Борис Романов - Особая папка Кремля Страница 8

Идут к автостоянке у вокзала. Садятся в солидное авто Никулина (водитель выходит из машины, открывает двери), едут.

ВОДИТЕЛЬ:

С приездом, Сергей Михайлович. Куда сначала?

НИКУЛИН:

На адмирала Макарова. Потом в представительство наше.

Звонит мобильный Никулина. Он отвечает (слышны только ответы Никулина):

Да, скоро будем…

Какой англичанин?

Буксведен… – нет, раньше не слышал. Что за банк?

О, крупняк! …

Недвижимостью в Лондоне? …

Конечно, займёмся. Скажи, что буду в Лондоне через неделю. Как раз собирался, по другим делам. Всё. До встречи. Подготовь бумаги по и бухгалтерию по Москвской области…

Да, по этим проектам.

Никулин оборачивается к сидящим сзади Николаю и Ольге.

НИКУЛИН:

Ну вот, уже запрягли. И на область московскую, и в Лондон. Интересный банк на нас выходит, по лондонской недвижимости: «BBB» – «Братья Барингс Бэнк»… Если я правильно понял…

ОЛЬГА:

Но этот банк рухнул в 1995 году… Громкий скандал был.

ПЕРЕБИВКА (время для рекламы)

НИКУЛИН:

Рухнул? Банк рухнул? А вы, Оля, откуда это знаете? Вы же тогда ещё в детсад ходили, надо думать (Никулин улыбается)

ОЛЬГА:

Да, но я в «Вышке» учусь, в Высшей школе экономики… Впрочем, возможно, этот банк рекапитализировали потом.. Всё же – один из старейших банков Англии… Кстати, до 1917 года это ведь был финансовый представитель Царской семьи в Англии… Там, кажется, в 1913 году крупные вклады были открыты на имя царских дочерей…

НИКУЛИН:

О! Какие кадры растут – да, Коля? … А зачем в английском банке эти вклады были открыты?

НИКОЛАЙ (глядя на Ольгу):

Ну, ведь дочери Николая Второго считались лучшими европейскими невестами. Это как бы их приданное в Европе было…

НИКУЛИН:

И что же с этими вкладами стало? Сейчас ведь это огромные деньжищи, надо думать…

ОЛЬГА:

Этого никто не знает. На них в 1960-е претендовала Анна Андерсон, которая называла себя спасённой Анастасией. Суды очень долго шли… десятилетия.

Сергей Никулин (включая негромко автомагнитолу – она играет «Money, money» группы «АББА»):

НИКУЛИН:

И что?

ОЛЬГА:

Итог был патовый. Кажется, в 1977 году в Гамбурге окончательный вердикт был вынесен: суд не может ни доказать, ни опровергнуть её само идентификацию… Так и остались деньги в этом банке…

НИКУЛИН:

Оля, откуда вы всё это знаете?

ОЛЬГА:

Это всё на Западе хорошо известно было давно. И книг об этом немало вышло. Ну, после 1991 года и у нас эти книги перевели, опубликовали…

Машина едет по улице Адмирала Макарова. Никулин, прощаясь, даёт Николаю и Ольге свои визитные карточки:

НИКУЛИН:

Оленька, могу предложить вам работу в моей московской конторе. Ну, старшим экономистом сразу не обещаю, но баблом не обижу. В конверте сразу три тонны в месяц положу…

ОЛЬГА:

Почему в конверте? Серые схемы? От налогов уходите?

НИКУЛИН:

А как же. Дураков у нас нет. Давно уже – только так. Ну, самые крутые, олигархи, могут позволить себе и по белому платить. Но мы до этого ещё не доросли… Растём-с.

(Поворачиваясь к водителю)

Так ведь, Игорёк? Останови здесь – вот и РГВА, военный архив твой Коля. Вы вместе выходите?

НИКОЛАЙ:

Да, вместе. Увидимся… Может быть…

Николай и Ольга выходят из машины. Из неё доносится ещё мелодия «Money, money, money» (Сергей Никулин включил громкость на полную катушку).

ОЛЬГА (указывает на здание РГВА):

Вот, князь, твои военные архивы. А я здесь рядом живу, через два дома.

НИКОЛАЙ:

Увидимся вечером? Можно к тебе зайти?…

ОЛЬГА (улыбаясь):

Ну… если интересное что-то в архивах найдёшь. Впрочем, если и не найдёшь, запиши мой мобильник…

Николай достаёт свой мобильник, записывает номер в память, звонит. (звонит мобильник Ольги).

НИКОЛАЙ:

Теперь и у тебя мой номер есть.

ОЛЬГА:

Хорошо, до вечера… князь… Дома у меня всё есть, так что не напрягайся особо… с икрой и дорогим вином. Я вижу, ты хоть и князь, но не «крутой», как твой приятель.

НИКОЛАЙ:

Он мне не приятель. Просто – одноклассник.

ОЛЬГА:

Я заметила, что не приятель. Ладно, до вечера. Звони. .

Николай идёт в РГВА. Ольга – домой.

2012 год, 19 июля. Москва. Квартира Ольги. .

Действующие лица – Николай и Ольга

Квартира Ольги. Они в постели. На столе в вазе – красивый букет красных роз. Ольга ласково треплет его голову, рассматривает старинный нательный золотой крестик.

ОЛЬГА:

Старинный… Откуда он у тебя? От матери?

НИКОЛАЙ:

От деда Георгия. Он умер восемь лет назад. А у него – от его матери.

ОЛЬГА:

Сколько он прожил?

НИКОЛАЙ:

Долго. Он в 1919 году родился. Но родители его пропали в Гражданскую, в том же 19-м… Вроде бы в Каменец-Подольске. Его отец был поручиком царской армии – поручик Александр Чайковский, из крестьянской семьи. То ли Чайковский, то ли Гайковский. А мать деда – моя прабабушка – Анна Романовская в девичестве. Из княжеского рода, как дед утверждал… По крайней мере так ему старики Чайковские говорили.

ОЛЬГА:

Какие старики? Если они в 19-м пропали, кто же твоего деда воспитывал?

НИКОЛАЙ:

Он у стариков Чайковских воспитывался. Он даже не знал, то ли это его приёмные родители, то родители его отца, моего прадеда. Отец его то ли Чайковский, то ли Гайковский. Я сейчас точно не помню. Да дед иногда путался в воспоминаниях – он недолго у них жил вроде бы. И отца не помнит. Он к Чайковским вроде и не приезжал. Ведь белый офицер был. Сгинул где-то.

ОЛЬГА:

А почему ты – Царёв, а не Чайковский или Гайковский?

НИКОЛАЙ:

Ну, это длинная история. Дед уже Царёв был, Старики Чайковские при регистрации выдали его за приёмыша. … Или он и в самом деле приёмышем был… Я толком и не знаю. Дед Георгий и сам точно всего не знал. Сложная жизнь у него была.

Ольга встаёт, набрасывает лёгкий халатик с зелёными драконами на белом фоне, идёт к столу: Николай смотрит на Ольгу, на её халатик с зелёными драконами, словно что-то вспоминая. Потом неожиданно хлопает себя по лбу:

НИКОЛАЙ:

Ты был прав, зелёный дракон!

ОЛЬГА:

Что-что?

НИКОЛАЙ:

Да это дед так иногда говорил, от удивления, или когда что-то важное открывалось… Вот, увидел твой халатик, и вспомнил…

ОЛЬГА:

Что вспомнил?

НИКОЛАЙ:

Да нашёл я сегодня в фондах архива документы 1-ого Уральского стрелкового полка за 1918 год, и там – сведения о переводе из этого полка в охрану Дома Ипатьева нескольких неизвестных никому из историков ранее красноармейцев, и среди них – солдата 1-й роты этого полка А. Чайковского. Вот, смотри, я копии этих списков взял с собой…

Встаёт, набрасывает рубашку, достаёт из своей сумки копии документов. Оба смотрят:

ОЛЬГА:

Да, солдат А. Чайковский. И что? Твой прадед – поручик Александр Чайковский, Каменец-Подольск, 1919 год. А этот – солдат А. Чайковский, Екатеринбург, 1918 год… Возможно, простое совпадение…

Идут на кухню. Ольга готовит ужин, Николай помогает ей.

НИКОЛАЙ:

Нет, я другое вспомнил. Помнишь, в поезде мы немного об Анне Андерсон говорили? Так вот, она ведь всю жизнь утверждала, что её спаситель – солдат охраны Александр Чайковский. И никто из историков не мог найти в списках охраны Дома Ипатьева это имя. И сторонники её не могли найти. Теперь понятно: он и ещё двое были переведены в охрану не сразу, вместе со всеми людьми Юровского – которые известны и раньше были – а позже, в мае, поскольку людей не хватало в охране…

На экране во время этого рассказа Николая и затем ответа Ольги – чёрно белые кадры: дом Ипатьева, май 1918 года (молодая листва, свежий весенний ветерок рябит лужи на дороге). Четверо солдат (один постарше, лет 25-ти – это Александр Чайковский) идут к дому Ипатьева, останавливаются у ворот в высоком досчатом заборе, показывают свои документы часовому. Тот что-то кричит охране во дворе дома. Из дома выходит Яков Юровский, подходит к новоприбывшим, внимательно смотрит их документы. Приглашает идти за собой. Они проходят двор. В это время в нём прогуливаются царские дочери. Ольга (старшая) задумчива и печальна. Весела только младшая, Анастасия. Она смеётся, «строит глазки» новым людям, останавливает взгляд на Чайковском. Он замечает этот взгляд, непроизвольно и почти незаметно слегка улыбается в ответ. Юровский, замечая поведение Анастасии, недовольно хмурится, что-то говорит охранникам во дворе. Один из них подходит к княжнам, что-то говорит им, указывая рукой на окна второго этажа дома («прогулка окончена»). Анастасия демонстративно морщится, показывая за спинами охраны язык Юровскому. Он с новичками заходит в дом. Следом за ними, в сопровождении внутренней охраны идут недовольные девушки, царские дочери…