Далия Трускиновская - Рижский редут Страница 70

Мастеровой также передал мне тот самый узел, который Сурок в припадке баловства стянул из театра, потом забрал в порт и, отплывая на Даленхольм, догадался оставить у Бессмертного. Он добавил туда кое-какие мои вещи и зачем-то нож, который потеряла в Яковлевском храме наша незнакомка. В узле были и мой костюм огородника. Все складывалось бы неплохо, если б не Натали. Брать ее на Даленхольм я не мог. А куда девать – не знал.

Если бы в усадьбе Левиз-оф-Менаров жили сейчас женщины, к которым я мог бы поместить ее, я бы ни минуты не колебался. Но усадьба стала форпостом нашей армии, и женщины оттуда уехали.

Я попытался раздобыть бумагу и перо. Они не так уж часто бывали нужны хозяину погребка, и он мне прямо об этом сказал. Тогда я попросил мастерового передать господину Бессмертному на словах: необходимо его вмешательство, потому что обстоятельства изменились роковым образом, случились непредвиденные неприятности, и фортуна приготовила нам досаднейший сюрприз.

Мастеровой выслушал мою длинную, взволнованную и непонятную речь, почесал в затылке и сказал:

– Да не беспокойтесь вы, барин, я не перепутаю, я ему прямо скажу – все накрылось…!

Решив, что это и положению дел соответствует, и сподвигнет Бессмертного поскорее примчаться, я не стал поправлять гонца, а отправил его обратно в порт.

Теперь предстояло разбираться с дамскими заботами Натали.

Мусью Луи, хоть и был мужчиной, исправно обеспечивал моей бывшей невесте, ныне госпоже Филимоновой, все необходимое для привычного существования – теплую воду для умывания, свежие полотенца и чистое белье. Не исключено, думал я, что он когда-то состоял в лакеях. Проснувшись на жесткой лавке, Натали менее страдала от дурного самочувствия и голода, чем от невозможности сменить сорочку и чулки. Как поправить эту беду, я решительно не знал. Вызванная к нам девка-служанка очень удивилась, обнаружив в подвале существо непонятного пола (Натали ухитрилась убрать волосы под шляпу), а моих знаний латышского языка недоставало, чтобы попросить кувшин с теплой водой, таз и мыло. Наконец девка увела с собой Натали в свою каморку, которая была тут же, за дощатой стенкой. Как уж они там договаривались – бог весть, но я был избавлен от общества моей невесты на два часа, которые провел в погребке, глядя из своего угла на ранних посетителей – другого развлечения у меня не было.

Избавлен… да, пожалуй, это верное слово. Натали не задавала вопросов, но ждала ответов. Вы знаете, как ловко это у женщин получается. А ответить было нечего. И если б какая-то сила унесла сейчас обратно в Санкт-Петербург женщину, которая сломала мою жизнь и по мучительной причуде памяти долгое время мерещилась мне в самые сладостные мгновения близости с другой, женщину, встреча с которой оживила все мои былые восторги и муки, я перекрестился бы с облегчением.

Бессмертный, очень недовольный моим воплем о помощи, пришел около полудня. Узнав о моей ночной вылазке, он приподнял брови и уставился на меня вопросительно.

– Иного места для прогулки вы не отыскали? – полюбопытствовал он.

– Если бы я там не оказался, госпожа… госпожа, о существовании коей вам известно, оказалась бы в полиции. Страшно подумать, чем это могло для нее кончиться. А теперь она здесь, в относительной безопасности.

– Хотел бы я, чтобы меня после недельного отсутствия искала ночью перепуганная любовница, забыв обо всем на свете, – пробормотал Бессмертный. – Надобно как-то спровадить ее домой.

– Это невозможно.

– Совсем невозможно?

Приходилось сообщить хотя бы часть правды.

– Эта дама покинула мужа и приехала ко мне. Она поселилась в Риге тайно – вот почему я не мог допустить, чтобы она попала в полицию.

– О господи, Морозов, глядя на вас, и не подумаешь, что из-за вас кипят такие страсти… Одну любовницу зарезали, другая подстрелила полицейского, чего доброго, завтра объявится и третья с новыми страшными затеями.

Я знал, что он по-своему прав. Я не был избалован дамским вниманием. Дамы выбирают статных красавцев, вроде Артамона, или же сдаются настойчивым и ловким преследователям, вроде Сурка. Красавцем я не считался никогда, хотя и уродом тоже, внешность имел самую обыкновенную, но не совсем простецкую – лицо скорее худощавое, чем пухлое, волосы слегка вьются, стан строен, руки и ноги свидетельствуют о хорошем происхождении. Преследовать дам своей любовью никогда не умел – может, оно и к лучшему…

– Послушайте, Морозов, а не связаны ли как-то приезд одной любовницы и смерть другой? – вдруг предположил Бессмертный. И, глядя на мое изменившееся лицо, с чувством глубокого удовлетворения произнес: – Ну конечно же связаны!

– Вот то же самое подумала бы и полиция, узнай она про даму из Санкт-Петербурга, – сказал я. – По времени все так ужасно совпало… И Вейде наверняка был бы счастлив, догадавшись, что я зарезал прежнюю свою любовницу, чтобы она не мешала новому роману… зарезал, допустим, в порыве злости и отчаяния, потому что Анхен пригрозила наделать мне и моей избраннице бед…

– Логично, – согласился Бессмертный.

– То-то и оно, что все обвинения против меня логичны… А недостаток доказательств герр Вейде собирается как-то восполнить…

– Герр Вейде не имеет понятия об истинной логике, которая находит свое воплощение в правильной стратегии и тактике, – объявил Бессмертный. – А правильная стратегия срабатывает и в том случае, когда сведений недостает.

– Я знаю, что вам недостает сведений! Но… но и вы меня поймите!.. – вскричал я.

– Мы уже договорились, что дополнительные сведения мне до поры не нужны, – отвечал сержант. – Давайте лучше подумаем, куда определить вашу замужнюю даму. Согласитесь, здесь ей не место. Вас я могу без затруднений отправить на Даленхольм, хотя лучше бы вам провести в Риге еще немного времени. Но вы можете жить в пивном погребке у приятеля моего Ганса, а она не может.

– Как вышло, что Ганс стал вам приятелем и исполняет ваши поручения беспрекословно? – спросил я.

– В бытность мою в Риге я выручил его из неприятности. Его обокрали, а я указал ему вора, и деньги удалось вернуть. Такова сила логики, Морозов. Иного средства поймать вора у меня не было. Лучше всего было бы, если бы вы, живя у Ганса до своего отбытия на Даленхольм, взяли у него одежду местного обывателя и пошли к складу Голубя допытываться, кто из тамошнего народа наговорил частному приставу всяких врак про вас.

– Одежда-то у меня есть. Вы мне ее сами прислали.

– Вы про тот узел, что просил передать вам Сурков? – Бессмертный несколько удивился.

– Именно про него.

– Нельзя ли взглянуть на эту одежду?

– Извольте.