Алексей Козлов - Лихтенвальд из Сан-Репы. Том 1. В Нусекве Страница 10

Неведомый миру автор не избежал в песне перебивов ритма, но искупил это искренностью и верой.

Такой всплеск свежей энергии не мог остаться незамеченным.

– Это откуда ты взял? – спросил смеющийся Гитболан между куплетами, делая в воздухе бочку, как какой-нибудь Нестеров. Его чёрные фалды трепались на ветру, как вороновы крыла.

– Я в своё время в ином мире спрашивал у Рафаэля, – дипломатично ответил Кропоткин, – «Кто вам позволил делать такие картины, сэр?»

– И что же он вам ответил, Крот?

– Что он мог мне ответить? Такие люди на дороге не валяются! «Мои способности, мессир!» – он мне ответил! Он так и сказал тогда! С горделивым сознанием своего могущества и таланта! Порода! Нет, что ни говори, в истинных аристократах былых времён всё-таки что-то было! Я отвечаю так же! Песню мне пропели Боги в сияющих небесах! Я всего лишь счастливец, в нужный момент оказавшийся вблизи Богов с вечной ручкой и бумажкой в руках! Я всего лишь проводник молнии. Гений – это человек, которому Боги позволили подслушать свои беседы! Красиво сказал?

– Напечатать и дать мне на рассмотрение! – завершил Гитболан. – Ты не безнадёжен! Но я знаю, что не все лица преданы чести так, как избранные! В мемуарах одного человека приводится современная история молодого человека, которая меня поразила. Он был сыном партийного босса и, окончив вуз, работал в конторе, пока не был призван в армию. Оказалось, впрочем, что в армию он шёл по доброй воле, так как завёл любовницу и хотел надолго исчезнуть с семейного фронта. На второй год службы в вооружённых силах Сан Репы, молодой человек в припадке ярости сломал нос военного строителя, оказавшегося на его несчастье сыном народного акына Лапердустана. Дело, уже было замятое, закрутилось снова. На горизонте забрезжили исправительные работы и решётка на окнах. Тогда он совершил побег из армии и снова выплыл в городе Сблызнове в качестве курсанта семинарии. Окончив семинарию с отличием, но не сойдясь взглядами с ортодоксальными отцами святой церкви, он покинул богоугодное заведение и занялся продажей больших партий оружия в Южную Африку, от имени Афило-Санреповской фирмы. Далее дела фирмы пошли не столь блестяще, и теперь он, я полагаю, работает священником в каком-нибудь приходе! Как вам история?

– Не вижу в этом ничего исключительного! Всяк уцелевает, как может! – ответил толстяк подобострастно.

На этом разговор на некоторое время прекратился вовсе.

А бараки по пути следования только разрастались.

Надо было двигаться ещё около часа вдоль всего этого хозяйства, чтобы наконец вползти под весёлые, похожие на кулинарные изыски, башни Креольского вокзала. Велика Нусеква, и непостижима. И отступать тут некогда. И некуда. И уже и некому. Всё уже поделено!

Возобновившийся разговор летящих впереди мог бы заинтересовать кого угодно, будь он услышанным кем либо.

– Шеф, я хочу продемонстрировать письмо одного человека. Оно свидетельствует о настроении населения в этой стране, и знание его содержания будет вам полезно! Помимо всего прочего в письме он упоминает персон, их имена, я уверен, заинтересуют вас! – сказал человек-бочка, похожий на барона Аджопильского. Его звали Нероном, как мы уже знаем.

– Давай! Я слушаю!

– Письмо отправлено прокуратору Сан Репы и я полагаю, что эта страна именно так и называется.

– Читай!

«Господин Прокуратор!

Я решил обратиться к вам не потому, что я уважаю ваши взгляды, но потому. Что я знаю ваш здравый смысл…

– Зачёркнуто! Видимо он решил не лебезить перед этим типом и не хвалить его за то, чего у него нет! Далее…

…В 199… году Ваше как бы государство совершило над нами невиданную шутку – украло все сбережения – мои и родительские. Сбережения моих родителей составлены из сорокалетних усилий отца и штопанья носков моей матерью в течение многих лет. Они работали восемьдесят лет! Мои накопления составлены двумя годами службы в вашей как бы армии – офицером. С тех пор прошло много лет. Не в ходе сокрушительной войны, не в результате стихийного бедствия люди были лишены всего. Государство не объявило себя банкротом! Случилось невозможное – государство само решилось на бандитские, немотивированные действия. Государство решилось также расстаться со своей репутацией.

С тех пор, вопреки здравому смыслу, Ваше государство не признало и не признаёт внутренний долг, оно не произвело пересчёта, долг не обслуживается уже десятки лет. Так с нами не поступал даже Торф Зиглер во время последней войны. Все эти «компенсации», вместо нормального обслуживания долга, удивительны даже мне, лишённого экономического образования. Выплачиваемые произвольно, они свидетельствуют только об очередном нарушении элементарных прав и производятся вопреки законам. Почему одни получают, другие – нет? Если мы граждане одного государства, то у нас у всех одинаковые права и обязанности. Если этого нет, то значит, нет и государства. Ваше государство поступило так с лучшими поколениями, с теми, кто воевал за вас, с теми, кто всё строил, с теми, кто нёс последние рубли не в теневую экономику, а в банк государства Лаурентии, о правопреемстве с которым вы заявили. Вы так добросовестно платите по внешним обязательствам, что уместен вопрос, за что вы так любите их, и так не любите нас? За нашу честность? Лояльность? Вы жестоко наказали нас за это! Ответственность населения, в очередной раз смолчавшего перед произволом, была понята слабостью, отсутствие гнева и протеста – глупостью. Кто вы есть? Предатели? Воры?

Такова материальная сторона вопроса.

О моральной стороне я говорить того, что вы сделали, не буду, ибо ваше государство поставило меня перед невыносимым моральным выбором – я обязан быть лоялен, и защищать тех, кто убивает и бесчестит меня, и обесчестил чаяния моих, покойных ныне, родителей? Я должен, как офицер, защищать напёрсточников, обмишуливших меня на вокзале, и когда я хочу спросить, где деньги, вверенные на хранение, показывающих мне пустые стаканчики и резиновый шарик?

Я раз за разом возвращаюсь к одному и тому же вопросу далеко не из-за денег. Я просто знаю, что прощение такого растлит государство, если уже не растлило, и уже никогда здесь не будет и намёка на правильно организованное общество. Пока вопрос не будет разрешён, не будет мира под вашими оливами.

Десять лет ваш режим сражается со здравым смыслом и моим кошельком. Вы добились в этом немалых успехов!

Вам придётся расплачиваться всё равно! Но я хочу убедить вас и ваше тлетворное государство в том, что лучше сегодня расплатиться деньгами, чем завтра – кровью. Вы растлеваете нравы молодёжи и вводите в общество законы джунглей, вернее, беззаконие и произвол. Но не льстите себя надеждой, что после такого наглого и беспредельного грабежа ваше государство не будет наказано. Если произойдёт чудо, и его не накажем мы, как это должно быть, его накажет история. Отнятое у нас вами, будет похищено у ваших детей! Скажу вам по секрету, что, в сущности, оно может быть наказано даже мной, уважаете ли вы меня или нет. Привычка к послушанию, которую веками демонстрируют славянские рабы, приучила вас к преступной мысли, что так будет всегда – вы будете грабить бессильного старика, а он, как заведённый паяц, каждое… мая будет трясти железяками на груди и участвовать в ваших шутовских парадах, вместо того, чтобы бросить эти железяки вам в лицо. Но я вам хочу сказать: это личное несчастье этих униженных вами, что они вас терпят, я вас больше не хочу терпеть с вашей невменяемой подлостью. Либо вы приводите всё к человеческому и законному состоянию, реструктуризируете внутренний долг, платите нормальные проценты по нему, либо я бросаю вам в лицо свой зелёный военный билет и погоны. Я не буду служить тем, кто убил мою мать и уничтожает меня. Это исключено! Вы обязаны привести дело к человеческой норме за год, не более. Признаюсь честно, будь на вашем месте, Я бы никогда не смог совершить такой подлости по очень простой и прагматической причине – после таких действий никто и никогда вам и вашему государству не поверит ни на йоту. Я буду выгонять ваших переписчиков от своего порога! Никаких пенсионных реформ никогда не будет!

Как ваше подлое государство даже подумать об этом могло, не говоря уж о том, чтобы сделать? Слишком велик моральный ущерб, слишком велик. Он много больше украденных у нас денег. Позволить бездарным низколобым ворам строить замки за счёт сбережений нескольких святых поколений – до такого могли додуматься только абсолютные преступники. Только бездарные кретины могли не понимать этой элементарной истины, понятной всем во всём мире. Быть в долгу почётно. Вы ничего не понимаете или делаете вид, что проблемы нет уже десять лет.

Господин как бы Прокуратор! Вы себя уважаете после этого? ВЫ, хоть вы и не признаёте это, взвалили на себя груз моральной ответственности за преступления вашего невменяемого предшественника! После такого никто и никогда не поверит вашему государству и правильно сделает. И делает. Я уверен, что ваши друзья на Западе для вида жмут вам руки, а сами сочувственно и брезгливо улыбаются. Да вы и сами видите, что никаких инвестиций в Ваше, так сказать, государство нет. НЕТ И – НЕ БУДЕТ! Они не настолько глупы, чтобы не видеть элементарного: тот, кто специально обманул собственный народ, обманет любого! В конце концов он обманет самого себя! На последней переписи населения, каковую вы устроили для нас, миллионы людей, открыто выгнали от порогов ваших ходоков. Вы полагаете, они просто глупые люди? А может быть, они не забыли о страшных моральных травмах, которые вы им нанесли?