Юрий Иванов-Милюхин - Казачий дух Страница 70

— Не будем об этом вспоминать, моя дорогая Ингрид, я по прежнему люблю тебя всем сердцем и не дождусь момента, когда смогу прижать тебя к своей груди и закружить в вальсе на музыку Штрауса-отца.

— Я слышала, что сыновья этого гениального австрийского композитора тоже пошли по его стопам, — ухватилась Ингрид за последние слова, обрадовавшись возможности переменить тему. — Говорят, австрияк держал их в жестких музыкальных рамках.

— Причем обоих сразу, они не уступают в талантах своему отцу и наставнику в одном лице.

Молодая женщина закинула за ухо пушистую прядь волос, по ее лицу тенью скользнула какая-то мысль, которая окончательно ее успокоила.

— Хорошо, Виленс, я согласна провести с тобой вечер на балу, но только в маске и старательно избегая знакомых людей и разговоров с ними, — как бы пошла она навстречу настойчивости кавалера. Ей все больше становился неприятен не только грубый его напор, но и внешний вид с неправильной формы головой и с холодными руками. Он был полной противоположностью ее возлюбленному с пылким взглядом и страстными губами. Она отодвинулась еще немного и с насмешкой посмотрела на собеседника. — Итак, в чем прикажешь мне выходить к высшему свету, который ты пригласил на бал без моего согласия на это? Я не взяла с собой ни одного платья, ни одной пары сносной обуви.

— Прости меня, моя дорогая Ингрид, за поспешность, но я предусмотрел все, — улыбнулся во весь свой большой рот Виленс. — В этом замке у тебя есть не только свои комнаты, но и свой гардероб, который я неустанно пополнял одеждами, сшитыми для тебя лучшими столичными портнихами и скорняками.

— Вот как! И зачем ты это делал?

— Я верил в то, что мы с тобой станем мужем и женой, — развел руками кавалер. — Но кто мог предполагать, что женщины даже в нашем заснеженном королевстве такие же ветренные, как в раскрепощенной на любовь Франции.

— В жизни у каждого из нас предначертана своя судьба, изменить которую удается немногим, — решительно остановила Ингрид его жест отчаяния. — У меня к тебе еще один вопрос, на мне нет ни одного украшения, потому что я не собиралась появляться среди придворной знати.

— Что касается украшений, то у тебя их полный сундук.

— Которые ты тоже собирал, готовясь к нашей с тобой свадьбе, — не удержалась от усмешки собеседница. — Создается впечатление, что все это подстроено заранее, и мне кажется, здесь есть какой-то умысел.

— Ни в коем случае, моя любовь, я не желаю тебе ничего плохого, — дернул веками кавалерийский офицер, водянистые глаза у него сами собой вильнули в сторону. Он усилием воли заставил себя успокоиться и признался еще раз. — Я действительно был уверен в том, что у нас будет свадьба, и собирал для тебя лучшее, что могло бы украсить твою жизнь в этом замке.

— Спасибо, Виленс, за заботу, ты меня заинтриговал. Я не отказалась бы взглянуть, что ты прячешь в своих сундуках.

— Немного позже я покажу свои богатства, и брошу их к твоим ногам, — рывком придвинулся к молодой женщине кавалер, взгляд у него стал бессмысленным. — Но у нас еще есть время и я хотел бы, чтобы ты стала моей.

— О, Виленс, ты переходишь все границы, — даже опешила Ингрид, правая рука у нее машинально потянулась к широкому поясу на платье, под который был засунут маленький острый нож. — Я попрошу тебя держать свои чувства в руках.

— Но ведь наша близость ничего уже не изменит, тем более, никто о ней не узнает, — ерзая по дивану, хрипло проговорил друг детства. — Я предлагаю нам обоим стать хотя бы любовниками, если ты еще не до конца разуверилась в своем казаке.

Молодая женщина, скрывая отвращение, уперлась ладонями в плечи разгоряченного страстями самца:

— Только не сейчас, Виленс, я совершенно к этому не готова, — воскликнула она. А он продолжал напирать, готовый сорвать с нее одежды и впиться жадными губами в ее тело. И тогда она заторопилась, боясь опоздать на доли мгновения, после которых призывы о помощи будут уже ненужными. — Успокойся, Виленс, прошу тебя!.. Я обещаю подумать над твоим предложением, но сегодняшний день пусть станет днем нашего с тобой примирения.

По тому, как искривилось бледное лицо герцога неприятной гримасой, она поняла, примирения между ними не наступит никогда. Этот человек не был способен прощать, как сказал Захар после первой стычки с ним, он рожден только для подлостей. Сейчас он в полной мере подтверждал это своим разнузданным поведением, от которого холодело под сердцем. И все-таки обещанием, данным ею, была достигнута передышка, широко поставленные глаза у Виленса начали обретать смысл. Он осмотрелся вокруг и, шумно вздохнув, откинулся на спинку дивана. Но Ингрид видела, что Виленс не собирался отступать от цели, он просто понял, что без упорной борьбы здесь не обойдется. А это могло привлечь ненужных свидетелей, что не входило в его планы, и кавалерийский офицер решил действовать не наскоком, привычным ему, а пойти другим путем. Чтобы отодвинуть очередной натиск еще дальше, Ингрид взмахнула длинными ресницами и напомнила:

— У нас впереди еще достаточно времени, Виленс. Кстати, ты обещал показать мне целый сундук драгоценностей, — она лукаво повела голубыми зрачками. — Так где же он, друг моего детства? Я хочу взглянуть на сокровища герцогов Карлсон и упиться сиянием благородных алмазов. Надеюсь, они не уступают по размерам бриллиантам в короне нашей королевы.

Наследник рыцарского рода покосился на собеседницу, с его лба и щек все еще не сошли красные пятна, а грудь бурно вздымалась. Наконец он перевел дыхание и кивнул неправильной формы головой, уверенный в том, что женщина, решившая сама приехать к нему, никуда теперь не денется. К тому же, упоминание о каком-то сравнении задело его ранимое самолюбие:

— Если ты хочешь взглянуть на то, чем обладает семья Карлсонов, и чем я могу осыпать тебя с ног до головы, то я предоставляю тебе такую возможность прямо сейчас. Благо, ходить далеко нам не придется, сокровища находятся в одной из комнат на этом этаже.

— Так покажи их скорее, Виленс, чтобы я могла придти в изумление и возгордиться от мысли, что у меня такой могущественный воздыхатель.

— Ну что-же, Ингрид, милости прошу, — кавалер встал и направился к двери. — Ты убедишься еще раз, что выбор тобой какого-то русского казака на роль супруга был неправильным.

Они пошли по длинному коридору со слугами, спешившими заскочить в ниши, молодая женщина все время старалась вспомнить, как выглядели сокровища, похищенные у месье Месмезона из городка Обревиль во Франции. О них неоднократно говорил Буало еще там, в станице Стодеревской, когда вечерами вся казачья семья собиралась за одним столом. Описывала изделия и Софьюшка, в отличие от своего мужа, сурового терского казака, быстро проникшаяся к своим невесткам любовью и доверием. Но сейчас Ингрид, к своему ужасу, помнила только о медальоне и кардинальской цепи очень большого веса. Кажется, на них были еще какие-то надписи, говорящие о их принадлежности к высшему французскому духовенству. И еще запомнилась диадема работы известного итальянского ювелира Николо Пазолини. Все остальные изделия, включая перстни, броши, колье и браслеты, не задержались формами в голове. Молодая женщина надеялась лишь на то, что неплохо разбиралась в украшениях, и на женскую интуицию, весьма редко ее подводившую.