Рэймонд Чандлер - Высокое окно

Рэймонд Чандлер

Высокое окно

1

Дом стоял на Дрезден-авеню в Пасадене – большой, массивный, неприветливый на вид, со стенами из бургундского кирпича, с белой отделкой из камня и черепичной крышей терракотового цвета. Верхние окна были украшены по периметру каменным орнаментом в стиле рококо.

От полускрытого цветущими кустами фасада к улице полого спускалась чудесная зеленая лужайка, которая обтекала росший на пути исполинский кедр, подобно тому, как спокойный зеленоватый поток обтекает с двух сторон скалу. У широкого тротуара росли три радующие глаз белые акации. Город был наполнен тяжелым ароматом летнего утра, и ни листочек не шевелился в словно безжизненном воздухе, предвещавшем то, что здесь называется прохладным славным деньком.

Об обитателях дома я знал совсем немного – здесь живет миссис Элизабет Брайт Мердок с семьей и эта дама хочет нанять симпатичного частного детектива, который не стряхивал бы пепел на пол и никогда не носил бы с собой больше одного пистолета. И еще я знал, что она вдова старого усача по имени Джаспер Мердок, который сделал кучу денег, занимаясь организацией благотворительных мероприятий в местном обществе и фотография которого с датами рождения и смерти под ней и с подписью «Вся его жизнь – служение» ежегодно появлялась в пасаденской газете.

Я оставил машину у тротуара, поднялся по нескольким десяткам кособоких каменных ступенек, вделанных в зеленый склон, и нажал кнопку звонка в кирпичном портике под островерхой крышей. Вдоль фасада здания почти от входной двери до подъездной дороги тянулась низкая стена из красного кирпича. В самом конце стены на бетонной плите был нарисован маленький негритенок в белых бриджах, зеленом жакете и красной кепке. В руке он держал кнут, и вид у него был чуть печальный, как если бы он долго ждал кого-то и, в конце концов, начал приходить в уныние. Я прогулялся вдоль стены и потрепал его по голове.

Спустя некоторое время пожилая мегера в платье горничной приоткрыла дверь дюймов на восемь и уставилась на меня маленьким круглым глазом.

– Филип Марлоу, – сказал я. – К миссис Мердок. Она меня ждет.

Пожилая мегера проскрежетала зубами, зажмурила глаза, потом выпучила их и спросила одним из тех истерических сварливых голосов, которые характерны для пионеров жесткого рока:

– К какой именно?

– Что?

– К какой именно миссис Мердок? – почти провизжала она.

– Миссис Элизабет Брайт Мердок, – сказал я. – Не предполагал, что их несколько.

– Тем не менее, это так, – отрезала она. – Ваша визитная карточка?

Дверь она так и держала приоткрытой всего на восемь дюймов. В щель высовывался кончик ее носа и тощая жилистая рука. Я достал бумажник, вытащил оттуда одну из визиток, где значилось только мое имя, и протянул ей. Рука и нос исчезли, и дверь с грохотом захлопнулась.

Я подумал, что, может быть, мне не стоило идти с парадного входа, и еще раз прогулялся вдоль стены, и еще раз потрепал негритенка по голове.

– Дружище, – сказал я, – мы с тобой в одном положении.

Прошло некоторое время – и довольно продолжительное. Я сунул в зубы сигарету, но не зажег ее. Мимо в бело-синем фургоне проехал уличный музыкант, наигрывая на шарманке нехитрую песенку. Огромная черно-золотая бабочка сделала крутой вираж и опустилась на цветок гортензии рядом с моим локтем; она медленно пошевелила крыльями, потом тяжело сорвалась с цветка и полетела зигзагами сквозь неподвижный горячий воздух.

Дверь снова открылась, и та же мегера произнесла:

– Сюда, пожалуйста.

Я вошел. Огромная проходная гостиная была погружена в полумрак и прохладу – безжизненная атмосфера кладбищенской часовни царила в ней, и запах был как будто такой же. Гобелены на шероховатых оштукатуренных стенах, железные решетки французских балкончиков за высокими окнами, тяжелые резные кресла с плюшевыми сиденьями и обтянутыми ковровой тканью спинками. Под потолком на противоположной стене – окно с витражными стеклами размером с теннисный корт, а под ним – створчатые двери с занавесками. Старая, унылая комната. Непохоже было, чтобы кому-нибудь когда-нибудь захотелось хотя бы посидеть здесь. Мраморные столики на кривых ножках, золоченые часы, статуэтки из двухцветного мрамора. Горы никому не нужных безделушек: чтобы вытереть с них пыль, потребуется неделя. Куча денег – и все брошены на ветер. Лет тридцать назад в Богатом молчаливом провинциальном городке Пасадене это еще вполне могло бы сойти за комнату.

Из гостиной мы вышли в коридор, и вскоре мегера распахнула какую-то дверь и знаком пригласила меня войти.

– Мистер Марлоу, – злобно сказала она в дверь и пошла прочь, скрежеща зубами.

2

Это была маленькая комнатка, выходящая окнами в сад за домом. На полу лежал безобразный красно-коричневый ковер, обстановкой комната напоминала канцелярию. Худенькая бледная блондинка в очках в роговой оправе сидела за столом с пишущей машинкой перед ней и стопкой бумаги слева. Руки ее лежали на клавишах, но бумага в машинку заправлена не была. Девушка смотрела на меня напряженно, с несколько глуповатым видом – так застенчивый человек смотрит в объектив фотоаппарата. Голос ее, пригласивший меня присаживаться, был чист и нежен.

– Я мисс Дэвис, секретарь миссис Мердок. Она просила узнать, кто может дать вам рекомендации.

– Рекомендации?

– Именно. Рекомендации. Это вас удивляет?

Я положил шляпу на стол и не зажженную сигарету – на шляпу.

– Вы хотите сказать, что она обратилась ко мне, ничего обо мне не зная?

У девушки задрожала нижняя губа, и она прикусила ее. Было не понять, испугана она, или раздражена, или ей просто не совсем удается роль холодной, деловитой секретарши. Но впечатления счастливого человека она явно не производила.

– Ваше имя назвал ей директор филиала Калифорнийского банка. Но лично он вас не знает.

– Приготовьте карандаш, – сказал я.

Она показала мне свежезаточенный, готовый к работе карандаш.

– Во-первых, вице-президент того же банка Джордж С. Лик. Его можно найти в главном здании. Затем сенатор Хьюстон Оглихорт. Его можно найти в Сакраменто или в его офисе в Лос-Анджелесе. Затем адвокат Сидни Дрейфус-младший из страховой компании «Дрейфус, Тернер энд Свейн». Готово?

Писала девушка быстро и легко. Она кивнула, не поднимая головы. Солнечный блик плясал в ее светлых волосах.

– Оливер Фрай из нефтяной корпорации «Фрай-Кранц» на Западной Девятой. И еще, парочка полицейских: Бернар Олз из штаба Департамента полиции и следователь лейтенант Карл Рэндэлл из Центрального бюро. Этого достаточно, как вы полагаете?

– Не смейтесь надо мной, – сказала она. – Я только делаю то, что мне приказано.

– Последних двух лучше не беспокоить, – сказал я. – Я не смеюсь над вами. Жарко, верно?

– Для Пасадены это не жарко, – ответила она, взяла со стола телефонную книгу и приступила к работе.

Пока она искала номера телефонов и звонила, я внимательно разглядывал ее. Она была бледна, но бледна от природы и выглядела вполне здоровой. Ее жесткие светлые с медным оттенком волосы сами по себе были вовсе не безобразны, но так гладко зачесаны назад с узкого лба, что вообще не создавали впечатления волос. У нее были тонкие необычайно прямые брови, более темные, чем волосы. Крылья ее носа были бледны, как у человека, страдающего малокровием. Слишком маленький подбородок был чересчур острым и безвольным. Косметикой девушка не пользовалась – лишь ее губы слегка оттеняла красно-оранжевая помада. Глаза ее за стеклами очков – огромные, серо-синие, с широкими зрачками – смотрели отрешенно. И верхние, и нижние веки были натянуты так, что в разрезе глаз чудилось что-то восточное. Видимо, кожа ее лица была так упруга и эластична, что чуть растягивала глаза к вискам. В целом мисс Дэвис была не лишена некоей особой прелести, свойственной нервным угловатым подросткам, и ей не хватало только умело подобранной косметики, чтобы выглядеть эффектной.

На девушке было цельнокроеное льняное платье с короткими рукавами, без всяких украшений. Ее голые руки в редких веснушках были покрыты золотистым пушком.

Я не очень вслушивался в то, что она говорила в трубку. То же, что говорили ей, она стенографировала быстрыми, легкими штрихами карандаша. Закончив, девушка повесила трубку, встала, пригладила платье на бедрах, сказала:

– Подождите минуточку… – и направилась к двери. Но с полпути вернулась к столу и плотно задвинула его верхний боковой ящик. Потом вышла. Дверь закрылась.

Было тихо. За окном жужжали пчелы. Откуда-то издалека доносился вой пылесоса. Я взял не зажженную сигарету со шляпы, сунул ее в зубы и встал. Обошел стол и выдвинул ящик, который мисс Дэвис только что задвинула. Почему – это меня совершенно не касалось. Я заглянул туда просто из любопытства. И меня совершенно не касалось, что в ящике лежал маленький кольт. Я задвинул ящик и вернулся на место.