Александр Старшинов - Легионер. Век Траяна Страница 9

— Вода вкусная, — похвалили все хором.

— Вино у меня — настоящий кампанский сок, фалерн из Италии, — заявил Кандид, когда виночерпий стал обносить гостей. — Двадцатилетней выдержки. Но фалерном вас, видимо, не удивить.

— Да уж конечно, я из Неаполя, вина напробовался в свое время, — похвастался Кука. — Пил даже знаменитое Опимиево вино — урожая как раз того года, когда был убит Гай Гракх. То был нектар! Пища богов!

«Ему же более двух сотен лет, оно давно превратилось в уксус», — подумал Приск, но вслух не сказал ничего.

— Неаполь! — воскликнула синеокая Кориолла. — Я слышала, в правление императора Тита там погибли от извержения вулкана три богатых города. Ты не видел, как это было?

— Кориолла, детка, подумай, как наш гость мог видеть такое, если ему лет двадцать, а с тех пор как раз и прошло около того. Ну разве что он наблюдал за извержением из люльки! — покачал головой Кандид.

— Я не видел, — признался Кука, — а вот отец мой видел и сам на лодках возил спасавшихся. У нас в доме жили довольно долго муж и жена из Помпей — снимали комнату. Расплачивались в основном драгоценностями, что вынесли из города, — они там все потеряли — и дом, и лавку. Я недавно ходил в те места, где когда-то находились Помпеи. Там ничего нет — ни следов, ни развалин — просто земля, покрытая жирным черным пеплом, на ней отлично растет виноградная лоза. Правда, еще не плодоносит.

— Вино из людского праха! — возмутилась Кориолла.

— Нет, — замотал головой Кука. — Если Везувий скрыл дома с крышами, то вряд ли корни лозы доберутся до людского праха.

Девочка покраснела, на глазах ее выступили слезы — ей очень хотелось блеснуть перед гостями и выказать свою ученость — недаром же она посещала школу. Но пока что она каждый раз попадала впросак.

— Если бы мы не ели выращенного из людского праха, давно бы умерли с голоду, — заметил Приск, торопясь прийти на помощь хорошенькой ученой девице. — Окрестные поля, к примеру, щедро орошены кровью.

Он тут же был награжден самым выразительным взглядом.

— Да, я в этих местах повоевал, и мой приятель Корнелий тоже, — заверил Кандид, — только я по причине ранения раньше него вышел в отставку. А он еще вернулся добровольцем в легион после того, как Фуск поперся к перевалу Боуты,[33] где полег практически весь Пятый легион «Жаворонки». Мы там легионного орла потеряли! — воскликнул Кандид в гневе, будто это была его личная потеря.

— Не будем о сражениях, — попросила Майя-младшая и тряхнула головкой так, чтобы все заметили в ее ушах золотые сережки — изящные поделки в виде виноградной лозы. — Нашим гостям битвы еще только предстоят. Вот тогда они и расскажут о своих подвигах.

— Да уж, подвиги, — буркнул торговец. — Как только заречные волки являются в наш край, эти герои тут же запираются в лагере и смотрят с башен, как горят поместья и селения, как варвары грузят на лошадей наше добро. Клянусь Геркулесом, еще один набег, я отсюда уеду.

— Не болтай чепухи! Куда мы поедем! К тому же наш Эск ни разу не взяли, — напустилась на него супруга.

— Вот счастье! А то бы даки забрали и тебя, и девчонок. Не болтай глупости, накличешь… — Кандид тронул на шее какой-то амулет.

— Вы все в Италии — счастливцы, — обратилась к гостям Майя. — Вам не угрожают ужасные варвары-волки из-за реки.

— Есть вещи пострашнее набегов варваров, к приме… — сказал Приск и замолчал на полуслове.

— Да уж! Есть вещи пострашнее, — тут же подхватила Майя. — К примеру, ужасный курорт в Байях. Ни одна добродетельная женщина не может туда поехать и сохранить доброе имя.

— Сущая правда, — подтвердил Кука. — Я работал банщиком в Байях.

Все онемели. Майя-старшая ахнула и всплеснула руками, а девушки захихикали и залились краской. На миг смуглый Кука стал для них воплощением Приапа, этого италийского божка мужской силы, что служил символом безудержной похоти и разврата.

Кука, понимая, что проговорился, тут же кинулся оправдываться:

— Да нет там ничего ужасного. Есть горячие источники, как раз на них и построены термы. Сам император Август там излечился, и другие вполне приличные старички приезжали купаться в наших водах. Оно, конечно, если выйти к вечеру на берег, так увидишь, как роскошные корабли с золочеными носами отчаливают от берега. Сверкает перламутровая отделка в багряных лучах, паруса превращаются в пурпур. На берегу садятся ужинать отдыхающие, расставляют ложа и столики или попросту расстилают на песке ткани. Повсюду музыка, смех…

— Как красиво! — воскликнула Майя-младшая. — Я просто все это вижу.

— Кстати, на таких кораблях я часто бывал, — расхрабрился Кука. — Однажды плавал на корабле самой Юлии, дочери божественного Тита.

— Неужели? — Глаза Майи-младшей так и заблестели.

— Бедняжка, она умерла такой молодой! — вздохнул ликса Кандид.

— Пыталась вытравить плод от Домициана, вот и померла, — тут же поведала добродетельная хозяйка.

— Майя! — возмутился ликса.

— Да это же все знают: она спала с родным дядей! — поджала губы Майя. — Мне об этом любовница легата Наталиса рассказывала.

— А я… вообще-то начинал в Тире красильщиком пурпура. — Кандид попытался спешным маневром сменить тему разговора. — Там-то я смекнул, что торговля — главный путь к богатству. Сами посудите, если крашенная в пурпур шерсть стоит в сорок раз дороже некрашеной…

Виночерпий тут же подскочил и наполнил его кубок, по опыту зная, что рассказ хозяина будет долог.

— Милый муженек, по-моему, нам пора купить пару ученых рабов, чтобы один читал стихи, а другой играл на кифаре, — прервала супруга Майя: ей совсем не улыбалось слушать рассказы мужа про его путь наверх, она выучила их наизусть и могла любую фразу продолжить вслед за мужем.

— Вот уж нет, на такую ерунду тратить заработанные потом и кровью деньги не собираюсь. Видал я таких бездельников. В Италии один невежда купил себе целую ходячую библиотеку: один раб знал в совершенстве Гомера, другой — Вергилия, прочие — еще какого-нибудь знаменитого поэта.

— Я могу почитать, — предложил Кука, но его предложение проигнорировали.

— Может быть, ты, молодой человек, нам что-то прочтешь? — обратилась хозяйка к возлежащему подле нее Приску. Вкусам Куки она явно не доверяла.

— Что именно? Катулла? Вергилия? Овидия? — спросил Приск небрежно. Он уже захмелел, в тоне его и в манерах нет-нет да и проскальзывало высокомерие.

— Овидия… — попросила Майя-старшая. — Он жил здесь неподалеку, в Томах.