Александр Шляпин - Посейдон и Русалка

Посейдон и Русалка

Александр Владимирович Шляпин

© Александр Владимирович Шляпин, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая

….во всей этой фантастической истории, которая произошла со мной, была виновата Валька. Валька—это моя бывшая подружка, с которой я прожил душа в душу без малого целых три года. Все это время я был счастлив, словно ребенок, получивший в подарок красивую заграничную игрушку в яркой фирменной упаковке. Детей мы с ней не нажили, да и богатства  тоже.

Все было хорошо до того момента, пока Вальке в одночасье не пришла та блажь, которая и стала отправной точкой всех моих невероятных приключений.

– Шубу хочу норковую, – утвердительно сказала она, словно это было не ее желание, а окончательный приговор суда верховной инстанции. Валька капризно топнула ногой, и подвела черту в нашем семейном споре, определив для меня место и цель на ближайший месяц. Приняв её выходку за шутку, я, не отрывая взгляда от журнала – «За рулем» спокойно лизнул палец, и перевернул страницу. В этот самый миг мой добрый, как у дедушки Ленина взгляд моментально уперся в фотографию «Ягуара». Шикарный автомобиль цвета американского доллара, блистал на мелованной бумаге неописуемым лаковым покрытием! Он сиял подобно солнцу! Он был, словно новый золотой слиток, который еще не успел покрыться испражнениями тараканов. «Ягуар» лег мне на душу, как ложится очаровашка с длинными ногами и бюстом четвертого размера.

– А, я! А, я – может быть, хочу какой «Ягуар», – сказал я запинаясь, – и ничего! Не жужжу перед тобой, как муха над кучей свежего навоза…

Валька зло ухмыльнулась и замахнулась, чтобы запустить в меня подушку.

– Это кто тут куча навоза, – поставив руки на бедра, спросила она. —Это я что ли куча навоза?

– Ну, я типа выразился образно, – предчувствуя нутром скандал, сказал я. Я чувствовал, что следующим за подушкой полетит сорокакилограммовый свинцовый водолазный башмак, который Валька использует вместо груза для квашения капусты. Подушка пролетела со скоростью курьерского поезда. Она словно пуля ударилась в стену и «взорвалась» лебяжьим пухом, будто кто бросил в курятник наступательную гранату. Пух и перья разлетелись по всей квартире, создавая иллюзию снегопада.

– Идиот! Ты что поймать не мог? – завопила Валька. Всё достал! Я ввожу санкции и объявляю тебе сексуальную блокаду! Пока не будет шубы – не будет тебе ни пирожков, ни страстного секса!

– Во, как! – удивился я, подтянув «семейные» трусы до самых подмышек.

Признаться честно – тут я удивился! Я знал, что эта похотливая баба со своим бешеным темпераментом не продержится и трех дней! Уже завтра она подобно кошке бросится на мою волосатую грудь и сгорит от страсти, ожидая моих ласк.

– Да! Именно! Вот так вот! Пока не будет мне шубы, о сексе, пище, тепле и ласке теперь будешь только мечтать, до тех пор, пока моя мечта не станет твоей явью!

Я на мгновение закрыл глаза. Где—то в мозге представил свою жизнь, лишенную любви, и того комфорта, который я обрел под звуки вальса Мендельсона. Мне представилась мужская общага: горы бутылок и окурков на полу. Обшарпанные стены, да замусоленные картинки эротического содержания, наклеенные одинокими мужиками в несколько слоев. Картинки по мере смены хозяев казенных кроватей менялись, как и сексуальные пристрастия. Кто— то любил блондинок. Кто— то брюнеток, а кто обожал Сильвестра Сталонэ, который, на всех постерах красовался в полуобнаженном виде с пулеметом, приковывая к своей накаченной анаболиками мускулатуре всякого рода сексуальных извращенцев.

– Ох! Ох! Ох! Да ты же первая ко мне прибежишь! – радостно провозгласил я, уже предвкушая будущие минуты плотских утех. Эти минуты по планам моей подружки должны были якобы стать наградой моей мужской выносливости. Но я думал иначе я, словно десница высших сил должен был непременно покарать строптивый характер этой жестокой и самовлюбленной тетки.

– А это ты видел! – сказала мне Валька. Она скрутила фигу, и сунула мне её под самый нос. Я словно насосом, глубоко всосал в себя запах, исходивший от ее рук. Мозжечок отсканировал аромат печеных булок с корицей, пирожков с капустой и яйцом и выдал заключение – это плюшки! В ту минуту они, сидели в духовке, ждали минуты, когда ароматная корочка покроет их пышные мучные бока. Я знал, что окажись они на столе, они тут же лишат меня возможности полноценно думать.

– Валюха, я хочу пирожка! У меня шкура чешется от этих ароматов!

– А я хочу шубу из норки и чтобы с горностаевой опушкой!

– А я золото-зеленый «Ягуар», со стабилизатором курсовой устойчивости, АБС и нафигатором!

– Так пирожок с капустой, или «Ягуар» с нафигатором!? – переспросила Валька, растягивая физиономию в наглой улыбке кретина, нагадившего под соседскую дверь. – Ты Шурик, как— то определись!

– И пирожок капустой, и «Ягуар с турбонаддувом» – сказал я, и, захлопнув журнал, кинул его на пол, предчувствуя, что наш спор может перерасти в рукопашную схватку.

Валька продолжала стоять над душой подобно Церберу, сложив руки крестиком. На них, как на подпорку нависали её сочные молочные железы, придавая этому образу царственный вид. Бюст был предметом её особой бабьей гордости. Она с наглым любопытством смотрела на мою реакцию, и ждала момента, чтобы «укусить» меня еще больнее.

Я медленно опустил ноги в тапки. Почесал под резинкой трусов оголившуюся ягодицу, и, встав с дивана, направился на кухню. Голос Вальки меня остановил, словно кто— то невидимый дернул стоп кран набирающего ход «бронепоезда».

– Стоять! Куда пошел? – завопила она.

Так вопить мог только внезапно проснувшийся часовой, застуканный на посту начальником караула. И я встал. Встал по стойке смирно, делая вид, что подчиняюсь ей всей своей сущностью.

Набрав в легкие больше воздуха, я выдохнул, и сбросив с себя цепь раба, двинулся дальше на кухню. Мне теперь не нужны были ее пироги. Мне не нужны были ее плюшки. Там в банке с манной крупой была заначка. Я когда-то спрятал туда бутылку коньячка. Уже пару месяцев я лелеял надежду, что должен наступить тот час, когда я налью себе любимому пятизвёздочный бальзам и умиротворю свою страдающую от деспотизма жены душу.

Аромат свежеиспеченных булок наполнил весь «камбуз». Я, словно рыболовецкий траулер в погоне за сайрой нежно вошел в этот аппетитный дух, погружаясь в него, словно в густой туман Охотского моря. Сейчас для меня главным было сохранить стальную выдержку и баланс. Я давился слюной. В моем желудке ревели воны девятого вала, но я не показывал ей вида. Я терпел, не смотря на то, что хотел реально жрать! Исходящие из духовки кулинарные флюиды, вызывали в моем организме позывы к обжорству. Рука потянулась к банке с манкой. В предчувствии коньяка мое сердце забилось, словно у кролика при виде трепещущего хвостика молоденькой крольчихи. Кровь побежала по моим жилам, щекоча внутренности беличьей кисточкой. Еще мгновение, и я мог умереть. Коньяк по идее должен был спасти мне жизнь, чтобы потом моим жестоким равнодушием проигнорировать эти волшебного вкуса булки. «И пусть они засохнут, -подумал я.– Пусть они покроются плесенью! Мои руки никогда больше не прикоснуться к её стряпне!»

Пуская слюну, я запустил руку в банку с манной крупой…

– Где!? Где!? Где, змея подколодная, мой бальзам!? Где моё лекарство для души и тела!?

– Алкаш, – спокойно сказала Валька. – Отойди, а то зашибу, – сказала она, отодвинув меня от газовой плиты. Открыв духовку, Валентина вытащила пышущие жаром ароматные булки. Я, как голодный кабель, глотая слюну, стоял и смотрел на её магические действа, боясь сорваться в беспредельный штопор.

– Ишь, заначки он будет делать на моей территории, – сказала она с долей сарказма- конспиратор хренов! Алкаш!

– Это я алкаш? Это я – то тайный конспиратор!? Ты, мне скажи – где ты змея мой коньяк дела, – спросил я, переходя в атаку.

– В гальюн вылила, – ответила сожительница. —Все, нет его больше!

Она поставила на кухонный стол поддон с выпечкой, посыпала все сахарной пудрой. Накрыв все это великолепие белоснежным полотенцем, Валентина отодвинула меня в сторону. Вытащив из кладовой пылесос, она, как ни в чем не бывало, принялась собирать разлетевшиеся по квартире перья.

В ту минуту мне нечего было сказать. Я был просо ошеломлен ее коварством. Я даже допустил мысль, что хочу убить её. Мне в тот миг хотелось просто удавить эту «жабу», которая таким вероломным образом вторглась в мои пределы и лишив меня самого «святого», что было в этом доме – коньяка.

Я уже представил: как беру её за шею и зверски начинаю торкать её мордой в булки.

– Слушай Валюха, а может, я в хате уберу? А ты пока чайку приготовишь, – сказал я, виртуально победив этого домашнего монстра, своей лояльностью к её деспотизму.