Владимир Шигин - Штурм Корфу Страница 9

На выходе от командующего Шостак наскоро переговорил с командиром фрегата «Михаил» Сорокиным. У обоих назавтра была назначена погрузка боезапаса. Договорились, что до обеда красная (пороховая) баржа пойдет к Сорокину, а уже после обеда перетянется к «Григорию». Время же до обеда Шостак планировал занять погрузкой шкиперского имущества, которое было уже получено и сложено на стенке Артиллерийской бухты.

– Сдается мне, что нынешняя кампания будет столь же тоскливой, что и предыдущая, – недовольно пробурчал Сорокин, обменявшись с Шостаком прощальным рукопожатием.

– Поживем – увидим! – ответил тот, уже спускаясь в своюгичку.

Корабельные оркестранты разом задудели в трубы, а литаврщик от всей души ударил в тарелки. Это провожали младшего флагмана Овцына. Но едва голова контр-адмирала оказалась на уровне палубы, музыка столь же резко оборвалась. Так велит провожать российских адмиралов морской устав, и никто не вправе что-либо в этом менять. Командирам кораблей и судов первых рангов при подъеме и сходе оркестр не положен по чину, им бьет барабан, и свистят дудки, командиры же мелких судов и вовсе обходятся одной дудкой.

1798 год вообще выдался для Черноморского флота не простым. Уже в январе у входа на Севастопольский рейд был снесен ветром и выброшен на берег у Артиллерийской бухты транспорт «Березань» под командой лейтенанта Ивана Сытенского. Люди, слава богу, остались живы и командира по суду оправдали.

В июле флот постигла уже куда более страшная трагедия. Возвращавшийся из-под Евпатории кирлангич «Ахилл» под командой лейтенанта Кононовича был опрокинут жестоким шквалом. Погибла вся команда из 76 человек. Чудом уцелел лишь один матрос Ермолай Лазарев. Уцепившийся за обломок мачты, он был выброшен на берег, там подобран дозорными казаками и привезен в Севастополь с вестью о трагической гибели «Ахилла». Впрочем, мало ли и раньше гибли моряки в штормах да бурях?

К моменту прибытия фельдъегеря корабли уже вытягивались на середину Севастопольской бухты, заканчивая загрузку припасов и последние приготовления к повеленному плаванию. Письмо императора произвело на вице-адмирала должное впечатление. И было от чего! В новом рескрипте уже ни слова не говорилось о турецкой угрозе, зато черным по белому значилось, в случае прорыва французов в Черном море дать им генеральный бой.

«Мы надеемся на ваше мужество, храбрость и искусство, – писал император Павел, – что честь нашего флага соблюдена будет…»

– И мужество, и храбрость, и искусства нам не занимать! – прочитав бумагу, вздохнул Ушаков. – Ну а что касаемо чести флага, то оную черноморцы всегда выше иных доблестей ставили!

В те дни Севастополь напоминал разворошенный муравейник. Все куда-то бежали, что-то везли, что-то грузили. Один за другим корабли и суда эскадры вытягивались на внутренний рейд, где окончательно приводили себя в порядок и отрабатывали корабельную организации.

В последнюю очередь на корабли началась погрузка солдат черноморских батальонов полковника Скипора, майоров Буаселя и Бриммера. Солдаты грузились с песней:

Не бушуйте вы, ветры буйные, вы буйные ветры, осенние.Ты постой, постой, лето теплое, не теки постой, солнце красное!По указу царя Белого наказ ать врага веролом ного…

Свой флаг вице-адмирал Ушаков поднял на 84-пушечном «Святом Павле». Младшим флагманом к себе просил он контр-адмирала Гавриила Голенкина, командовавшего в ту пору Херсонским портом. С Голенкиным Ушакова связывала старая дружба и боевые дела. Но Мордвинов демонстративно отказал, причем не по необходимости, а из вредности. Младшим флагманом к Ушакову он определил своего человека – контр-адмирала Овцына.

Командиром флагманского корабля стал давний соратник и товарищ Ушакова капитан I ранга Евстафий Сарандинаки. Никакого образования у Сарандинаки не было, зато опыта хватало. Еще в 60-х годах под началом знаменитого капера Качиони дрался он с турками на Средиземном море. Затем со своей фелюкой прибыл к адмиралу Спиридову и поступил на русскую службу, чтобы снова воевать, но уже под Андреевским флагом. В войну 1787—1791 годов с турками Сарандинаки уже командовал фрегатом, воевал храбро и умело и за Калиакрию получил заслуженный Георгиевский крест.

С Ушаковым командир «Святого Павла» просто дружил, а потому и на его корабле пребывать ему было приятно.

Несмотря на все старания, Ушакову не удалось отстоять второго близкого к нему командира – капитана I ранга Ознобишина, командовавшего новым кораблем «Захарий и Елисавет». Ознобишина Мордвинов просто списал на берег. Вместо него командиром «Захария и Елисавет» был определен старейший из черноморских капитанов 50-летний Иван Андреевич Селивачев, лишь немного уступавший в старшинстве самому Ушакову. Уже начало прошлой войны с турками он встретил в чинах капитанских и в должности командира линейного корабля «Слава Екатерины». Имел и Георгиевский крест за Калиакрию. В последние время Селивачев уже частенько прибаливал и тяготел к береговой службе, а потому последние два года служил презусом генерального военного полкового кригсрехта (председателем гарнизонного трибунала). Должность считалась почетной, но пенсионной. Новое назначение стало для Селивачева неожиданностью, однако моряк отказываться не стал. Тем более что, помимо командования кораблем, Селивачев назначался и начальником арьергардии, с правом поднятия брейд-вымпела.

Вторым новостроенным линейным кораблем «Святой Петр» командовал самый молодой из капитанов I ранга 36-летний Дмитрий Сенявин, бывший генеральс-адъютант Потемкина, герой набега на Синоп, любимец Мордвинова и недруг Ушакова. Впрочем, при всем этом Сенявин был выдающимся моряком и честным человеком. Отметим и то, что и Ушаков, и Сенявин, при всей личной антипатии друг к другу, признавали профессионализм и талант друг друга. Как известно, на такое способны весьма не многие!

Историк Д.Н. Бантыш-Каменский так вспоминал о командире «Петра»: «Дмитрий Николаевич Сенявин росту высокого и стройного; имел прекрасные черты и много приятности в лице, на котором изображалась доброта души и всегда играл свежий румянец. Наружность его вселяла любовь и почтение. Будучи крепкого сложения, никогда не жаловался он на болезни, и лечение его состояло в домашних простых средствах. Он отличался веселым, скромным и кротким нравом; был незлопамятен и чрезвычайно терпелив; умел управлять собою; не предавался ни радости, ни печали, хотя сердце чувствительное; любил помогать всякому; со строгостью по службе соединял справедливость; подчиненными был любим не как начальник, но как друг, как отец: страшились более всех наказаний – утраты улыбки, которою сопровождал он все наказания свои и с которою принимал их донесения. Кроме того, он был исполнен преданности к престолу и дорожил всем отечественным. В обществах Сенявин любезен и приветлив. С основательным умом он соединял острый, непринужденный разговор; знал языки немецкий, французский, английский и италианский, говорил ни на одном из них и с иностранцами всегда объяснялся посредством переводчика». Пройдет совсем немного времени и Дмитрий Сенявин станет одним из самых выдающихся флотоводцев в истории России…

74-пушечным «Богоявление Господне» командовал хорошо известный на Черном море капитан I ранга Антон Павлович Алексиано. Еще в молодости Алексиано отслужил пять лет матросом в британском флоте, поплавав от Америки до Индии. Затем дрался капером с турками, был принят адмиралом Спиридовым на русскую службу и снова воевал под началом своего старшего брата Паниотти, будущего контр-адмирала российского флота и героя Очаковского сражения. Младший Алексиано также отличился под Очаковым, имел орден Владимира 4-го класса за Тендру и Георгиевский крест за 18 морских кампаний. Как и Сарандинаки, Алексиано никогда ничему не учился, а все постигал сам. При этом он был прекрасным моряком, знал английский, итальянский и испанский языки. В послужном списке его значится: «В поведении и должности хорош и рачителен, но по совершенной слабости здоровья часто бывает болен».

74-пушечной «Святой Троицей» командовал Иван Степанович Поскочин. В 1781 году он начальствовал галерой во время путешествия императрицы Екатерины Второй по Днепру. Затем воевал на Дунае, имел Георгия за Измаил. Но в чинах продвигался плохо. Не имея никаких взысканий, отбарабанил восемь лет капитан-лейтенантом. Говорили, что виной тому был его вспыльчивый и прямой характер. Но Ушакову Поскочин нравился и в 1796 году он забрал его с галер к себе на линейный флот, сразу произведя в капитаны II ранга. А накануне отправки эскадры в Средиземное море Поскочин наконец-то стал и капитаном I ранга.

Наконец, 74-пушечной «Марией Магдалиной» командовал еще один питомец ушаковской школы капитан II ранга Григорий Иванович Тимченко, имевший Георгиевский крест за Фидониси.