огромная редкость... Лишь там, где рекой льется кровь, где людское отчаяние и ненависть переполняют допустимый природой предел, происходит такое. Поэтому-то мы едем навстречу войне... А когда василиск родится, ты сумеешь им управлять. Ибо сказано, что василиск подчинится лишь воле непорочной девицы, предназначенной для великих свершений. Безумная Мария была непорочна — я, уж прости, проверял. А воля твоя достаточно сильна. Кому, как не мне, вселявшему тебя в это тело, об этом судить. Да и предначертанное тебе...

— Я не хочу! Зачем это все? То обряд какой-то, то теперь василиск. — Ольгу аж передернуло от омерзения. — Если у вас вдруг получится — он же меня первую превратит в камень.

— Бред. Никого он в камень не превращает. Мало ли, какие сказки дошли до вашего грядущего... Василиск извергает из пасти всепоглощающий огонь. А тот, кто с ним встретится взглядом, впадает в забытье или даже теряет память... Это будет проверкой. Василиск рождается только в переломное время. Последний раз это произошло в одна тысяча пятьсот двадцать пятом году, когда вся Империя была охвачена кровавой распрей и мятежами. Заставлять людей забыть, что видели нас, — вот для чего мне нужен василиск. И еще: он — страшное оружие, если уж придется сражаться. С его помощью мы сумеем незаметно и почти бескровно собрать нужных людей в нужном месте для проведения Обряда... — Старик запнулся. — Кажется, нас кто-то догоняет... Слышишь?

Полуобъеденный птицами труп раскачивался над головой, а Ольга и Старик, приникнув к земле за помостом, следили за дорогой. Ирония судьбы — за придорожной виселицей прятаться от костра инквизиции.

Двое. Верхом. Едут рысью, постоянно оглядываясь по сторонам.

— Повезло, что поворот близко. Иначе бы нас издалека засекли, — прошептал Старик, когда всадники отъехали на сотню шагов.

— Один из них немец... Этот, офицер, Шульц. Они из инквизиции. Там, на хуторе Шварца, мы вместе укрывались от дождя. Они пиво пили и нас допрашивали. Приметы указали. Ваши приметы... Старый Ходок. Я поняла, что это вы, ну и...

— Вот как? Значит, теперь они охотятся за мной... Ладно, пошли. Нам все равно надо в Вис. Вон, уже видны крыши домов.

Вис — городок небольшой. Собственно, это старый замок, рыночная площадь и дорога. А вокруг — не очень-то густая россыпь домов. Оглядев рыночную площадь, Старик засуетился:

— Слушай, Мария. Иди в тот трактир с зеленой вывеской. Они уже открылись. Подойдешь к трактирщику — спросишь пива и соли. Он спросит: для кого. Ответь: для одного вашего старого знакомого... Тогда он накормит тебя, покажет, где выспаться. Я подойду попозже.

— А сейчас куда?

— Надо поговорить с этим Шульцем. Подробно все разузнаю.

— Нет. Он убьет вас!

— Все, иди. — И, чуть подтолкнув Ольгу в направлении трактира, Старик двинулся к коновязи. Там были привязаны две лошадки — те самые, что обогнали их по дороге.

— ...Для одного вашего старого клиента.

— Сразу бы так и сказала... Голодна, небось.

У нее хватило сил только кивнуть головой.

— Вот, кушай, бедняжка.

«Как я, оказывается, голодна... — подумала Ольга. — Никогда не ела такую гадость с таким удовольствием и так быстро... Куда же подевался Старик? На площади его теперь не видно. Немца тоже. Лошади, вон, стоят... Только бы все с ним было в порядке».

А это еще кто? Оп-па...

Оказывается, бывает так страшно, когда смерть ходит рядом. Живая. Смеется и привязывает узду к коновязи: на площади шесть новых всадников. Первым — Хорват. У двоих, что следом за ним, поперек седла люди: Франко и Густав. Мертвые?.. Нет, Густав шевельнулся. А может, лучше бы мертвый... Хотя он, наверное, уже все им и так рассказал.

— Хозяин!.. Мне бы поспать. Скорее.

— Да что с тобой, деточка? Бледная вся. Ну пойдем. Пойдем. Ты устала... Теперь наверх. На мансарде еще тепло, хоть и осень. Вон одеяло, тюфяк, подушка. Если надо что — ты говори, не стесняйся. С хозяином твоим мы старые знакомцы. Сам-то здесь?

— Да, — слабым выдохом. И упала без сил на набитый душистой соломой тюфяк.

Но как только он закрыл люк, вскочила и — к оконцу. Только шесть лошадей у коновязи. Ни солдат, ни Франко и Густава из окошка не видно. И не высунешься же — заметят...

Откуда в хрупкой девушке взялось столько силы? В одну минуту единственное, что было на мансарде тяжелого, — стол, переволокла, поставив из четырех две ножки на люк. Теперь сразу до нее не доберутся.

И на тюфяк. С замиранием сердца. Чутко прислушиваясь — что там внизу? Ольга и сама не заметила, как провалилась в глубокий отчаянный сон.

Ее разбудил стук. И не просто стук, а прямо-таки грохот.

— Открывай, чертовка! Что это ты еще там удумала? Открывай. Все равно же сломаем, только тебе хуже будет.

Ольгу прошиб холодный пот. Какое-то общее оцепенение, и в голове одна только мысль: «Все. Попалась».