Гэри Дженнингс - Пророчество Апокалипсиса 2012 Страница 8

Хорошо еще, что президент носил часы попроще. Он предпочел «Картье Сантос-Дюмон», изготовленные по образцу авиационных хронометров начала 1900-х. Их стилизованный под пропеллер циферблат с нарочито крупными, в стиле ар-деко, римскими цифрами, заключенный в простой стальной корпус, казался Кардифф квинтэссенцией скромности и хорошего вкуса. Пока она не выяснила, что «простой стальной корпус» на самом деле сделан из белого золота, а розничная цена такого «скромного» аксессуара превышает десять кусков.

В дверь вошел Брэдфорд Чейз, теперь уже бывший директор ЦРУ. Он был громадным, словно медведь, с густой гривой седых, отливающих сталью волос, походившей на кулак бейсболиста физиономией, носом, смахивавшим на приплюснутую костяшку, и острыми, буравившими собеседника насквозь глазами. Его превосходного покроя костюм, выдержанный в военно-морском стиле «Бриони», подчеркивал могучую грудь и широченные бычьи плечи. Огромные ручищи выглядели так, словно ему ничего не стоило разгибать подковы или заколачивать сваи в вечную мерзлоту.

А еще он хромал. Президент Рааб недавно рассказал ей, что Брэд тридцать лет проработал агентом-нелегалом без официального прикрытия в самых опасных регионах Азии, Среднего Востока и Африки. Сражался в тылу врага в четырех вооруженных конфликтах, бывал под бомбежками, под обстрелом и в рукопашной и получил не меньше десятка ранений. Нахлебавшись вдоволь дерьма, он вышел в отставку и, решив срубить деньжат, направился прямиком в Голливуд, где живо втюхал несколько эпизодов из своей богатой событиями биографии трем ведущим студиям. Сам Брэдфорд некоторое время подвизался при них в качестве консультанта, но довольно скоро переквалифицировался в сценариста и исполнительного продюсера. В промежутках между съемками он прятался у себя в Палм-Спрингс и писал собственные шпионские хиты, первый из которых, под названием «Из ночи», продал на четвертую студию. На всех этих шпионских страстях он уже заработал более сотни миллионов и, судя по экранным продолжениям и нескончаемым телевизионным сериалам, останавливаться на достигнутом не собирался. Что, впрочем, не помешало президенту забрать его обратно в Вашингтон.

Чем этот тип был так важен, Кардифф сказать не могла. Сегодня она видела его лишь во второй раз, а при первой встрече они практически не имели возможности поговорить — только обменялись рукопожатиями. Она гадала, почему это Брэдфорд так неулыбчив, неразговорчив и почему, вопреки ожиданию, он ей симпатичен… Собственная реакция казалась ей по меньшей мере странной.

Перед нынешней встречей президент приватно попросил ее «не наезжать на генерала», и ей подумалось, что по большому счету он прав. В конце концов, если ее вычисления верны, мир движется к внезапному и ужасному концу, и вполне возможно, что скоро они все будут лаять на луну, словно взбесившиеся собаки, а не засиживаться по совещательным кабинетам, до бесконечности забалтывая проблему.

И не исключено, что она и генерал будут изрыгать схожие непристойности. Так что, подумала Кардифф с горькой усмешкой, вряд ли имеет смысл терзать его сейчас когтями своей иронии.

Наконец все расселись, и президент, величаво поднявшись со своего места, взял слово.

Часть IV

8

Сей мир, 1001 год

К полудню следующего дня мы вступили в лежащую к югу область каньонов. Скалы прорезали извилистые, с выветренными стенами ущелья, русла высохших потоков покрывала красноватая глина, и все это, изгибаясь и переплетаясь самым невероятным образом, образовывало причудливый лабиринт.

Я шел рядом со Звездочетом, когда Дымящийся Щит сказал ему, что побывал здесь еще в детстве.

— В то время мой отец, как теперь я сам, был командиром Ягуаров и иногда брал меня с собой на учения, хотя я, конечно, тогда был слишком юн и в воины еще не годился. В ту пору этот край выглядел совсем не так, как сейчас, он был зеленым, здесь текли реки, и воды хватало, чтобы выращивать маис. Не то что теперь, когда боги дождя позабыли про здешнюю землю.

— Чтобы умилостивить этих богов, пролили реки крови, — кивнул Звездочет, — но они отказываются питать землю. Люди вынуждены покидать нажитые места и переселяться дальше на юг, оставляя за собой выжженную солнцем пустыню. Некогда здесь возделывали поля, а сейчас — оглянись вокруг. Всюду кусачие скорпионы, ядовитые змеи и колючие растения.

— Земля смерти, — подхватил Дымящийся Щит.

Звездочет взмахнул рукой, указывая на землю, покинутую как богами, так и людьми.

— Если боги и дальше будут так же скупиться на дожди, как ныне, когда-нибудь даже Толлан обратится в такую же иссохшую пустыню, как эта.

— Ты все время наблюдаешь за грифами, — обратился ко мне через некоторое время Звездочет. — Находишь их интересными?

— Не интересными, Благородный, но пугающими. Они посланники смерти. Их не увидишь до тех пор, пока кто-нибудь не умрет.

— Они убивают только тогда, когда это совершенно необходимо, — сказал Дымящийся Щит.

— Это хорошо или плохо? — спросил я.

— Спроси у тех, кто привязал тебя к дереву и оставил в качестве корма для этих жаждущих крови богов, — ответил Звездочет.

— Они мертвы, все, кроме Теноча.

— Ты получил ответ на свой вопрос? — осведомился Дымящийся Щит.

И пошел вперед, прежде чем услышал мой ответ, которого у меня все равно не было.

9

Два дня мы тащились по гористой местности, то взбираясь на склоны, то спускаясь, и чем дальше на юг, по направлению к Толлану, тем более живой и зеленой становилась земля.

Мои самые ранние воспоминания о стране людей-псов были связаны с ежегодно пересыхавшими ручьями, утыканными шипами кактусами и зарослями колючих кустов всех форм и размеров, заполонивших собой участки, где некогда произрастал маис.

По мере того как высыхала под нашими ногами земля, мы вынуждены были откочевывать все дальше и дальше к югу, в поисках дарующей жизнь воды. Но продвижение на юг неизбежно приводило ко все более частым и кровавым столкновениям с тольтеками.

Прислушиваясь к разговорам Звездочета и воителя-Ягуара, я понял, что и тольтеки были вынуждены отступать все дальше, и не под нажимом моего племени, но тоже из-за того, что менялись условия жизни. Земли, лежавшие к северу, высыхали, оттуда все чаще налетали пыльные бури, и тольтеки уходили все дальше, бросая угодья, уже неспособные приносить достаточный для прокорма урожай.

О том, что боги дождя не были милосердны и к тольтекам, я узнал с удивлением. Среди моих соплеменников владения наших соседей считались зеленым, цветущим земным раем, где стебли маиса тянутся к самому небу, початки достигают человеческого роста, а бобы бывают с голову ребенка.