Ирина Измайлова - Троя. Герои Троянской войны Страница 8

— Да все нормально со мной! — без досады, почти равнодушно отмахнулся Неоптолем и сел, стараясь не опираться на раненую руку. — Слушай, Пандион… — тут он понизил голос, заговорив так, чтобы его больше никто не слышал. — Ты… Ты когда-нибудь брал женщину силой?

— Я? — изумился богатырь. — Силой? А зачем? Я им и так нравлюсь. Бывает, что какая-нибудь нарочно делает вид, что сопротивляется, так ведь это сразу видно, это просто такая игра. А силой… Тьфу! Нет.

Мальчик вспыхнул.

— Ну… А некоторые говорят, что в этом есть какое-то удовольствие.

— Хм! — по лицу Пандиона, бородатому, крупному, слева украшенному тремя небольшими круглыми шрамами, следами боевого трезубца, пробежала усмешка. — Ну да, говорят. Я не пробовал, но если хочешь знать, мой господин, то… уж прости за грубость, по мне это то же самое, что сидеть с завязанным ртом и запихивать в себя еду через задницу — мол, все равно ведь она будет у тебя внутри.

— А если я хочу женщину, а она не хочет меня? — почти со злостью спросил Неоптолем.

— Хо! Не хочет! Сегодня не хочет, а завтра захочет… Они такие. Дай-ка я сменю повязку на твоей руке — кровь вроде бы остановилась, но посмотреть не мешает. Ну и зубы у этого пса!

Вскоре после этого разговора базилевс, миновав белую зыбкую завесу паруса, подошел к своей пленнице. Андромаха, в широком мужском хитоне, подпоясанном веревкой, с волосами, заплетенными в одну толстую косу и кое-как подвязанными на затылке другим куском веревки, сидела на одной из освободившихся возле борта скамеек (гребцы отдыхали) и смотрела в солнечную бесконечность моря. Астианакс, закутанный в плащ, спал на постели из двух тюков, под охраной лежащего рядом с ним Тарка. Завидев подходившего Неоптолема, могучий пес тихо, но грозно зарычал. Его не испугал полученный ночью страшный удар, и он готов был вновь кинуться в драку.

Андромаха обернулась, услыхав рычание собаки, увидела базилевса и, встав со скамьи, подошла к псу.

— Тарк! — ее голос звучал так же мелодично и так же безжизненно, как накануне. — Не смей никогда трогать этого человека! Ты слышишь — ни-ког-да не трогай его. Его отец — Ахилл! Ахилл, понимаешь?

Когда она произносила это имя, ее голос ожил, в нем зазвучали теплота и боль. И громадный пес вдруг заскулил чуть слышно, с тоской глянув янтарными глазами в глаза хозяйке. Потом посмотрел на Неоптолема и чуть заметно мотнул большим пушистым хвостом по доскам корабельного днища.

— Он понял, — сказала Андромаха Неоптолему. — Он все понимает. Подойди к нему, не бойся.

— Я и не боюсь.

Преодолев невольное содрогание, мальчик опустился на корточки возле собаки и протянул к густому загривку здоровую руку. Тарк напрягся, но не шевельнулся и молча дал Неоптолему провести пальцами по своему золотистому меху.

— Я принес поесть тебе и Астианаксу, — сказал Неоптолем, указывая глазами на большое блюдо с лепешками, плошкой сыра и кувшином воды, которое он перед тем поставил на одну из бочек. — Вы же голодные.

— Спасибо, — Андромаха вновь опустилась на скамью. — Воин дал мне вчера лепешку, и я покормила сына. А мне есть не хочется.

— Ты больше суток голодаешь! — покачал головой Неоптолем. — Так нельзя. Поешь, прошу тебя.

— Хорошо.

Она взяла блюдо к себе на колени и принялась за еду, а он сидел на сундуке и смотрел, как она отламывает кусочки хлеба своими тонкими смуглыми пальчиками, как подхватывает в ладонь горсточку сыра и осторожно берет его розовыми губами, похожими на свернувшиеся лепестки шиповника. Никогда Неоптолем не думал, что можно так восхищаться и любоваться, наблюдая за чьей-то едой.

Молодая женщина отломила половину лепешки и протянула Тарку. Тот сразу проглотил кусок, и снова большой пушистый хвост описал полукруг по шершавым доскам.

— Дай ему еще, — сказал Неоптолем. — Я принесу побольше. Ничего другого у нас пока нет, но кормчий говорит: если не будет сильных штормов, то через пару дней мы сделаем остановку на одном из островов, что у нас на пути — там мы выменяем у пастухов молока, мяса, еще сыра.

— А куда мы плывем? — спросила Андромаха, наливая в чашку воды и поднося ее к губам.

— Мы плывем в Эпир, в мое царство, — ответил мальчик.

— Да, Ахилл говорил, что старый царь Эпира — брат его отца, и что власть над этой землей перейдет к вам. А далеко это от Фтии, в которой вырос Ахилл?

— Близко. Пелей мечтал объединить эти земли, но родственников у нас еще много. А ты, выходит, и вправду хорошо знала моего отца?

Андромаха посмотрела ему в лицо своими изумрудными глазами и проговорила тихо:

— Ты можешь не верить, Неоптолем, но твой отец и мой муж действительно были самыми близкими друзьями. И мы любили… мы любили Ахилла!

И тут силы снова ей изменили, она вскрикнула и, всплеснув руками так, что блюдо едва не соскользнуло с ее колен, закрыла лицо ладонями:

— Ахилл, Ахилл! О, если бы ты был жив, если бы оставался с нами, ничего бы не произошло… Все было бы хорошо!

Она заплакала, но тут же, совладав с собою, подняла голову, ладонью отирая слезы.

— А Гектор так и не поверил! — воскликнула Андромаха. — Он говорил, все время говорил, что Ахилл жив и вернется!

— Он думал, что богиня Фетида, которая унесла с костра его тело, вернула его к жизни? — Неоптолем был изумлен этим искренним порывом отчаяния и таким явным, таким непритворным проявлением любви к его отцу со стороны молодой троянки. — Но, если так, то мой отец испил нектара и отведал амврозии и стал божеством… Он не вернется к людям. Некоторые наши воины так и думают.

Андромаха покачала головой:

— Нет, нет. Гектор был уверен, что его друг ожил и остался человеком. Он… он говорил, что его тело взяла с костра вовсе не богиня Фетида, а царица амазонок Пентесилея, которую Ахилл любил — Гектор узнал ее… Он говорил, что есть тайна, которую он не может открыть, но суть ее в том, что амазонки иногда могут оживлять мертвых! И мы ждали… мы его ждали. Если бы он был с нами, он не дал бы ахейцам разрушить Трою!

Неоптолем нахмурился. Да, ему говорили, что его отец сделал все возможное для заключения мира с троянцами, что он не хотел и слышать о штурме города, что даже после нападения амазонок он доказал, что в этом не было вины царя Приама и что переговоры можно продолжать… Об этом говорили воины, базилевсы предпочитали не говорить. Впрочем, из базилевсов он беседовал подолгу только с Агамемноном и Менелаем, а они-то ясно, чего хотели!..

— Значит, я пошел против воли отца? — резко спросил он пленницу.

— Да, — твердо ответила Андромаха. — Но ведь ты этого не знал, верно? Они обманули тебя? Они ведь и Ахилла сперва обманывали! Менелай ему сказал, что его друга Патрокла убил Гектор, а на самом деле смертельный удар Патроклу нанес другой воин. Гектор мне потом рассказал. Мой Гектор!..