Йоханнес Йенсен - Норне-Гест Страница 7

Гест кивнул и вернулся в свою мастерскую к большому камню. Теперь надо начинать обмотку, и он боится, что ему не удастся закончить топор сегодня; для хорошей прочной обмотки необходимы свежие звериные жилы или кишки; он обошел все Становище, побывал в землянке у матери, но нигде не нашел нужного материала; нигде не видно было остатков свежей добычи, хотя всюду валялось множество всяких объедков, над которыми добросовестно трудились собаки. Гест сокрушенно и печально побродил кругом и снова пошел навестить Пиль.

А та тем временем, отложив свое тканье, присоединилась к своим подругам, которые собирались лепить из глины. Ее было много на обрыве, где сочился родник, окрашивавший песок в красный цвет; по-видимому, в нем была охра, и к нему часто приходили женщины, чтобы немного подкраситься и навести лоск. Пиль и ее подруги тоже приукрасились немножко, вымазав себе краской все тело, где только могли достать руками, и оставив незакрашенным лишь промежуток между лопатками. После этого они накопали глины, слепили ее в большие комья, отправились с ними на берег и расположились у больших плоских камней, на которых было так удобно мять глину. Откинув со лба волосы, все стали лепить горшки. Воду для формовки черпали из моря большими раковинами. Сначала девочки скатывали длинные круглые полосы, затем накладывали их кольцами одну на другую, когда кольца достигали желаемой высоты, девочки пальцами слепляли их края и сглаживали бока плоским камешком; получались горшки, которые они ставили сушиться на солнце. В противоположность нетерпеливому Гесту, девочки не торопились и мяли свою глину с прохладцей, болтая друг с другом и глядя, как горшки потихоньку растут под их руками.

Изделия их отличаются одно от другого, но все имеют форму горшка, раз и навсегда выработанную руками женщин. Горшок с виду напоминает женскую фигуру – с округлыми боками, расширяясь книзу и вмещая в себя все что угодно; горшок – воплощение вместимости; посередине он суживается, но затем снова расширяется к краям; сколько в него положат, столько он и вернет назад. Некоторые девочки лепили низкие, толстые горшки и даже совсем маленькие, как плошки; у Пиль же все горшки выходили высокие и узкие, похожие на водяные лилии. Когда все горшки были готовы и стояли для просушки на солнце, изделия Пиль выделялись из остальных своей стройностью и тонкостью лепки.

Гест сокрушенно вздыхает, созерцая забавы девочек. Но вдруг он быстрым шагом направляется назад к себе – угриная кожа!

Без сомнения, угриная кожа может заменить жилы и кишки, раз их негде достать! Угриная кожа прочнее всего на свете. Хорошо бы взять челн, выйти в море и наловить всего, что требуется! Но этого-то как раз и нельзя, и это всегда мешает Гесту осуществлять свои планы – у него нет своего челна. Они все принадлежат взрослым, и, если их тронуть, получишь хорошую взбучку, как собака; просить позволения и наверняка получить отказ, как делают другие мальчики, Гест не желает; лучше уж он на свой страх и риск выйдет в море – верхом на старом пне, который ему удалось выкорчевать из земли; пень выдержит его тяжесть.

Вместо остроги ему служит ореховая палка, которую он предусмотрительно расщепил на одном конце. Завидев что-нибудь на дне мелкой бухты, он нацеливался расщепленным концом палки и старался зацепить добычу, как клещами, будь то краб, водоросли или еще что-то, подчас и угорь; но угорь-то в большинстве случаев выскальзывал из клещей прежде, чем мальчик успевал вытащить его из воды. Сегодня, когда дело особенно срочное, оно, конечно, и вовсе не ладится. В водорослях полно угрей; они так и кишат там, извиваются, как змеи. Гесту не раз удается зацепить клещами то одного, то другого, но добыча каждый раз ускользает. Да и как же иначе? Расщепленная палка раздвигается, упираясь в песчаное дно, и чем сильнее давить, тем больше растопыриваются ее концы. Остроги взрослых мужчин Становища стоят прислоненные к деревьям на лесной опушке, но, даже если только задеть и уронить их нечаянно, взрослые наградят такими оплеухами, что в голове будет звенеть целый день; так где уж там попользоваться ими!.. Эти остроги – с зубьями из кости или оленьего рога, прикрепленными так, что зазубрины обращены друг к другу. Устройство замечательное, но такого орудия не раздобыть и самому наспех не сделать. Однако Гест вышел на берег и переделал свои клещи, обмотав их таким образом, чтобы расщеп не мог раздвигаться шире, а посередине между двумя его развилинами воткнул большую острую рыбью кость. Затем он снова пустил в ход свою острогу, и на этот раз угорь не ушел, зацепился и удержался на острие кости. Но возни с ним было немало: такой он был длинный, тяжелый и живучий; извивался даже после того, как ему оторвали голову. Пень завертелся под мальчиком, и он, нырнув в море в глубоком месте, порядком нахлебался воды, пока снова не взобрался на свой пень. Его тошнило и рвало, но угря он не выпустил из рук и приплыл с ним к берегу.

Кожу Гест содрал с угря наилучшим способом – зубами, но разорвать ее затем на узкие полоски было значительно труднее; долгая, изнурительная работа, особенно когда кожа сырая. Мальчик работал усердно, но все-таки не справился до самого вечера. Стемнело, все дети разошлись по своим землянкам, и лишь горшки девочек одиноко стояли и сохли на берегу. Было уже совсем темно, когда Гест нарвал полосок и обмотал топорище, выплевывая застрявшую у него в зубах кожу и набившуюся в рот слизь.

Зато когда обмотка высохнет, она будет прочнее прочного. И мальчик даже ночью просыпался и в полусне щупал – просохла ли обмотка.

На другой день он встал пораньше, чтобы испробовать свой топор; клинок сидел так крепко, что никакая сила не выдернула бы его, и роговое топорище никак не могло лопнуть благодаря обмотке. Мальчик отправился в лес, и оказалось, что топор рубит ветки орешника толщиной в руку, притом с неописуемой быстротой. У Геста даже голова кругом пошла, и он готов был приписать своему топору чудесные, сверхъестественные свойства, несмотря на то, что сам смастерил его. Недаром топорище было когда-то частью оленя – последний должен был передать оружию свою быстроту и силу, значит, оно будет опасно на охоте в лесу. А раз в топоре есть кое-что и от рыбы – значит, он будет иметь силу и удачу также на море!

Но годится ли топор для более трудной работы, которую замыслил Гест, – для работы над постройкой челна – скоро будет видно.

Несколько в стороне от Становища, на опушке леса и совсем недалеко от берега, рос дуб – высокое, прямое дерево с безукоризненным стволом, который как будто нарочно был создан для челна. Гест давно облюбовал это дерево и мечтал о том, какой дивный челн вышел бы из него. Ствол был толщиною в два человеческих тела, а в длину больше, чем нужно; судно будет широкое, но зато необычайно длинное, поворотливое, быстроходное, и в нем легко уместятся двое. Стояло дерево у самого моря, словно само постаралось подойти ближе к воде и стремилось скорее в путь. Теперь, когда топор был готов, у Геста было одно желание – поскорее свалить дерево и вырубить себе из него челн, как у взрослых.