Эдвард Уитмор - Иерусалимский покер Страница 73

Мод улыбнулась и наполнила бокалы. Она подняла свой, чтобы произнести тост.

Chapeau ,[60] Мунк.

Благодарю вас, мадам.

   Мод увидела перемены в Терезе еще до того, как в сентябре переехала в Афины. Она не могла поверить, что все действительно так плохо, но на деле оказалось еще хуже, как сказал ей Сиви при встрече в Афинах в конце следующей весны.

Она погибает, печально сказал старик. Ей все стало безразлично. Наркотики, и алкоголь, и любой мужчина, который заговаривает с ней на улице. Она сказала мне, что в прошлом месяце их было тридцать пять и у большинства она и имени-то не спрашивала. Потом она рассмеялась и сказала, что, по крайней мере, все они были бородатые.

Бородатые?

Да, нелепость какая-то. Я не знаю, что это значит и значит ли это хоть что-то вообще. Но мне не понравилось, как она это сказала, а смех… не смех, а стон отчаяния — слышать жутко. Но она не хотела, чтобы я ей помог, она говорит, что это не моя забота и я ничего не могу для нее сделать. Что ж, если это не моя забота, то чья же тогда? У нее, кроме меня, никого нет. Ох, говорю тебе, Мод, мне при одной мысли об этом дурно становится. Так не может дольше продолжаться. Или она что-то изменит в своей жизни, или погибнет. И она так молода, почти ребенок.

Мод взяла его за руку и согласилась с ним, не зная, что конец действительно близок, потому что контрабандист Стерн, человек из Иерусалима, тот самый, что помог Мунку найти рабби Лотмана, в сентябре устроил для О'Салливана встречу с Сиви в Смирне.

Сиви давал Стерну оружие, а Джо тайком его переправлял. Сиви, подпольный патриот, мечтающий о великой Греции, — о его тайной жизни Мод не узнает еще долгие годы. И Стерн, оборванец-контрабандист, который через десять лет спасет Мод жизнь, когда она будет в отчаянии стоять под дождем на берегу Босфора, готовая бросить все, потому что ее истерзали воспоминания о прошлом, и кинуться в воду с наступлением ночи.

Сиви, Тереза, Стерн, Джо. Только несколько месяцев оставалось им пробыть вместе, до того дня, когда разразится ужасная резня, непоправимо изменив их жизни.

Резня навсегда сломает Стерна. Сведет с ума утонченного Сиви. А о мучительных видениях Терезы, огне и дыме той ужасной бойни, внезапно с болью узнает Джо, когда настанет время, на маленькой одинокой крыше в Старом городе, где Джо будет нести стражу.

Смирна и Иерусалим. Языческий и священный города, которые однажды так сложно переплетутся в памяти Мод.

Глава 13

О'Салливан Бир

Эта ночь неспроста, подумал он, в такой-то тишине. Неспроста такая ночь, ночь под шепчущими небесами.

За двенадцать лет игры бывали и моменты затишья, когда один из троих друзей исчезал на несколько дней и даже недель, преследуя свою мечту. Мунк Шонди трудился ради будущего еврейского государства, Каир Мученик искал черный метеорит ислама, а О'Салливан размышлял над загадками утраченной Синайской библии и своей утраченной любви. Он думал о Мод, женщине, которая в 1921 году покинула его, забрав с собою их новорожденного сына.

Когда на Джо накатывали воспоминания, он уезжал из Иерусалима в Галилею, где держал свой крохотный гидросамолет, «Сопвич Кэмел».[61]

Джо выиграл «Верблюда»[62] в покер во время большого бурана 1929 года. В ту весну он научился на нем летать и построил для него ангар на берегах озера. Первый его полет в ту весну определил сценарий для всех последующих.

Поздно вечером он ехал в такси к заводи. Он запускал мотор на полную мощность, и «Верблюд» взмывал над тем, что раньше звалось Бет Джара, или Храм Луны, а потом быстро скользил на юг над Иорданом и проваливался в долину, пролетал мимо Нахараима, Вифсаиды и Иависа Гилеадского, мимо реки Иавок и Адама, мимо Джунглей Иорданских, где когда-то рыкали львы, оставлял далеко внизу домик в цветах, в котором когда-то жили они с Мод, домик рядом с Иерихоном — в этом названии тоже слышалось имя бога Луны, — а потом скользил между Моавитскими холмами и Мертвым морем, вдоль склонов горы Нево, где Моисей узрел землю обетованную, на которую так никогда и не ступила нога его, взмывал над равнинами и наконец достигал Акабы.[63] Джо летел вдоль западного побережья, пока не показывались мыс и гора, а значит, вот-вот начнется Синайский оазис.

Тогда Джо снижался и сажал «Верблюда» на песок. Он выносил на берег маленькую плетеную корзинку и бутылку с крестом святого Иоанна, на которой стояла дата — 1122 год от Рождества Христова, садился по-турецки под пальмой, ел свежие фиги, попивал неочищенный самогон и ждал, пока не побледнеет ночь и первые лучи солнца не осветят Аравийские горы, согреют пески и засверкают над водами в тех местах, где он так давно провел месяц с Мод.

Однажды у него произошла в этом богом забытом месте встреча со странным человеком, настолько необычным, что он иногда думал, уж не сон ли это, не видение ли, навеянное алкоголем и темным одиночеством, в котором пребывала его душа.

В первых лучах солнца он увидел, как со стороны Синая возникает маленькая, почти неразличимая фигурка и направляется к нему. Через некоторое время фигурка превратилась в араба, все так же направляющегося к нему. Джо потом вспоминал, что поразился — откуда бы арабу знать, что он сидит там, во тьме, в последний безлунный час перед рассветом, во тьме такой кромешной, что даже гидроплан совершенно исчезал в ней на расстоянии больше нескольких сотен ярдов. И все же араб шел прямо на него. Он шел на Джо прямо из ночи, из огромных черных холмов пустыни.

Серый свет лег на песок. Араб все приближался, а когда до Джо оставалось не больше десяти ярдов, остановился и улыбнулся. В руках он нес пастушеский посох. На нем была изорванная накидка, он был бос, с головой, обвязанной старой тряпкой, — бедняк неопределенного возраста. Он жестикулировал, улыбался и дружелюбно приглашал Джо следовать за ним.

И это был, конечно, сон, потому что Джо поднялся на ноги. Зачем? Джо не знал, просто ему показалось, что по-другому поступить нельзя. Пастух ободряюще кивал, и вот Джо уже зашагал вслед за пастухом вдоль берега, удаляясь от гидроплана.

Какое-то время они шли по пескам, а потом араб остановился и протянул Джо посох. Он улыбнулся и указал на воду. Джо снял ботинки, рубашку и штаны и вошел в воду по колено, держа посох в руке.

У побережья были мели, и, пройдя пятьдесят ярдов, Джо все еще был в воде по пояс. Араб все кивал и улыбался с берега и показывал Джо, чтобы он шел дальше. Джо улыбнулся, сделал еще несколько шагов и тут погрузился в воду по грудь. Он добрался до конца мели, и дно у него под ногами резко ушло вниз.