Елизавета Дворецкая - Венец Прямиславы Страница 8

– Чтой-то там, туман, что ли? – Отрок по имени Охрим, за необычайно острое зрение прозванный Ястребом, приложил руку к бровям, заслоняя глаза от солнца. – Глянь, Володаревич.

– Где?

– А вон, над лесом. – Ястреб показал свернутой плетью. – Видишь?

– Вижу… – Ростислав благодаря своей степной крови тоже на зрение не жаловался. – Туман, говоришь? Какой туман, солнце вон как жарит!

– Ведь это прямо над Вислочем туман! – сообразил Звонята. – Как есть там, а?

– А давай-ка поспешать! – велел Ростислав и толкнул коня коленями. – Видали мы такой туман!

Ближняя дружина Ростислава, которую он взял с собой в объезд, насчитывала шесть десятков отроков – немало для младшего княжеского сына, но вполне уместно там, где каждый год приходится воевать. Ростислав, смелый, сообразительный и деятельный, в ратном деле понимал больше старших братьев: пока он оборонял границы, Владимирко помогал отцу управлять городами, а вспыльчивого и упрямого Ярослава Володарь предпочитал держать при себе. За день дружина успевала пройти довольно большое расстояние: все Ростиславовы отроки имели запасного коня. Он вез на себе и щит, сколоченный из еловых плах и обитый толстой кожей с железными заклепками, и кольчугу, и шлем, и копье, и несколько сулиц.

Чем дальше они ехали, тем сильнее сгущался над лесом «туман». Теперь уже все ясно видели, что никакой это не туман, а самый настоящий дым. Для лесных пожаров в середине березня рано – трава едва выросла, земля не просохла. Привыкший к постоянным столкновениям в этих землях, Ростислав первым делом подумал о ляхах. Он только собрался приказать всем надеть шлемы и взять щиты, как из-за деревьев на дороге показались двое мужиков – пешие, в простой некрашеной одежде. За ними торопился еще кто-то, тоньше и с длинным подолом – женщина. Все трое были в толстых шерстяных свитах, мужчины в валяных серых шапках.

Завидев конный отряд, встречные сначала метнулись назад, за деревья, но потом, видимо, узнали и перемышльский стяг, и всадников. Тогда они кинулись навстречу, и вскоре самый первый – рослый худощавый мужчина, уже в годах, с впалыми щеками, длинными вислыми усами, как носили в этих краях, – вцепился в Ростиславово стремя.

– Князь! Ростислав Володаревич! – кричал он, и его серые глаза горели, как два сизых угля. – Да что же это такое делается? Ни сна, ни покоя! Не один год ведь! Не один!

– Ты, Осталец! – Ростислав узнал мужика и наклонился с седла. – Что такое у вас? Горит?

– Горит, батюшка! Ляхи безбожные! Ни стыда, ни совести! Только что помирились, крест целовали, в дружбе клялись – и вот опять на наши головы!

– Да что такое? Что с Вислочем? Рассказывай, не причитай!

– Налетели на нас вчера под вечер! – принялся рассказывать Осталец, безотчетно дергая стремя Ростислава, будто боялся, что тот слушает невнимательно. – Мы и ворота закрыть не успели! Кто же думал? В воротах бились, перед церковью, во дворах бились. Да смяли нас, кого побили, кого скрутили.

– Сколько их?

– Много.

– Ой, видимо-невидимо! – заговорили вслед за Остальцем и два его спутника, мужчина, тоже немолодой, и девушка с косой. – Сотня будет!

– Сотня? – уточнил Звонята, помнивший, что у страха глаза велики. – Не пять десятков?

– Ну, семь-восемь десятков есть, – заверил второй мужчина, приземистый, со светлыми волосами и рыжеватыми усами. – Ночевали у нас, всю ночь гудели, поели-попили, что у нас имелось припасу, утром ушли и людей угнали.

– Всех?

– Нет, стариков и старух просто вытолкали. Те в Излучин побрели, а мы в Добрынев, чтобы через тамошнего воеводу весть тебе подать. А может, и дал бы войско? Еще ведь отобьем людей-то! Недалеко ушли гады!

– Кто воевода у них?

– Не знаю, княже, не видели мы его. Мы-то как уцелели – подались мы с дочкой в лес, а Осталец, стало быть, рыбу ловил, вот в городе и не случилось нас. Тем и спаслись.

– Не сам король Болеслав?

– Нет, старики говорили, молодой больно, никто его в лицо не знает. Да и дружины мало, для короля-то…

– Город ляхи зажгли?

– Да нет вроде, уходили – еще не горело. Просто огонь в печи остался где-то без присмотра, да уголек вылетел. Как оно бывает… Хотя, может, и зажгли.

– Что они, глупые совсем – дымом нам весть подавать! – хмыкнул Звонята. – В Добрыневе увидели бы дым, да и выслали дружину.

– Ладно, ступайте в Добрынев и скажите воеводе Гневуше, чтобы снаряжал дружину и вслед за нами вел, – велел Ростислав беженцам. – Передайте, я приказал. Поторапливайтесь. Успеете вовремя – выручим, кого угнали.

Мужики посторонились с дороги, отряд тронулся дальше. Проезжая, Ростислав скользнул взглядом по лицу девушки: она смотрела на него с надеждой и обожанием, и у него приятно екнуло сердце. Несмотря на все заботы, Ростислав оставался парнем двадцати лет и ни одну девушку не мог миновать, не учинив ей быстрый осмотр. Он знал, что славянским девушкам кажется некрасивым, «слишком половцем», но для этой дочери смерда с пограничья он воплощал защиту, избавление от беды и надежду снова увидеть угнанных в плен подруг и близких. Все равно что святой Георгий с золотым копьем. Или Ярила, коего еще почитают по весям и селам. И не важно, что конь под ним не белый, да и сам смугловат уродился…

Пустив лошадей вскачь, дружина вскоре приблизилась к излучине реки. Вислок здесь делал поворот, и на мысу образовалось удобное место, с трех сторон защищенное рекой и впадавшим в нее безымянным ручьем. На этом мысу два года назад заложили сторожевое укрепление. Занимался его строительством сам Ростислав, поэтому городок получил название Вислоч-Ростиславль. Целую осень под присмотром княжича возили землю и строили вал на мысу, который ограждал поселение со стороны суши, вырубали в лесу бревна, потом зимой свозили их сюда, а весной ставили городни. Ростислав почти весь тот год прожил здесь, лишь изредка наведываясь в Перемышль, так что сам князь Володарь, соскучившись, то и дело приезжал его навестить. В городке Ростислав знал не только каждого человека, но и каждую собаку и корову.

И вот: ворота сорваны, одна створка валяется на земле, а вторая сброшена в Вислок. Что происходит внутри Вислоч-Ростиславля, разглядеть было трудно из-за обилия дыма. Отроки начали чихать и закрывать лица рукавами, у Ростислава от дыма тоже заслезились глаза. Но пламя, к счастью, мелькало сквозь серую душную марь лишь кое-где: горел не весь городец, а на двух-трех дворах.

– Тушить будем? – спросил отрок по прозвищу Чародей. – Ох и горло дерет! Если не потушим, все выгорит. Кабы дождь, а то ведь вон как ясно. И чего цело – сгорит!

– Пока тушить будем, людей до Кракова доведут, – бросил Ростислав. – Черт с ним, пусть горит! Бревна новые привезем, дома построим, если будет для кого! А пустой город мне зачем, где я людей для него возьму? Опять на Владимир за полоном идти?