Густав Эмар - Миссурийские разбойники Страница 8

— Никто. Повторяю тебе, это прекраснейшая страна: леса там великолепны, воды вдоволь, климат немного холодный, это правда, но восхитительный, почва плодородная и, повторю, земли в изобилии.

— А! Ты уже был в этой восхитительной стране?

— Нет, еще не был, но это все равно, повторяю тебе, брат, я это знаю.

— Ты знаешь, Джонатан, но все же я советую тебе остерегаться бухт.

— Опасности нет, — ответил переселенец, слегка пожимая плечами и принимая замечание Сэмюэля буквально.

— Прекрасно! — вскричал, смеясь, Сэмюэль. — Поступай как желаешь, брат, но, пожалуйста, скажи мне, что ты сделал с твоим южным имением. В последний раз, когда я имел от тебя известие, ты еще жил там; это было пять лет тому назад, не так ли?

— Ба-а! Я продал это имение, брат.

— Все?

— Да. Не осталось ничего; я продал своих невольников, оставив у себя в качестве свободных слуг только тех, кто согласился следовать за мной, и взяв с собой всех и все, что может сопровождать меня в путешествии: как ты видишь, жену, сыновей, дочь, мебель, лошадей — словом, мы в полном комплекте.

— Если ты не рассердишься, я попрошу тебя, брат, ответить на один вопрос.

— Як твоим услугам, брат.

— Разве тебе было плохо там, где ты жил?

— Мне было там очень хорошо, брат.

— Или земля была плохая?

— Плохая? Напротив, она была превосходной.

— Стало быть, ты невыгодно продавал твои продукты.

— Ты смеешься, Сэмюэль, я продавал их очень выгодно.

— Чего же тебе недоставало?

— Ничего.

— Но раз так, — вскричал Сэмюэль Диксон с изумлением, — черт побери, брат! Какой злой гений побуждает тебя искать новые страны, где ты можешь встретить только свирепых животных, еще более свирепых диких индейцев и ужасный климат?

Отважный искатель приключений, поставленный в тупик этим сильным доводом, почесывал голову, по-видимому подыскивая сколько-нибудь логичный ответ, до которого никак не мог докопаться в своем мозгу, когда на его счастье жена подоспела к нему на помощь.

— Боже мой, брат! — сказала она тоном полусерьезным, полушутливым. — К чему искать несуществующие причины? Это просто любовь к переменам и больше ничего. Разве вы не знаете этого так же хорошо, как и мы? Мы всю жизнь переходили с одного места на другое и нигде не поселялись окончательно. Стоит нам пристроиться где-нибудь поудобнее, как мы тут же находим, что именно теперь и настала пора убираться.

— Да, да, — ответил Сэмюэль Диксон, — я знаю скитальческий нрав моего брата; но вы, сестра, почему молчите, раз уж им овладевает такая причуда?

— Ах! Брат, — с улыбкой возразила миссис Диксон, — вы не знаете, что значит быть замужем за таким вечным странником, как Джонатан.

— Хорошо, — сказал, смеясь, переселенец, — прекрасный ответ, миссис Сюзанна.

— Но что же вы будете делать, если не найдете у Великих озер очаровательного, по вашим словам, края, который ищете?

— Ба-а! Это меня не тревожит; я поплыву по одной из многочисленных рек той страны.

— Но где вы высадитесь?

— Понятия не имею. Я никогда не был в тех краях, но мне это все равно; я знаю наверняка, что везде сумею устроиться.

Сэмюэль Диксон посмотрел на своего брата с удивлением, переходящим в остолбенение.

— Итак, ты твердо решился?

— Твердо, брат.

— Стало быть, бесполезно тебя отговаривать?

— Кажется.

— Только обещай мне одно.

— Что такое, брат?

— Ты знаешь, что я живу всего в нескольких милях отсюда.

— Знаю, брат.

— Так как, вероятно, мы уже более не увидимся, по крайней мере на этом свете, обещай мне провести у меня дня четыре или пять.

— Это невозможно, брат, несмотря на то, что мне было бы приятно провести некоторое время с тобой; мне пришлось бы вернуться назад, а я не могу этого сделать. Такие изменения в моем маршруте принесли бы не только значительную потерю времени, но и денег.

— Это почему же ?

— Ты сейчас поймешь: я хочу поспеть к посеву.

Сэмюэль Диксон сделал несколько шагов по зале с сердитым видом; иногда он украдкой взглядывал на племянницу, которая не спускала с него глаз со странным выражением.

Фермер бормотал сквозь зубы невнятные слова и при каждом шаге сильно хлопал хлыстом по полу. Молодая девушка сложила руки, глаза ее наполнились слезами. Вдруг Сэмюэль Диксон как бы окончательно решился, вернулся к брату и сильно хлопнул его по плечу.

— Послушай, Джонатан, — сказал он, — для меня очевидно, что вы все помешаны, а я один в семье в здравом уме. Да благословит тебя Господь! Никогда такая нелепая идея не залезала в голову честного человека. Ты не хочешь приехать ко мне — хорошо; теперь я попрошу тебя о другом, но предупреждаю: если ты мне откажешь, то я никогда этого тебе не прощу!

— Говори, брат; ты знаешь, как я тебя люблю.

— По крайней мере, ты так говоришь… Но вернемся к нашему делу; я не хочу, чтобы ты уехал, не повидавшись со мной еще раз.

— Как, брат, не повидавшись с тобой еще раз?

— Меня ждут дела, и теперь я должен возвращаться домой. Отсюда до меня всего шесть или семь миль; верно, я быстро доберусь.

— Но когда ты вернешься?

— Я рассчитываю, что буду здесь завтра или послезавтра, никак не позже.

— Это очень долго, брат.

— Я не спорю, но так как, вероятно, тот край, куда ты едешь, с места не сдвинется, надо полагать, что найдешь ли ты его немного раньше, немного позже — разницы никакой; притом, повторяю, тебе необходимо подождать. Ну что, решено?

— Делать нечего, если ты требуешь, брат, поезжай. Даю тебе слово ждать до семи часов утра послезавтрашнего дня, но никак не позже.

— Большего мне и не нужно, чтобы закончить дела. Итак, до свидания.

Обменявшись улыбками с племянницей, лицо которой внезапно просияло, фермер без церемоний простился и вышел из залы.

Как только он появился на улице, толпа, еще увеличившаяся после его приезда, приветствовала его со всех сторон радостными восклицаниями.

Сэмюэль Диксон с угрюмым видом прокладывал себе путь сквозь толпу, отвечая сердитыми междометиями на вопросы, с которыми к нему приставали. Взяв поводья своей лошади у негра, он сел верхом и ускакал прочь.

— Мы не могли отказать ему, не так ли, миссис Сюзанна? — заметил переселенец своей жене после ухода фермера.

— Это было бы неприлично, — ответила она, — Сэмюэль ведь ваш брат.

— И наш единственный родственник, — прибавила девушка робким голосом.

— Диана права, это наш единственный родственник… Ну, дети, — прибавил переселенец, — распряжем лошадей, уберем повозки. Мы здесь переночуем.

К великому удивлению толпы, остававшейся на улице с упорством, свойственным праздным массам, лошади переселенцев были расседланы, повозки поставлены в сарай, а любопытные, несмотря на свои усилия, никак не могли добиться сведений о причинах, побудивших переселенцев поступить подобным образом.