Джек Хиггинс - На родине предков Страница 9

– Случались обеды и похуже, и не так уж редко, – отозвался Клей.

Бутылка бренди, приобретенная им у Кохана, стояла на столе, накрытом для трапезы. Клей налил щедрую порцию в кружку и понес ее к очагу.

Опускаясь в кресло, он крякнул от удовольствия, вытянув ноги в башмаках.

– Лучшее время дня, полковник, – Джошуа ухмыльнулся, – так вы всегда говорили во время кампании.

Клей отхлебнул бренди. На лице его появилось изумленное выражение, он рассмеялся и отпил еще.

– Что-то не так, полковник? – спросил Джошуа.

Клей покачал головой:

– Положение дел становится еще более таинственным, только и всего. Это одно из лучших французских бренди, которые я когда-либо пробовал. Но где Кохан, хозяин заведения в этом медвежьем углу, достает такое пойло?

– Не знаю, полковник, – отозвался Джошуа, раскладывая дымящуюся яичницу по тарелкам. – Но одно не вызывает сомнений. Ирландия – неподходящее место для джентльмена.

– А Джорджия, наверное, подходящее? – Клей ухмыльнулся, занимая место за столом. – Не думаю, что ирландцы одобрят твои настроения. Более того, если толпа в том кабаке точно характеризует местных жителей, я бы на твоем месте оставил свои наблюдения при себе. Они очень напоминали мне техасцев Худа[4].

Джошуа поежился и сел в кресло напротив:

– Никто из живущих на свете не может напоминать техасцев Худа, полковник, если только дьявол не примется за дело в двух местах сразу.

Они ели молча, каждый сосредоточившись на полной тарелке перед собой. Через некоторое время Клей со вздохом откинулся назад и потянулся за бутылкой:

– Джошуа, я всегда говорил: в том, что касается еды, ты – просто кудесник.

Джошуа принял похвалу как вполне заслуженную награду:

– Это верно, полковник, да только первым это сказал ваш батюшка. Вот почему он держался за меня, когда растерял все остальное в те лихие предвоенные годы, после кончины вашей матушки. Он всегда говорил, что пропал бы без меня.

– Так же как и я, – заверил его Клей.

Джошуа, похоже, не видел необходимости оспаривать это заявление, а потому принялся вытирать со стола, в то время как Клей вернулся на свое место у очага и блаженно вытянулся.

Он потягивал бренди и смотрел в огонь, уставший за этот день так, как давно уже не уставал. Постепенно веки его сомкнулись, голова наклонилась вперед. Он сделал глубокий вдох, с усилием встал на ноги и зевнул:

– День выдался долгий. Пожалуй, я сегодня лягу пораньше. Завтра дел будет по горло.

– Я подам вам кофе в семь, – пообещал Джошуа, и Клей кивнул, взял одну из ламп и вышел на лестницу.

В спальне было холодно. Он поставил лампу на маленький стол возле кровати и открыл окно. Дождь прекратился, и темнота наполнялась благоуханием, когда легкий ветерок поднимался от деревьев, росших с другой стороны двора. Клей вдохнул полной грудью, упиваясь ароматом сырой земли. Потом усталость снова одолела его, и у него едва хватило сил снять одежду и забраться в постель. Он задул лампу, и темнота тут же радушно приняла его в свои объятия.

Клей не сразу понял, что проснулся. Сначала он просто осознал себя лежащим, а лунный свет мягко проникал в окна матовыми белыми пальцами.

Какое-то время он лежал, уставившись в потолок и спрашивая себя, что стало причиной его пробуждения, и с удивлением обнаружил, что больше не чувствует усталости.

Потянувшись к маленькому столику возле кровати, он взял золотые часы с крышкой. Было около двух, и это означало, что проспал он не более пяти часов. Лунный свет померк на глазах. Клей отбросил покрывало и тихонько прошел через комнату к окну.

Это была божественная ночь, вся земля дышала свежестью после дождя. Кожа покрылась мурашками от волнения, легкий, неутомимый ветерок обдувал обнаженное тело. Было тихо, лишь откуда-то с дальних полей доносился собачий лай. Потом завеса облаков соскользнула с луны, и резкий белый свет залил местность. Небо показалось неправдоподобно красивым, со звездами, тянущимися к горизонту, где холмы томно вздымались им навстречу.

В этот момент он уловил какой-то звук, гулкое постукивание, показавшееся знакомым. Когда он высунулся из окна, всадник, четко видимый на фоне неба, появился из-за деревьев позади двора и галопом проскакал по краю лощины, от которой начинались болота.

Седок так резко осадил свою лошадь, что она встала на дыбы. На короткий миг лошадь и всадник застыли абсолютно неподвижно, подобные статуе. Клей вгляделся в них и внезапно понял, что за ним тоже наблюдают. Когда он отпрянул назад, разнесся веселый, задорный смех, а лошадь фыркнула, устремилась вперед так, будто ее пришпорили, и исчезла за краем лощины.

Клей торопливо одевался, чувствуя, как холодная ясность вливается в сознание, растворяя последние образы сна. В Клермонте было уже слишком много тайн; эту он решил разгадать. Он бесшумно спустился вниз с сапогами в руке и задержался в кухне, чтобы надеть их. В следующий момент он уже шел через двор к конюшне.

Он открыл дверь, чтобы внутрь лился лунный свет, и, пока шел сквозь темноту к черной кобыле, она издала негромкое ржание, как будто ждала его. Он отыскал седло и уздечку, висевшие у стойла. Английской выделки, они были легче, чем те, к которым он привык, но это не помешало быстро вывести животное из стойла и оседлать его.

Когда он затягивал подпругу, за спиной заскрипели ботинки. Там стоял Джошуа с величайшей укоризной на лице.

– Вот ведь полуночник, черт тебя побери, – сказал ему Клей.

Джошуа вздохнул:

– Это ваше дело, чем вы занимаетесь по ночам, полковник, но, учитывая то, что уже произошло, вы окажете, мне услугу, если возьмете вот это. – Он протянул ремень, на котором висел кольт «драгун» в черной кожаной кобуре.

Клей взял ремень и застегнул его на талии:

– Лишь бы ты успокоился. Ей-богу, суматохи от тебя больше, чем от старой бабы. – Он вскочил в седло. – А теперь возвращайся в кровать – это приказ. – Он щелкнул языком, и, прежде чем Джошуа успел ответить, кобыла нырнула в дверь конюшни и двинулась через двор.

Доехав до края лощины, Клей помедлил и огляделся по сторонам. Вдалеке все так же лаяла собака, звук этот почему-то напомнил ему те жаркие летние ночи в Джорджии, когда, будучи мальчишкой, он часто не мог уснуть, мечтая как раз о таком приключении.

Он пустил кобылу кентером, а когда они выехали на участок с упругим торфом, перешел на галоп. Это было пьянящее ощущение: он низко пригнулся к шее лошади, и ветер холодил лицо. Они, должно быть, преодолели с добрую милю, когда он начал сдерживать лошадь и остановился возле купы деревьев. Клей склонился и нежно погладил кобылу по ушам.