Бернард Корнуэлл - Месть Шарпа Страница 9

Компания подобралась интернациональная. Дюко, Шалон и трое из драгун принадлежали к гордым потомкам галлов. Был саксонец — здоровенный детина с глазами цвета зимнего неба, у которого, несмотря на отсутствие двух пальцев на правой кисти, хватило бы сил свернуть человеку шею одним движением. Смуглый поляк, пятый кавалерист, отличался немногословием и угодливостью. Список завершали двое итальянцев, поступивших на службу к французам в легендарные годы, когда Наполеона звали генералом Бонапартом. Они все говорили по-французски, они доверяли Шалону, а, раз Шалон доверял Дюко, они безропотно повиновались низкорослому очкастому майору.

Недельный марш-бросок закончился на брошенном хуторе, где они и обосновались. Дюко не настаивал на скрытности, не мешая драгунам наведываться в ближайший городок, прося лишь привозить ему газеты.

— Если мы не прячемся, — хмуро поинтересовался у Шалона один из итальянцев, — то кой чёрт мы тут торчим?

Шалон и сам недоумевал, но призвал товарища к терпению:

— Майор вынюхивает, откуда ветер дует. — пояснил он.

Странные ветры дули над Францией. Странные и опасные. Спустя две недели мучительного ничегонеделания на хуторе Дюко пригласил сержанта на прогулку. Раздвигая сапогами некошеную высокую траву, они шли вдоль ручейка.

— Вы отдаёте себе отчёт, — произнёс Дюко, — что император нас никогда не простит?

Солдат всегда солдат. Прогуливаясь, сержант Шалон не выпускал из рук карабина, внимательно обшаривая взором опушку леса за ручьём:

— Какая разница, мсье? Император — везунчик, только удача — баба капризная. Рано или поздно Его Величеству прижмут хвост.

— Встречались с императором?

— Не имел удовольствия, мсье. Видел часто, но лично не довелось.

— У него по-корсикански обострённое понимание чести. Заденьте его семью, и он будет мстить вам до гробовой доски.

Шалон встревожился. В четырёх клетях, привезённых в Бордо, находилась собственность Наполеона и его семейства, а времени поразмыслить, куда она подевалась, у императора скоро будет много.

— Пусть так, мсье. Что он нам сделает из темницы?

— Император Франции, — разъяснил Дюко, — есть глава государства. Положим, его сместили, заменив другим. Королём, например. Закавыка в том, что король будет вести себя, как полномочный правопреемник императора. Относительно имущества в особенности. Мысль вам моя понятна?

— Вполне.

Два орла парили над иззубренной стеной леса, и Дюко почему-то пришёл на ум Тес-де-Буш, где его в который раз чувствительно щёлкнул по самолюбию английский стрелок. Шарп. Всякий раз, когда их пути пересекались, этот безмозглый солдафон каким-то непостижимым образом умудрялся расстроить самые изощрённые планы Дюко. Так случилось и в Тес-де-Буш, и француз порой с бессильной яростью обнаруживал, что думает не о способе оградить себя и Шалона от мести императора, а о проклятом стрелке.

Сначала Дюко, стиснув зубы, гнал Шарпа из сознания, но два дня назад тень стрелка навела очкастого майора на отличную идею. Шальную, на первый взгляд. Однако чем дольше Дюко над ней размышлял, тем больше она его захватывала. Для того чтобы идея обрела плоть, майору необходим был Шалон, его храбрость, его люди, а потому Дюко, приминая подошвами жёсткие стебли, не жалел красок в описании блестящего будущего сержанта Шалона.

— Надо будет заскочить в Париж, — предупредил Дюко, — Затем кое-где перерезать ещё пару глоток.

— Звучит не слишком опасно. — пожал плечами сержант.

— Потом мы покинем Францию и пересидим бурю за кордоном, Шалон.

— Славно, мсье.

Шалон успокоился. Точки над «и» были расставлены. Дюко ставит задачи. Сержант выполняет. На том зиждилась вселенная Шалона: дело офицеров — строить планы, дело нижних чинов — колоть и рубить, претворяя планы жизнь.

— Ваши ребята писать умеют?

— Герман, мсье. Дюжий немец.

— Понадобится написать официальный рапорт. Мой же почерк распознают. — майор нахмурился, — Как он пишет? У него же двух пальцев нет?

— Как может, так и пишет. — обиделся Шалон, — Вы спросили, я ответил.

— Ну-ну, не горячитесь, сержант.

Если саксонец пишет коряво, это даже хорошо. Правильно составленный план всегда даёт место для манёвра, позволяющего обратить себе на пользу неожиданные трудности.

Той же ночью, в слабом мерцании дешёвой свечки девять мужчин заключили джентльменское соглашение присвоить достояние родни императора. Синеглазый Герман, высунув от усердия язык, долго карябал под диктовку Дюко письмо. Значительно позже, когда драгуны храпели, майор написал рапорт касательно постигшей груз фургона судьбы.

Наутро, с бугрящимися вьюками и перемётными сумами, девять всадников направились на север. Им предстояло несколько недель рисковать, несколько месяцев таиться, зато потом…

Глава 2

По-видимому, Веллингтон так же, как изрядная часть его армии, ждал со дня на день заключения мира. Прямое наступление на Тулузу сменилось серией судорожных метаний, единственной целью коих могло быть уклонение от малейших стычек с воинством Сульта. Если Главнокомандующий хотел дать возможность французам с достоинством отступить, то зря. Они ею не воспользовались, оставаясь на своих позициях под Тулузой. Тёмной, хоть глаз выколи, ночью, под тягостным, как зубная боль, дождём, бригада Нэна пришлёпала по слякоти к берегу широкой реки, через которую сапёры наводили понтонный мост. Из приказа Шарп знал, что река называется «Гаронна», но понятия не имел, где именно во Франции она протекает. На половине моста выяснилось, что он не достаёт до противоположного берега. Солдаты Нэна расположились на обочине, в то время как сапёры, проклиная всё и вся, подтягивали дополнительные жестяные поплавки и настилали поверх них доски. В итоге, от переправы на этом участке реки отказались.

Через три дня мост с горем пополам навели в другом месте, начали переправляться. Опять не слава Богу — на том берегу обнаружились болота, где пушки вязли по самые оси. В Испании подобное было бы невозможно. В Испании всегда находился проводник из местных, горящий желанием показать британцам короткую дорогу к ненавистным французам. Здесь на поддержку населения рассчитывать не приходилось. С другой стороны, и сопротивления завоевателям не оказывали. Десятилетиями длящаяся война отбила у народа охоту драться.

Те подразделения, что успели перебраться на дальний берег, отозвали обратно. Маршал Сульт окопался в предместьях Тулузы, никак не препятствуя объединённой англо-испано-португальской армии. Перебежчик-германец красочно расписал диспозицию войск маршала, присовокупив, что император Наполеон покончил жизнь самоубийством. Внимательно выслушав дезертира, Нэн пробурчал: