Майкл Форд - Огонь Ареса Страница 8

— Где Огонь Ареса? — спросила она со страхом в голосе.

— Не волнуйся, мама, амулет при мне, — ответил Лисандр, доставая камень. Еще не время рассказывать ей о втором избиении, которому он подвергся за этот день. Это причинило бы матери лишние волнения. — Только ремешок порвался, и все.

Атеназия взяла амулет из руки Лисандра и тут же завязала его на шее сына.

— Лисандр, не забывай о том, что я тебе все время повторяю. — Никогда не снимай Огонь Ареса. Тебе понятно? Никогда. Храни его при себе. Обещай мне.

Лисандр не стал ни спорить, ни пускаться в объяснения.

— Мама, клянусь, я никогда не потеряю его. — Лицо Атеназии просветлело. — А теперь допивай свое лекарство.

Атеназия съела лишь немного хлеба и чечевицы. Лисандр доел все, что осталось от ее ужина. Набив желудок, он занял свое обычное место на земле и натянул на себя потертое одеяло.

Хотя горел огонь, через щели вокруг двери проникал холод. День выдался долгим и напряженным, но Лисандр не мог заснуть, хотя его тело изнывало от усталости. В темноте он мысленно увидел, как унесли бездыханное тело Като, затем перед глазами возник жестокий Агестес, жадный лекарь, наглый Демаратос и шайка спартанских забияк. И, наконец, перед ним появился Сарпедон. Лисандр вспомнил лицо старика, когда тот увидел Огонь Ареса.

Что выражал этот взгляд? Зависть? Жадность? Или же Сарпедон просто не мог понять, как в руках мальчишки-илота оказалась столь ценная вещь?

Лисандр перевернулся на бок.

— Тебе не спится? — раздался сонный голос матери.

— Я скоро усну, — ответил он. — Прости, что разбудил тебя.

Юноша пытался собраться с мыслями.

— Хорошо, если боги действительно существуют и видят нас, но почему они позволяют, чтобы с нами так обращались? Почему они сделали спартанцев хозяевами над нами? Почему те превратили нас в рабов?

Атеназия некоторое время молчала, потом заговорила — неторопливо, будто подбирая слова.

— Видишь ли, Лисандр, — начала она, пытаясь успокоить сына, — если мы не знаем, чего хотят боги, это еще не значит, что они не думают о нас.

— Значит, нам остается смириться с тем, что с нами происходит?

Какая-то собака залилась лаем.

— Тише, Лисандр, — сказала мать. — Не говори так.

— Разве тебя это не злит? — шепотом спросил юноша. — Разве ты не считаешь, что мы заслуживаем лучшей участи?

— Я не знаю, чего мы заслуживаем, Лисандр, и именно поэтому не сержусь. Полагайся на богов, и они не разочаруют тебя. Поверь, тебя ждут великие дела — такова твоя судьба.

— Сколько веков илоты возлагают свои надежды на парок![12] Мы, мессенцы, уже двести лет как в рабстве у спартанцев. Только представь, сколько таких, как мы, мечтают о свободе и собственной земле! Однако боги безучастно взирают на то, как они живут и умирают под спартанским игом. Я совсем не верю в богов! — Лисандр повернулся лицом к стене.

— Мой бедный Лисандр, — сказала мать. — Если ты отвернешься от богов, они отвернутся от тебя. Парки начертали тебе блестящее будущее, и ты должен оправдать его. А сейчас постарайся уснуть.

Посреди ночи Лисандра разбудил какой-то шум. Казалось, будто кто-то скребет утрамбованный пол.

«Мерзкие мыши», — подумал он.

Огонь почти погас, среди серого пепла догорал оранжевый уголек. Ему хотелось бы подбросить в огонь еще поленьев, но дрова выдавались в строго ограниченном количестве.

Взглянув в сторону матери, Лисандр заметил, что у нее сползло одеяло. Он встал и укрыл ее как следует. Атеназия вздрогнула, несколько прядей влажных от пота волос прилипли к ее лбу.

Лисандр нежно убрал локоны с лица матери, стараясь не разбудить ее. Затем снял с себя тонкое одеяло и накрыл им мать.

Снова раздался шум, и Лисандр застыл на месте. Ему показалось, что к двери лачуги кто-то подошел. Послышался топот — наверно, какое-то животное рылось в отбросах.

Он лег и положил руки на грудь, чтобы согреться. Снова послышался шум. Теперь на улице шептались. Лисандр встал и прижался ухом к двери. Слова разобрать не удалось.

Законы Спарты запрещали илотам в такой час находиться за пределами своих жилищ. Поэтому шум можно было объяснить лишь одним — там снова собрались люди. До Лисандра доходили слухи — илоты встречались в пещерах у реки. Сопротивление. Неужели они решили что-то предпринять?

Молодому человеку очень хотелось выйти и присоединиться к ним. Но разве это возможно? Они точно над ним посмеются и заставят вернуться в дом. Мальчишка тринадцати лет собирается сразиться со спартанцами!

Лисандр вслушивался, пока голоса не затихли. Становится легче, когда знаешь, что другие тоже жаждут перемен. В голове Лисандра проносились мысли о восстании и свободе. Он представил свою роль в грядущей битве. Прикрыв глаза, юноша увидел себя во главе илотов, наступавших на строй спартанских солдат. Рядом шли его братья-мессенцы.

ГЛАВА V

— Не трогай меня… убирайся! — закричал Лисандр, отбиваясь. Он вздрогнул и проснулся, не хватало воздуха, руками он прикрывал горло. Лисандр обвел взглядом их жалкую лачугу. Если не считать нескольких предметов мебели, пепел в очаге и мать, спавшую под одеялами, больше здесь ничего не было. Юноша набрал полные легкие воздуха и осторожно встал.

«Это мне только приснилось», — подумал он, сжимая висевший на шее амулет. Огонь Ареса был на месте.

Лисандр не мог ни согнуться, ни разогнуться, тело болело от испытаний вчерашнего дня. Но это не остановило его. С тех пор как заболела мать, он тренировался только в это время.

Под дверь лачуги проник мягкий свет, словно предупреждая, что над горами к востоку скоро взойдет солнце. Лисандр помнил, как мать рассказывала о восходе солнца: великий бог Гелиос привозил солнце в своей колеснице, запряженной лошадьми. Каждое утро он возносился на небо, и каждый вечер давал лошадям утолить жажду в западном море. Но Лисандр был уже взрослым для таких рассказов.

Ему захотелось есть, но, бросив взгляд на жалкие остатки трапезы, он решил оставить их матери. На мгновение в груди Лисандра снова вспыхнул гнев. «Разве зазорно просить еду на двух человек, если они целый день работают в поле как волы?»

Нежно поцеловав мать в лоб, юноша выскользнул за дверь.

Стояло мирное утро, ничто не нарушало тишины. Лисандр взглянул на поселение. Уже жужжали мухи, которых привлекали к мусорной свалке гниющие кости животных и другие отходы. Ветхие низкие лачуги поселения илотов примыкали к владениям принца Кироса, прижимаясь к низкому склону холма, будто выросли здесь сами по себе.