Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев Страница 8

Нашествие варваров приостановило карьерный рост Льва Мелентия, потому что страна ослабла и обеднела. Роман Лакапин, насколько это было возможно, сокращал должности, а не раздавал их. К счастью для Льва Мелентия, этот василевс вскоре умер, и трон вернулся к прежней династии. Императором стал некто Константин Багрянородный, македонянин. Он очень быстро заметил умного и любезного ловкача из ведомства легатория и приблизил его к себе, а позже возвёл в чин протоспафария. В тот же день Лев Мелентий смог стать помощником логофета, чего давно добивался. Руководитель ведомства, некто Пётр Катакалон, уже туговато соображал и дышал на ладан. Сделавшись его правой рукою, тридцатилетний протоспафарий мгновенно вник во все сферы внешней политики, как до сих пор вникал во все сферы внутренней. Но, к его досаде, Пётр Катакалон никак всё не умирал, а царь никак не желал его отстранять. Бедный Лев Мелентий уже прикидывал, на какой из лестниц дворца должен оступиться хромой старик, чтобы сломать шею наверняка, как вновь начались огромные хлопоты, связанные опять с северными варварами.

В июле 955 года, когда дела опять пошли в гору, Константинополь вдруг посетила княгиня Ольга. Свита её состояла из целой тысячи человек. Чтобы обуздать опасных варягов, которые, утвердив её на престоле, требовали за это всё больше золота и земель, княгиня хотела иметь союз с ромейской державой. Для достижения этой цели она решила стать христианкой, что и произошло во время её визита в Константинополь – к восторгу всех, кроме Льва Мелентия. Он не ждал ничего хорошего от язычников, даже названных христианами.

Спустя год для него освободилось, наконец, место великого логофета. Он получил это назначение вместе с чином магистра. А в 959 году преставился василевс Константин. На престол взошёл его сын Роман, совсем ещё юноша. Государственными делами он совершенно не занимался, проводя время то на охоте, то в пьяных оргиях. Когда Лев Мелентий являлся к нему с докладом, царь заставлял его говорить с ним не о политике, а о женщинах, благо что логофет слыл любителем и любимцем их. Должно быть, благодаря познаниям в этой области Лев Мелентий смог удержаться при василевсе Романе, хотя именно в те годы враги плели наиболее гнусные интриги против него. Особенно изощрялся некий евнух Василий – паракимомен, или министр двора. Его царь назначил главным своим советником. Лишь в одном смогли согласиться евнух Василий и Лев Мелентий. Оба они решили, что следует поддержать доместика схол, Никифора Фоку, который предложил план присоединения Сирии. Уже в следующем году ромейская армия, возглавляемая Никифором, двинулась на восток, и, в первой же битве наголову разбив более многочисленные войска султана, заняла несколько крепостей. Триумф был громоподобен. Не все ещё понимали, что это – только начало трудной и очень долгой войны.

Как же появилась императрица по имени Феофано? Это произошло за несколько месяцев до кончины прежнего василевса. Однажды его наследник, то есть Роман, охотился далеко от Константинополя. С сумасбродным царевичем были его друзья. Молодые люди так увлеклись преследованием зверя, что не заметили, как стемнело. Пришлось им заночевать в небольшой деревне, близ виноградников. Дочь трактирщика, уроженца Пелопоннеса, Плясала перед царевичем. Она знала, для кого пляшет, хоть он сохранял инкогнито, даже пил с другими гостями. Греческие, арабские и персидские танцы давно были ремеслом семнадцатилетней зеленоглазой девушки. И она ремеслом своим так владела, что через месяц Роман с нею обвенчался, бросив её отцу две номисмы, а своему – угрозу повеситься, если брак не будет благословлён. И брак был благословлён – не только царём, но и патриархом. Однако, в отличие от последнего, на которого красота и ангельский голосок плясуньи произвели волшебное впечатление, Константин сноху невзлюбил всем сердцем. Поэтому, когда вскоре он взял да умер, слухи поползли разные. Тем не менее, Феофано взошла на трон вместе со своим ровесником-мужем. В последующие три года она родила василевсу двух сыновей и дочь – такую же рыжую, как сама. Наставником отпрысков был назначен евнух Василий.

К 963 году уже седой магистр Лев Мелентий стал понимать, что если Роман продержится ещё пару лет – будет катастрофа. Он, логофет, не мог противостоять множеству советников, а точнее сказать – собутыльников василевса, которые получили свободный доступ к казне и распоряжались ею по своему усмотрению. Для того, чтобы обозначить масштабы этой беды, достаточно сообщить только об одном – она примирила на целый год Льва Мелентия и Василия. Впрочем, пользы это не принесло. Царь слушал не их, а своих дружков, и хуже того – подружек, а уж они умели поднимать визг такой убедительный, что все замыслы логофета рубились сразу и на корню. Пришлось Льву Мелентию изложить свои опасения домистику схол, Никифору Фоке. Военачальник их разделил. Осталось уговорить только Феофано. С этой задачей магистр справился без труда. Царственной красавице надоел развратник и грубиян, которому она была всем обязана. Ей сгодился бы куда лучше муж, посаженный на престол не законным правом, а её прихотью. Лев Мелентий проникся пылким сочувствием к собеседнице.

На заре следующего дня двадцатитрёхлетний Рагнар, недавно назначенный командиром дворцовой гвардии, очень тихо спускался из Лавзиака по узкой винтовой лестнице, чуть не падая от усталости. Феофано, нежась на смятых шёлковых простынях, сладко улыбалась. Да, молодой варяг оказался просто находкой! Следовало воздать хвалу логофету, который принял его на службу. А где же был василевс? Он снова провёл всю ночь на охоте. А может быть, у какой-нибудь поселянки с гибким и загорелым телом. Императрицу это уже давно ни капли не беспокоило.

Осенью 963 года Никифор Фока, стоявший с войсками под Антиохией, получил записку от логофета. Гонец т доставил этот клочок бумаги за трое суток, загнав полдюжины лошадей. Не зря он спешил. Прочитав письмо, домистик прервал боевые действия и повёл азийские фемы к Константинополю. Там творилось нечто ужасное.

Встретив очередную зарю на шёлковых простынях, Рагнар начал действовать. У него не осталось выбора, потому что он был искусан весьма свирепо и, можно сказать, раздавлен сладостными обхватами четырёх изящных конечностей, наделённых силой пелопоннесской страсти. Четверо самых близких друзей Романа Багрянородного вдруг исчезли. На другой день их выловили в Босфоре и сразу начали хоронить. Подругам царя велели на них взглянуть, и те после этого обратились к святейшему патриарху с просьбой о пострижении. Но Роман не мог огорчиться этому, потому что сам уже остывал в гробу. Его отпевали в соборе