Жаклин Монсиньи - Кровавая Роза Страница 9

Пикколо и Эмилия были с ним почти любезны. Только Ла Дусер и Гро Леон держались неприступно. Они неустанно следили за всеми поступками и словами Тициано, а галка без конца кружила у него над головой.

Одно только утешало исполина. Ослушавшись Зефирину, он все-таки предупредил великого магистра. Вилье обещал дать подкрепление рыцарю Фолькеру, который неотступно следовал за ними.

Таким образом, день за днем рыцари из ордена и княгиня Фарнелло двигались по Испании на расстоянии лье друг от друга.

Дорога, местами немощеная и ухабистая, вела через Утиел, Кастильо де Гарсимуньос, Алкасар де Сан Хуа прямо в Гвадалахару…

Одно обстоятельство очень удивило Ла Дусера: в Испании все говорили по-испански!

– Рогоносцы недоделанные! Не могут, как порядочные люди, болтать по-французски! – ворчал великан.

Второе наблюдение, проезжая мимо маленьких городков, сделала Плюш:

– Фижмы здесь носят пышнее, чем в Италии, сударыня… Вам нужно сменить гардероб…

В Сицилии Зефирина потеряла все: те несколько платьев, что у нее были, она приобрела на Мальте, где и не слышали о последних веяниях моды.

Словно провинциалка, ослепленная роскошью, молодая женщина из окна портшеза или со спины мула, если ехала верхом, смотрела на дам высшего общества, прогуливавшихся возле церкви, всегда в сопровождении лакея или дуэньи.

Скрывая лица мантильей, прекрасные испанки с гордостью демонстрировали свои «гуардаинфанте», гигантские фижмы, на внутренних негнущихся обручах, благодаря которым топорщились, начиная с талии, все нижние юбки и платье, придавая одежде форму колокола.

Глядя на них, Зефирина чувствовала себя неуютно. Но у нее не оставалось времени грустить по этому поводу, ибо она была занята материальной стороной путешествия.

Десять тысяч цехинов таяли на глазах.

По вечерам Зефирина должна была удостовериться, купили ли Ла Дусер и Пикколо кур и жаркое у крестьян или куропаток и кроликов у охотников. На это уходило несколько реалов.

В противоположность гостеприимным французам, у которых пища имелась в изобилии, на испанских постоялых дворах было лишь то, что привозил с собой сам путешественник.

На остановках Зефирине удавалось раздобыть для себя и своих женщин кровать, а для мужчин – охапку соломы в общих комнатах. Один Ла Дусер спал, завернувшись в одеяло, на пороге комнаты Зефирины.

Но и в комнатах, и в конюшне кишели блохи, с которыми соперничали только клопы. Наутро все начинали беспрерывно чесаться. Зефирина, узнав, что здесь продается все, даже то, чего не существует, сделала еще одно открытие: вентерос[20] были большими мошенниками, чем разбойники с большой дороги. На каждой остановке Зефирина и ее люди «теряли» один сундук из багажа. Если так продолжалось бы дальше, они приехали бы в Мадрид с пустыми руками.

Ла Дусер решил следить за багажом, чтобы поймать вора, но испанцы оказались ловчее его.

Прекратить кражи удалось только Тициано, вступившему с вентерос в переговоры.

– Чтобы не случалось больше «пропаж», синьора, нужно платить на чай пять реалов сверху!

Зефирина так и поступила, и кражи прекратились, словно по волшебству.

С этого дня Ла Дусер стал вести себя почти вежливо по отношению к венецианцу.

Зефирину удивлял гордый и обидчивый характер жителей этой страны. Хотя все испанцы были чрезвычайно любезны, у молодой женщины сложилось впечатление, что все они, от мала до велика, презирают остальной мир.

Горожане и крестьяне, с которыми доводилось общаться Зефирине, казалось, с трудом верят, что в мире существуют, кроме Испании, другие земли и другие короли.

Чем дальше Зефирина продвигалась по стране, тем сильнее ее мучило нетерпение. Ей хотелось подстегнуть мулов и помчаться к цели во весь опор.

Однажды утром ее постигло огромное разочарование.

– Эта венецианская задница исчезла!

Сообщая новость, Ла Дусер с упреком смотрел на Зефирину. Она поверила в клятвы Тициано, надеялась, что ее снисходительность не будет иметь слишком тяжелых последствий. Чтобы Ла Дусер не слишком торжествовал, она заявила:

– Этого я и желала.

Ла Дусер удалился, бормоча что-то невразумительное.

Кроме беспокойства, которое испытывала Молодая женщина при мысли о том, что Тициано может поставить в известность донью Гермину о ее намерениях, Зефирина вспомнила об отданном ему золоте. Она оплакивала свою тысячу реалов, как настоящий скупец, и думала, не лучше ли было послушать Ла Дусера и позволить прикончить венецианца.

Она как раз размышляла об этом, когда на девятнадцатый день пути, гораздо более утомительного, чем путешествие на корабле, перед маленьким отрядом показались стены Гвадалахары.

Зефирина заметила крест, возвышавшийся на высокой башне Аламбры.

Гро Леон вспорхнул к воронам, которые кружились в голубом небе. На постоялый двор опустилась ночь, когда Вилье де Лиль-Адан через рыцаря Фолькера передал Зефирине записку:

«Сегодня, когда пробьет полночь, у южной потайной двери дворца де Л'Инфантадо».

ГЛАВА VII

СЕСТРА И ПРИНЦЕССА

Гвадалахара, как было известно Зефирине, служила в свое время оплотом римлян; затем завоеватели – мусульмане – прозвали ее «Каменная река», откуда и произошло испанское название.

Город, за который в течение всего XII века сражались христиане и арабы, был взят Альваром Фаньесом, боевым соратником Сида, но через некоторое время вновь отбит маврами. Добившись, наконец, в 1441 году статуса свободного города, Гвадалахара стала частью владений могущественной семьи Мендоса, герцогов де Л'Инфантадо и испанских грандов, она стала их главной резиденцией.

В пол-двенадцатого Зефирина в надвинутом на глаза капюшоне, в сопровождении Пикколо, поднималась к дворцу, совершенно не представляя, что ее ожидает.

Подозрительный Гро Леон летал вокруг своей хозяйки. Ла Дусера она предпочла оставить, чтобы тот охранял Коризанду, ибо опасность грозила отовсюду, в том числе и со стороны венецианца.

Ночь выдалась прохладная. Ожидая возле стены, Зефирина пожалела, что не надела под накидку шаль. С двенадцатым ударом, скрытая в небольшой стене низенькая дверь приоткрылась.

Человек с фонарем сделал знак молодой женщине и ее оруженосцу следовать за ним. Гро Леон, в свою очередь, хотел залететь вовнутрь. Мужчина захлопнул дверь перед самым его клювом. Обиженный Гро Леон поднялся над стенами и увидел, как его хозяйка пересекает двор, окруженный галереей, и входит в другую потайную дверь, ведущую во дворец.

Человек с фонарем молча поднимался по винтовой каменной лестнице впереди Зефирины и Пикколо. Дворец, казалось, никто не охранял, если только этот человек не выбрал дорогу, известную ему одному.